Село Тихое благодаря ходатайству и попечительству отца Феодосия преобразилось. За пятнадцать лет произошло много изменений, была отремонтирована старая и рядом уже строилась новая школа, в доме Клавдии Егоровны открыт приют для странников и людей БОМЖ. Батюшка взял на себя тоже небольшое попечение, усыновил Егорку, местного мальчишку сироту, родители которого сгорели вместе с домом в пьяном угаре. Егорку сонного вытащила из огня собака, тем самым спася жизнь подростка. Сжалившись над сиротой, священник исходатайствовал усыновление. Теперь «сынок» помогал в алтаре, отец Феодосий не мог не нарадоваться на расторопного мальчугана, который суетился при храме в свободное от школы время. У батюшки уже не осталось родных, последние оставшиеся в живых родители матушки скончались десять лет назад, так и не простив батюшку, но отец Феодосий об этом не знал, до конца своих дней поминая их о здравии. Седина посеребрила волосы священника, со своей длинной с проседью бородой он был похож на старца с иконы.

Батюшка прослужил в селе Тихое больше двадцати лет. На Приход выдели еще одного священника для помощи в совершении Богослужении и треб. Отец Феодосий был уже не молод, да и травмы после аварии, унесшей семью, сказывались на здоровье. Батюшка уже не мог совершать службу без трости, ноги отекали и гноились, но он никаким видом не показывал свою нестерпимую боль. Только вечером после келейной молитвы присев на диван он вытягивал больные ноги. Мало кто слышал его тихие стоны через приоткрытое окно келии.

Егорка окончил школу, и собирался поступать в духовную семинарию. В храме его теперь звали никак иначе как Георгий.

К своим семидесяти пяти годам отец Феодосий совсем сдал. Последняя простуда окончательно подорвала здоровье священника, он почти не служил, только по праздникам и воскресным дням. Принимал ежедневно в своей келье всех приходящих в основном сидя. Перед Светлой Пасхой батюшка засиял неземным светом. Многие думали, что это от Пасхальной радости. Да еще Георгий приехал, которого на Вербное воскресенье рукоположили в священный сан дьякона. После Пасхальной Литургии батюшка пошел отдохнуть, а второй священник остался возглавлять праздничный стол. Неожиданного в келье отца настоятеля засиял яркий свет, проходившие мимо окон прихожане бросились на помощь, но все было тихо. Плавно теплилась лампада перед образами, на кровати лежал с ангельским лицом отец Феодосий.

К Фоминой неделе справа от алтаря храма возвышался холмик и дубовый крест, на котором имелась надпись: «Здесь покоится первый настоятель Успенского храма игумен Феодосий. Мир праху твоему дорогой батюшка».

2019 год

Отец Василий рано проснулся. За сегодняшний день предстояло отслужить Царские часы, Литургию и совершить великое освящение воды, и кроме того «сходить на Иордан». Запищал будильник на телефоне. С трудом отрыв глаза батюшка стал сползать с кровати, чтобы не раздавить, кого ни будь из детей. Перекрестившись на образа, почти наощупь, он поплелся умываться и одеваться на службу. Дети и матушка еще спали, поморочив голову ночью родителям, дети вымотали себя и маму. Пытаясь не шуметь, отец Василий оделся и, шурша зимней курткой, прошмыгнул на лестничную площадку подъезда, одновременно закрывая за собой дверь с ловкостью английского шпиона. Было еще темно. Темноту раннего утра разрезал снег, уносимый северо-западным ветром. Давно не стриженые волосы священника от такого превратились в хаос. Очистив от нападавшего за ночь свой автомобиль снега, батюшка сел за руль. Сиденье машины было еще холодным, еще не согревшийся воздух морозил священнический нос и щеки. Немного прогрев еще машину отец Василий тронул на службу. Снег приятно хрустел под колесами. Занесенные дома и деревья напоминали сказку из детства.

Такой красоты природы и буйства красок, редко где увидишь на юге России, там другое, там тепло. А здесь суровый климат Предуралья, ярко желто-красная осень и снежная и холодная зима. Выглядываешь зимой в окошко, а там пейзаж из старой сказки «Морозко».

Возле храма было еще темно и безлюдно. В алтаре начал облачаться отец Диомид, второй священник храма, который был почти вполовину старше молодого отца Василия. Подъехали певчие и чтец. Открыв Царские врата, второй священник вышел на чтение Царских часов на середину храма.

«Благословен Бог наш…»

«Аминь» – подхватил чтец и начал монотонно читать первый час. Взяв кадило у пономаря Петра Михайловича, отец Диомид пошел совершать каждение всего храма. Лихо размахивая кадилом, священник чуть-чуть не задевал лбы еще непроснувшихся прихожан. Тем временем отец настоятель облачился и совершал по обыкновению проскомидию. Записок пока было немного, но к концу девятого часа стал стекаться народ. Прибавилась работа для отца Василия, стопка на подоконнике алтаря увеличивалась. От монотонной работы кисти правой руки от вынимания частиц, сводило пальцы и запястье. С возгласом на вечерню настоятель с трудом переставлял ноги от усталости, болела спина. Отец Диомид от чтения евангелия на часах и излишней влажности на каждом возгласе закашливался.

После заамвонной молитвы духовенство вышло из алтаря для совершения великого водоосвящения.

«Буди имя Господне…» – донеслось с клироса.

«Стоп. Глас на водах… Пойте тропарь» – крикнул настоятель.

«Во Иордане, крещаюся Господи…»

«Глас на водах..» – крикнул опять отец Василий.

Подождав еще немного, настоятель запел водосвятные тропари сам. Прочитал паремии и апостол, только к евангелию хор «ожил».

«Велий еси Господи, и чудна дела Твоя…» – возгласил отец Василий. Храм оживился, где-то в глубине храма и из его пределом послышался хруст пластиковых бутылок. Священники разделили бочки с водой между собою и разошлись по сторонам, настоятель освящал купель в центре храма и кубовую бочку, клирик остальные. Освятив купель, настоятель залез на стремянку, что бы освятить воду в бочке. Внизу у бочки теснился народ, что бы умыться святой водой, капающей с креста.

«Во Иордане крещающуся тебе Господи, Троическое явися поклонение: родителев бо глас свидетельствоваше тебе, возлюбленнаго тя Сына именуя: и Дух в виде голубине извествоваше словесе утверждение. Явлейся Христе Боже, и мир просвещей, слава тебе» – пропел отец Василий. Хор вторил священнику. Спустившись со стремянки и протиснувшись через народ, настоятель схватил кропило и большую кандию, которую набрал из купели Петр Михайлович, и принялся поливать «Великой агиасмой» верующих. Храм «взрывался» от вздохов и воздыханий прихожан. Холодная святая вода пробуждала человека и его мусли не хуже утреннего кофе.

Преподав всем крест, отец Василий пошел на пруд освящать «Крещенскую купель». Привыкнув служить без хора, батюшка ходил освящать прорубь один без певчих и народа, только иногда Петр Михайлович сопровождал настоятеля с топориком, на случай если прорубь затянуло льдом. Но в этот раз он был занят другими делами. Не надев куртки, настоятель отправился освящать прорубь в полном облачении. На улице похолодало, морозец кусал за нос. Усилившийся ветер залеплял облачение и глаза священника. Пряча руки от холода, отец Василий засунул их под епитрахиль, там было теплее. За пять минут священник дошел до подготовленной к празднику проруби на местном пруду. Морозец сковал лед на проруби. Ни ногой ни крестом священник не смог прорубить лед, для того что бы погрузить крест. Прочитав положенные молитвы, отец Василий решил освятить воду в промоине под мостом, где вода не застывает и в сильные морозы. До этой открытой воды, оставалось еще несколько шагов, когда «земля» ушла из по ног священника. Лед треснул, батюшка провалился по колено в ледяную воду, илистое дно затягивало священника под лед …

Перед глазами отца Василия пролетела вся жизнь, мысленно он простился со всеми и похоронил себя. В его голове пронеслись мысли, как через несколько месяцев найдут его тело в облачении и будут смеяться что «поп в святой воде утонул. Эти размышления священника уместились в несколько секунд. Очнувшись от мрачных мыслей и поняв, что глубже он не утонет, отец Василий зашагал дальше к промыву.