За рассуждениями о том, стоит ли ей что-то покупать Медоуз, Лонгботтомам, которые должны были скоро вернуться на родину из полезной поездки по Европе, и прочим знакомцам по Ордену, Гермиона всё же заставила себя покинуть букинистический и направилась в кондитерскую. Чтобы приобрести сладости для Слизнорта, понятное дело. И в этот момент подловила себя на том, что держится поближе к стенам и старается обходить прохожих на максимальной дистанции, хоть это было едва ли возможно на узкой улочке. От мыслей об исчезновении Рона ей, может, отвлечься и удалось, но вот старые ментальные травмы так и продолжали мучить. И хоть, учитывая обстановку в обществе, осторожность была не лишней, это был очередной минус в копилку её проблем с эмоциональным состоянием.

В общем, бесконечно бродить по магазинам не вышло. И без того слабый настрой окончательно пропал, так что она отказалась от идеи отобедать в кафе и переместилась в Хогвартс. Но с Дамблдором перекинулась буквально парой слов. Он был занят и, кажется, спешил, её желание жить у Снейпа не то чтобы как-то его заинтересовало, единственное, он посоветовал озаботиться защитой здания. Гермиона уверила директора, что её паранойя и так не допустит никаких брешей в броне, и сбежала, так и не задав никаких сложных вопросов.

В дом Северуса, в их дом, они вернулись уже вдвоем, благо, он освободился от работы достаточно рано. Она сразу взялась за ужин, так как организм всё же требовал питания, но её унылое состояние не скрылось от Снейпа. Он, впрочем, списал его на обстановку, будящую неприятные воспоминания. Спросить его о том, какие именно воспоминания он имеет в виду, Гермиона также не решилась. Кто теперь в их коллективной памяти убил оригинальное воплощение Воландеморта? «Мадам Фицрой»? Грюм? Медоуз? Ни один из вариантов слышать ей не хотелось. Рон и так погиб в безвестности, а теперь и вовсе стал лишь миражом, который видела только она одна. Было так обидно.

Оставлять её один на один с печалью, впрочем, никто не собирался. Северус, чувствуя себя виноватым, несмотря на её уверения в обратном, активно помогал с готовкой и уборкой, которая конечно же потребовалась. Он ведь почти не бывал тут, с тех пор как начал работать в Хогвартсе. Но мало того, полноформатное наступление Аластора тоже продолжилось. Не успели они помыть посуду, как к ней прилетела та самая вечно недовольная служебная сова. Грюму нужен был ответ насчёт его предложения и побыстрее. Сложно было сказать, реально ли его поджимали сроки или он хотел просто поскорее вновь увидеться, поняв, что они с «мальчишкой» опять всерьез сошлись.

— Я встречусь с Аластором завтра в обед, — огласила свое решение Гермиона, ища перо, чтобы сообщить об этом самому Грюму. — Я подумала, но идея стать аврором и уж тем более тыловой секретаршей так меня и не прельстила.

Сова переминалась с ноги на ногу на подоконнике, отогреваясь, но угощение не приняла.

— Ты можешь отказать ему прямо сейчас, — пробубнил Северус, вытирая чистые тарелки полотенцем. — Письменно.

Тон слабо вязался с вчерашним утверждением, что ему уже по большей части плевать на соперника, но она не стала язвить — любой намек на их общение с Лили тоже с лету заставлял её поутихшую ревность восставать из пепла.

— Дело не только в работе. Думаю, мне стоит поставить символическую точку для нашего общего спокойствия.

Конечно, сложно было сказать, что она вообще когда-то давала Аластору поводы думать, что они будут вместе. Может, только до того момента, когда он похитил её и напоил Эйфорийным эликсиром, да во время происшествия в примерочной. Правда, череда последующих отказов его явно не впечатлила, и очередная попытка вряд ли будет принята более серьезно, но…

— Кажется, ты пытаешься ставить её уже полгода, если не дольше, — подчеркнул очевидное Северус, хотя она уже привязывала записку с ответом обратно к лапе птицы.

— Справедливо. Но нас на Гриффиндоре учили никогда не сдаваться, — улыбнулась она, понимая, что Аластор скорее всего тоже когда-то носил красно-золотой шарф.

— Постой, — Снейп положил ещё мокрое блюдо на стол и развернулся к ней. — Ты гриффиндорка? Я думал, что ты когтевранка.

— Разочарован? — она закрыла за птицей окно и шагнула к нему.

Её ладонь легла на его грудь и принялась расправлять складки на рубашке, но как бы невзначай наткнулась на пуговицы.

— Немного.

Северусу определенно удалось если не вселить в неё надежду снова, то хотя бы успокоить. Она была жива, она была здесь, она была любима. Стол, правда, не выдержал силы их взаимных чувств и немного перекосился, но с этим магия уж точно могла помочь. А ещё Гермиона даже не вспомнила в процессе про свой первый раз с тем Северусом, произошедший на этой же кухне. Это было немного печально, но она посчитала данный факт самим по себе хорошим знаком — может, завтра она уже официально распрощается со всеми своими условными бывшими, чтобы сосредоточиться на актуальном.

Аластор, впрочем, словно оттягивая момент, перенес встречу сначала на час, а потом и вовсе на вечер. Из-за этой неопределенности Гермиона не смогла ещё раз посетить Косую, чтобы докупить подарки, и толком не разложила вещи на новом месте, предпочтя этому поваляться в кровати, чувствуя легкое недомогание. Видимо, всё же простыла из-за забега по кладбищу, да и лодыжка, поврежденная при неудачной трансгрессии, немного опухла. Но найти силы приготовить обстоятельный ужин, зачаровав его, наложив согревающие, чтобы встретить Северуса во всеоружии заботливой хозяйки даже если придется задержаться на переговорах с Грюмом, ей, к счастью, удалось.

— В аврорате все хорошо? — перво-наперво спросила она, когда наконец зашла в дом на Баркер и отряхнула мантию от успевшего налипнуть снега.

Вопрос был к месту. Аластор сидел на диване в гостиной и перебирал какие-то бумаги на журнальном столике. Если застав Дамблдора занятого подобной рутинной работой, она удивилась, то сейчас едва удержалась от пораженного восклика. Всё действительно сильно изменилось относительно её представлений из будущего.

— Нет, — огрызнулся Грюм и поднял на неё часто встречающийся у него в последнее время очень недовольный взгляд. Но на сей раз явно не она была причиной его злости. — Переходный период, это понятно, но кавардак там полный. Начальство со дня на день подаст в отставку, опасаясь обвинений. Несколько сотрудников уже осуждены за пособничество Воландеморту, часть на больничном или, того хуже, мертва. А кто не собирается увольняться, зашивается в две смены. Мне приходится присматривать за Медоуз чуть ли не круглосуточно в отсутствии достойных альтернатив.

Да, тот же Бруствер ещё, наверное, лечился, а Дамблдор наверняка попросил Грюма напрячься, переживая за безопасность своей протеже.

— Так тебе реально нужна помощь по работе? — дошло до неё.

— Естественно. А ты что подумала, Гермиона? — саркастично отозвался он, сворачивая пергаменты в трубку и засовывая их в карман.

— Что ты придумал повод для того, чтобы поговорить.

— И о чем же? — он откинулся на спинку дивана.

— К примеру, об Амикусе Кэрроу, — выдала она, чувствуя себя глупо из-за того, что эгоистично свела всё к себе. — Учитывая, что я опять впадала в кому, а потом мы почти не общались, нам так и не подвернулась возможность это обсудить.

А ещё, учитывая, что из коллективной памяти исчез Рон и его фирменные приемы психологической поддержки, Грюму должно было стать хуже в плане сохранения здравомыслия. Никакой больше эстафеты добра. С другой стороны, теперь выходило, что он не потерял человека, которого мог назвать другом, так что пострадал меньше. Но Гермиона сомневалась, что это был равноценный обмен.

Аластор перестал сверлить её взглядом, уставившись куда-то в стену, и почесал небритый подбородок. Несчастным он не выглядел, напротив, был по-деловому собран. Но фанатичный трудоголизм сам по себе мог быть плохим симптомом. Уж ей ли не знать.

— Альбус пообещал мне, что разрешение на использование Непростительных скоро отзовут. Жестокость порождает только жестокость. Но что сделано, то сделано.