Мало ли как Аластор отреагирует. Знает ли он, что у неё нет палочки в принципе?

— Простите, не сдержался и потерял всякое терпение. Накопилось слишком много вопросов, — он перестал изображать вежливость и, отпустив руку, тут же схватил её за шею сзади, не давя, но и не давая отвернуться. — И сейчас вы ответите мне на них.

— За этим вам лучше обратиться к…

— Поздно прикрываться Дамблдором. У меня тут три трупа школьников на руках, и это и его ошибка тоже.

— Он уже получил от меня всю доступную информацию.

— Даже не сомневаюсь. Но я не собираюсь играть в посредничество, а хочу обратиться непосредственно к источнику. Вы выложите мне все, что знаете о Рональде, — Грюм сделал акцент на имени, произнеся его по слогам, — лично. Кто он такой, с кем связан, и где мне стоит его искать. Я ясно выражаюсь?

Естественно, директор уже рассказал ему о её секретной встрече и наверняка приказал найти Уизли живым или мертвым, желательно в обход аврората. Но вот выдал ли он Аластору все подробности? Например, фамилию Рона. Мия сомневалась, что он будет так глуп, чтобы держаться рядом с семьей и уж тем более контактировать с ними напрямую, без использования того же Оборотного, учитывая их фамильное сходство. Но в будущем он похоронил всех их, кроме Джинни, так что вполне мог дать слабину и хотя бы одним глазком… Она и сама сунулась бы к своим родителям в какой-то момент, если бы не сидела уже почти полгода под контролем Дамблдора.

— Он вам не враг.

— Да, всего лишь убийца. А вы покрываете его, так что соучастница.

— И почему вы так злитесь? — не удержалась от очередной несвоевременной дерзости она. — Кажется, с чего-то подобного и началось наше… общение.

— Лживая мразь…

Обида кольнула её, но, положа руку на сердце, разве так уж он был не прав? В смысле, она же действительно сделала все то, в чем он обвинял её сейчас и, частично, ранее, пусть и не осознавая этого до тех пор, пока не появился Рон. Конечно, его агрессия пугала Мию. Но если бы он имел возможность арестовать её и отправить под суд, Грюм наверняка вел бы себя куда сдержаннее, возможно, даже просто холодно. Однако, Дамблдор и дела Ордена сковывали его по рукам и ногам, заставляли изворачиваться, что противоречило его прямолинейной натуре, да ещё и довольствоваться крохами информации. Он был зол и выливал эту злость на неё не то чтобы справедливо, но вполне ожидаемо. Хотя, наверное, и справедливо тоже. А его чувства к ней не делали ситуацию лучше.

— И давно не скрываю того, что не могу вам все рассказать, — перебила Мия. — Более того, прямо предупреждаю, что вам не стоит со мной связываться.

— Как благородно.

— Скажете, не так? Если бы я была такой скользкой тварью, какой вы сейчас меня наверняка представляете, я бы не преминула воспользоваться вашим интересом ко мне, чтобы выкрутиться.

— Или вы просто понимаете, что как бы я не хотел вас, — он надавил на шею, заставляя её опасливо замереть, — трахнуть, я не буду покрывать ваши преступления.

А все так чудесно начиналось тогда в баре. Да и сегодня днем… Какой контраст. Как там говорят? От любви до ненависти один шаг?

— К тому же, разве вы не этим занимались в магазине? — продолжил он, почти срываясь на рычание. — Отвлекали меня.

— Что? — вспыхнула она. — Я узнала о случившемся ещё позже вас и никак не могла…

— Если хотите, чтобы я вам поверил, выкладывайте все начистоту.

— Мне нечего вам сказать, — выдохнула Мия, понимая, что только явление Дамблдора сможет спасти её от допроса со всеми отягощающими.

Или, скорее, от ещё одного ментального воздействия. И вряд ли она переживет это без потерь. Хотя вмешательство директора тоже подточило ей мозги, его мастерство в этом плане было скорее на руку. Но если Аластор попытается пробить не просто её обычную защиту, которой у неё сейчас по сути и не было, а тот блок, что Гермиона поставила ещё в будущем, это может свести её с ума.

Так что сейчас был если не идеальный, то очень подходящий момент, чтобы раскрыться перед Грюмом и поведать ему о своих секретах. Однако, теперь проблема была не только в запретах Дамблдора и порывистости Аластора, который с новой информацией определенно сможет выкинуть что-то неожиданное, но и в безопасности Рона и его планов. Свои против своих же. Ужасно.

— Но я все равно спрошу.

— Аластор, — почти жалостливо выдавила она, все же упираясь руками ему в грудь.

Ни магически, ни физически отбиться от него у неё не было ни шанса. Зажмуриваться тоже смысла не имелось. Это, конечно, заставит его потерять несколько лишних минут, но все решит пара заклинаний.

— Что за человек этот Рон? — четко произнес Грюм, глядя ей прямо в глаза.

И без каких-либо затруднений проник в разум. То есть, конечно, Мия попыталась выставить щиты, но её защита, то, что осталось от неё после Дамблдора, была не толще листа бумаги, а никакой не бетонной стеной. Аластор разрушил её преграду в два счета. Воспоминание тоже буквально прыгнуло ему в руки, и оно было правильным. Но вот вряд ли отвечало на вопрос в той плоскости, которая была интересна ему в первую очередь.

В открывшейся сцене она, ещё Гермиона, рыдала навзрыд, хватаясь за плечи Рона. В первые мгновения Мия даже не поняла, когда это происходило: незадолго до битвы, после или уже на похоронах Северуса. Не то чтобы она часто устраивала истерики, как и говорила Грюму, но эти события уж точно были отмечены слезами, а антураж вокруг был какой-то совсем обезличенный, непонятный.

— Мы ведь сделали все, что могли? Да? — всхлипывала Гермиона, продолжая мочить рубашку Рона.

— Нет, — неожиданно резко отозвался он.

Она выпрямилась, подняв голову и уставившись на него в удивлении. Мия тоже присмотрелась: кажется, они были в доме Невилла. Значит, это происходило ещё до освобождения Северуса из Азкабана. А у неё просто сдали нервы после всех этих похорон, хотя она довольно долго держалась.

— Что? Я должен был тебя сейчас обманывать, успокаивая? По-моему, правда тоже неплохо сработала.

И действительно, она перестала ныть и поджала губы, готовая отчитать его за бессердечие.

— Мы сделали дофига ошибок, — не дал ей и слова вставить Рон. — Не только мы, конечно, но… — чуть смягчился он. — Ни черта этого было не достаточно.

— И что? Ты так мотивируешь двигаться дальше? Или, не знаю, обвиняешь меня?

— Скорее, себя, — он взлохматил волосы нервным жестом. — Ты-то всегда выкладывалась, Гермиона, а я был таким… слизняком.

Точно, видимо, в тот момент в нем что-то сломалось окончательно, и он повернулся на самосовершенствовании. Или попросту замкнулся.

— И что ты предлагаешь? Заниматься самобичеванием?

— Уж точно не разводить сырость. И не тратить время на всякую херню, как Джинни.

— Ты обвиняешь сестру в том, что… — Гермиона поперхнулась от возмущения. — Она любит его!

— А я люблю её. И ей не на пользу столько времени проводить с призраком.

— Каждый справляется, как может.

— Его больше нет, — отрезал Рон.

— Я все ещё не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Я тоже не знаю, но чувствую… Мы что-нибудь придумаем. Мы ведь всегда что-нибудь придумываем.

Он притянул её голову к себе и поцеловал в лоб.

— Мне нужна информация, Гермиона, — ворвался в её разум голос Грюма, — а не ваши драмы.

Они вынырнули из воспоминания обратно в реальность. Аластор по-прежнему держал её, прижав к опоре балдахина, хотя сейчас ему явно требовалось прикладывать к этому больше усилий. Мия совсем растворилась в видении и потеряла контроль над собой — ноги подкашивались, голова раскалывалась с новой силой, а по щекам текли слезы то ли из-за боли, то ли под воздействием эмоций Гермионы. Ослабевшие пальцы перестали цепляться за плащ, руки безвольными плетьми повисли вдоль тела.

Какой жалкий вид! Дамблдор, конечно, неплохо по ней проехался, но Грюм едва ли успел в достаточной мере надавить, чтобы начать расклеиваться вот так сразу.

— Уточните запрос, Аластор, — пробормотала Мия, еле ворочая языком. — Хотя, боюсь, совсем без драмы не обойдется. Моя жизнь состоит из неё процентов на восемьдесят.