Гермиона ещё поразглядывала зеленовато-голубые разводы, сравнила их, судя по направлению взгляда, с насыщенным цветом второго, неиспорченного зелья, вздохнула и кивнула сама себе.

— Прикину расклад. Но это займет у меня весь день, — звучало мученически.

— Ты куда-то спешишь? — он приподнял брови.

— А как же! Надо оставить приятное впечатление о себе без пяти минут бывшему работодателю, выполнив за оставшееся доступное мне время весь план и даже больше. Вдруг на прощание выплатят двойной оклад, — она усмехнулась и потянулась к нему.

На этот раз поцелуй вышел трепетным и мягким, будто она чувствовала вину. Формально, Гермиона действительно приложила руку или, точнее, задницу к этому, но от таких случайностей никто не застрахован. Или он был просто слишком предвзят (и вообще являлся соучастником), чтобы раздражаться. Хотя на тех же уроках снял бы за подобную ошибку с ученика все баллы. Но, в конце концов, должен же был их служебный роман хоть как-то негативно повлиять на работу! Хотя бы напоследок, раз уж скоро они перестанут быть коллегами.

Гермиона прижалась к его груди и обняла, кажется, окончательно успокаиваясь. С весны, когда она сделала стрижку, волосы уже довольно сильно отросли, так что он беспрепятственно пропустил пряди сквозь пальцы и легко сжал их в кулаке. Ему все казалось, что она отращивает свою гриву заново только ради него — работать ей явно было куда удобнее с короткими. От этого в душе растекалось странно приятное чувство, хоть и с несколько самолюбивой подоплекой. Он постоянно что-то кому-то был должен, но мало кто делал хоть что-то для него.

Впрочем, требований у Гермионы тоже было немало. На его питании и одежде она явно останавливаться не планировала, проникая во все сферы жизни, оплетая своим вниманием, как ядовитый плющ. И ведь он сам был на все согласен, даже в дом её привел добровольно! Она не могла разорвать контракт с арендодателем раньше срока, не потеряв депозит, так что до декабря съезжать не планировала, но уже заглянула к нему пару раз. Естественно, раскритиковав все и вся и успев заставить зачаровывать бойлер, чтобы, прямая цитата, «не замерзнуть зимой». Как будто с волшебной палочкой под рукой вообще можно было переживать о таких вещах. Хотя, учитывая их с Поттером и Уизли не самый приятный затяжной поход с палаткой во время войны, которого они пару раз аккуратно коснулись в разговорах, неудивительно, что Гермиона стремилась создать вокруг себя комфортные условия. Свой спартанский опыт она уже получила сполна.

Он не без сожаления отпустил её, и они опять, как уже бывало не единожды, разошлись по разным рабочим помещениям. Считать, она, конечно, могла и в лаборатории, но за нормальным столом было удобнее, а без него, маячащим перед носом, спокойнее. И так уже чуть не перешли грань, по крайней мере его кровь все ещё бежала в венах быстрее, чем следовало бы.

Но все мгновенно улеглось и подернулось инеем, когда в коридоре хлопнула дверь, и он услышал полный патетики голос гостя. Мейер, конечно. Пришел обсудить новость про массовые увольнения с коллегой. Ничего такого в этом, конечно, не было, они же так хорошо с Гермионой общались. И он очень старался себя в этом убедить, но напрягался даже тогда, когда она ходила в гости к своим настоящим друзьям. Особенно к трагично умирающему Поттеру, которого ей так хотелось спасти. И наличие там девочки Уизли его отношение не особенно меняло.

— Это прикончит Гарри, — резюмировала Гермиона.

Не считая быстрого обеда, они нашли время друг на друга и на обсуждение тайного зелья только в шесть вечера. И то расчеты готовы были лишь номинально, на скорую руку, исключительно чтобы понять, не нужно ли внести ещё какие-нибудь изменения в рецептуру в ближайшие несколько дней приготовления. Заниматься теорией посреди процесса было не очень удобно.

— Зато сработает наверняка, — он пробежал глазами по ряду формул и ознакомился с предварительными выводами.

— Наверняка прикончит? — в тоне отчетливо слышалась ирония, но взгляд у неё был тяжелый, настороженный.

— Наверняка выжжет всю заразу.

— Вместе с мозгами? — гнула она свое.

— Не исключено. Но если уж делать ставку, то на это, — он постучал ногтем по бумаге с цифрами. — Такой высокий выход и эффективность игнорировать нельзя.

Творческий подход и случайность обошли теоретические данные всухую. Работало это далеко не везде и не всегда, но в их экспериментальной области такие неожиданные повороты сюжета точно имели место быть. Гермиона медленно и глубоко вздохнула, словно готовилась к тираде, однако, так ничего и не сказала.

— Послушай, в ноябре всех зараженных переведут на мою новую терапию. Если мы подождем до конца декабря — начала января, то испытуемый достаточно окрепнет, чтобы пережить это.

— А подождать придется, ведь даже этот образец ещё не доварен, — она положила подбородок на сплетенные в замок пальцы. — И что тогда делать с предыдущим и тем, вторым, что в процессе приготовления сейчас?

Он бы предложил устроить полноценное сравнение свойств, дав более слабое средство той же Уизли, но озвучивать свои идеи не стал. Вряд ли Гермиона согласится на это пойти. Да и оправдываться потом перед Визенгамотом будет сложнее. Нет-нет, они не ставили негуманные эксперименты, а искренне хотели помочь, пусть даже выбрали для этого не самый законный способ.

— Давай хотя бы для начала доведем все до ума, — он смягчил тон. — Практика и тут за нас может все решить. Пока у нас на руках не будет готовых к применению зелий, планировать нечего. Идем прежним курсом.

Гермиона кивнула без энтузиазма и начала складывать в стопку расчеты. Такой компромат на работе они предпочитали не оставлять, хотя никто за ними пристально не следил, вещи не перетряхивал, а в саму лабораторию даже самый часто бывающий тут из посторонних Мейер и носа не показывал. Домой они добирались в задумчивом молчании. По крайней мере, он погрузился мысленно в методику и рецептуру, рассматривая новую версию зелья со всех сторон и пытаясь определиться с побочными эффектами. Все действительно выглядело несколько сомнительно: теперь средство объективно больше калечило, чем лечило.

Но пытался примерить на себя роль того, кто все-таки наконец добьет мальчишку, видимо, не только он. Гермиона, едва успев скользнуть за дверь в квартиру, тут же спряталась за второй, в ванную, и закрылась, судя по всему, даже использовав заклинание. Он успел умыться под краном на кухне, переодеться и разложить её бумаги на столе, чтобы ещё раз взглянуть, пока до него не дошло. Пришлось подойти вплотную, чуть ли не прижав ухо к дереву, и окрикнуть её:

— Грейнджер, ты не одна живешь, — громкое заявление, официально они так и не съехались, но по факту…

Изнутри донесся какой-то невразумительный шепот, перекрывающийся шумом воды. А вот судорожные всхлипывания слышно было довольно отчетливо. Он поморщился. Слезы мало его трогали и скорее даже раздражали, чем вызывали сочувствие. Эмпатия в принципе не являлась его сильной стороной, так ещё и эти эмоции ассоциировались по большей части с пустыми подростковыми истериками, на которые он успел вдоволь насмотреться в Хогвартсе, чем с чем-то по-настоящему тревожным. И сейчас он тоже не видел никаких вразумительных причин для подобной чрезмерной реакции.

— Гермиона, серьезно? Ты там по работе убиваешься или по зелью?

В этой ситуации логичнее было бы оставить её в покое и дождаться, когда она сама придет в норму. Не зря же Гермиона отложила рыдания до дома и уединилась. Очевидно, компании она не искала. И все же что-то мешало ему просто позволить ей повышать влажность помещения и дальше.

— Закругляйся. Мне нужна твоя помощь с расчетами, — применил он запрещенный прием.

С её чрезмерной ответственностью она наверняка не сможет… Щеколда практически мгновенно открылась, но распахивать перед ним дверь никто не спешил. Он постарался хотя бы выглядеть чуть менее недовольным и потянул ручку на себя. Гермиона стояла к нему спиной и терла лицо полотенцем.