А ещё Гермиона безотносительно всех этих подавленных истерик чувствовала банальную усталость. В Больничном крыле полноценно выспаться ей не удалось, встать пришлось рано, а потом ещё прибавился энергозатратный секс, новый выматывающий опыт общения с Воландемортом, всё это… В общем, в нормальных условиях ей пришлось бы подремать пару часов, чтобы не клевать носом над котлами, рискуя совершить ошибку. И хоть сейчас ни о какой работе не могло идти и речи, отдохнуть ей всё же было нужно если не для психического, так хотя бы для физического здоровья.
Гермиона постояла в нерешительности минуту у дивана в гостиной и медленно поднялась на второй этаж. Это было странно, наверное, даже ненормально, учитывая, что они не были близки в интимном плане. Но от его подушки пахло им, и, хватаясь за чужое одеяло, она чувствовала, будто ещё каким-то образом удерживает его ускользающий образ рядом с собой. Правильно Грюм настаивал, чтобы она не разглядывала трупы. Хорошо, что ей не удалось увидеть побледневшее обескровленное лицо. Хватит с неё и Поттера, их обоих.
Если бы они попали в разные миры… Если бы он погиб в стычке с Мальсибером… Она, наверное, даже не узнала бы. Думала бы, что он пусть и не счастливо, но живет где-то там, по ту сторону времени, успокоенная Обливиэйтом. Но ведь даже в этой реальности ему полагалось быть невидимкой, не принимать удар на себя, а делать черную работу втихаря! Это произошло из-за неё. Из-за её зацикленности на Снейпе. И из-за того, что Рон слишком любил её, чтобы одернуть и напомнить, что они на войне. И пришли сюда если не побеждать, то хотя бы мстить, а не устраивать свою личную жизнь.
Бессмысленные размышления постепенно сменились на тяжелый беспокойный сон. Гермионе все казалось, что её пытаются разбудить, пока она наконец не соскользнула в темное беспамятство без каких-либо видений. Но и там задержаться надолго у неё не вышло. Она резко проснулась, поняв, что кто-то гладит её по голове.
— Какого чёрта, Аластор? — выпалила она ещё до того, как продрала глаза, и поспешно скинула чужую руку.
Не то чтобы гость как-то явно обозначил свою личность, но она логично предположила, что Дамблдор вряд ли стал бы так делать, а больше никто в этот дом прийти не мог.
— Рад услышать тебя снова, Спящая красавица, — с таким явным чувством облегчения отозвался Грюм, что Гермиона сразу, как только проморгалась, с подозрением уставилась на него.
Он сидел на краю кровати и нависал над ней, касаясь теперь плеч, правда, прикрытых одеялом. В комнате царил полумрак, так что наступил, наверное, уже вечер или даже ночь. Её вполне могло надолго вырубить от нервов, и это определенно был лучший вариант, чем бессонница.
— Мы же разговаривали только утром. Который час?
— Я пытался тебя будить, но Альбус сказал, что это бесполезно, — невпопад отозвался Аластор. — Что ты выпала из нашего времени или что-то такое. Какая-то хронологическая аномалия.
— Что ты имеешь в виду?
— Уже август, Гермиона. Мы разговаривали в последний раз почти две недели назад. И все это время ты лежала и даже не дышала на первый взгляд. Я успокаивал себя только тем, что если бы ты умерла, то тело уже давно начало бы разлагаться.
Она приоткрыла рот, обескураженная его прямолинейностью, но быстро взяла себя в руки. Всего лишь ещё одна проблема в общую копилку. Немного усложняющая все проблема, но не то чтобы совсем ужасная. И так давно было ясно, что со временем шутки плохи.
— Стоило ожидать отката, — задумчиво пробормотала Гермиона, пытаясь осознать, насколько же хорошо она выспалась. — Но такой рассинхрон?
— Это и раньше происходило? — уцепился Грюм.
И вот так Дамблдор ему все объяснил? Даже примеры не привел?
— Да, но в прошлые разы я понимала, что время сбоит, и находилась относительно в общем течении, не выпадая за рамки. Видимо, то, что произошло, окончательно что-то поломало в этой вселенной.
А как иначе? Рон избавился от Воландеморта на несколько лет раньше положенного срока. Хронологический ответ не заставил себя ждать. Хотя забавно, что почти каждый раз он принимал какие-то новые формы. Вряд ли она так удивилась бы, если бы проснулась опять в несуществующий день. А откату на пару часов до прибытия Тома в дом Снейпа даже обрадовалась бы. Но настолько им повезти не могло точно. Или события, в которых участвовали они, пришельцы из будущего, в принципе не могли быть переписаны снова — и так отклонение от оси, куда уж больше! Странно ещё, что мир остался цел, но кто знает. Здравомыслящий Грюм ещё ни о чем не говорил.
Аластор, впрочем, и это утверждение незамедлительно оспорил. Он потянул её к себе, выпутывая из одеяла и ощупывая руки.
— Что ты?.. — она отпрянула, смущенная его поведением.
— Проверяю, нет ли атрофии мышц.
— Если я, как ты говоришь, не дышала, то, вероятно, все процессы в моем организме были приостановлены. По крайней мере, пить я практически не хочу, а обезвоживание настигло бы меня куда быстрее, чем атрофия.
Гермиона отодвинулась от Грюма к самому изголовью и тоже села на край кровати, спустив ноги вниз с какой-то почти опаской. Вдруг действительно что-то отнялось? Но чувствовала она себя прекрасно, в физическом плане.
— У магглов есть понятие гиперсомнии, когда человек спит слишком много, но обычно это не то чтобы смертельно опасно. Не очень похоже на мой случай, но можно, наверное, провести какие-то параллели, — вроде как успокоила она Грюма, хотя вряд ли его впечатляла не волшебная медицина, особенно сейчас, в семидесятые.
— Пройдись, — почти приказал он.
Она не стала артачиться, а встала и дошла до окна, выглянув за штору. Судя по светлеющему небу, уже занимался восход.
— Видишь, всё в порядке, — Гермиона обернулась на Аластора.
В неожиданно ярко освещенной комнате, словно Грюм незаметно для неё создал мощный Люмос, никого не было, а постель оказалась аккуратно заправлена. Она вынуждена была зажмуриться на пару секунд, привыкая к новым условиям, но быстро оправилась и опять посмотрела за стекло. Оттуда ей в глаза ударило беспощадное полуденное солнце, чуть не ослепив окончательно. Правда, оно тут же смилостивилось и зашло за горизонт, сменившись приятными для зрения вечерними сумерками. Но прошла ещё секунда, и небо опять зарделось рассветной зарей. И снова повторило маневр, и снова, и снова, как в быстрой перемотке. Гермиона опустила руку, придерживающую занавеску, и поняла, что на ткань успела осесть пыль.
Дерьмо. Она размяла переносицу и задернула штору. Происходящее было уже очевидно совсем не нормой даже с её весьма расширенными рамками обыденности. И никакой не нарколепсией. Со стороны она смотрелась, наверное, как животное, впавшее в состояние мнимой смерти, танатоз. Хотя к человеку больше был применим термин катаплексия, правда, это уже совсем слабо походило на её состояние. Может, ей стоит выдумать новое определение, как первому «пациенту» с такими симптомами? Как болезням дают названия по фамилиям врачей, которые их диагностировали.
Рассуждение о вещах, вычитанных ещё в детстве из родительских медицинских книжек, помогло ей сдержать первые панические порывы. Не стоило никуда бежать в таком состоянии и вообще делать что-то опрометчивое. Тут оставалось только ждать. Или время, или она в нем стабилизируются, как и в прошлые разы. Или что-то разрушится окончательно. Опять же или она, или время. Хотя пока что, с её точки зрения, это мир лихорадило, а у неё даже ничего не болело.
Гермиона прогулялась до ванной, переживая, что Грюм или Дамблдор застанут её сидящей на унитазе. Или она случайно затопит дом, застыв при открытом кране. Но, вроде, всё обошлось. Или случилось «за кадром», без её сознательного участия. А вот на кухне, к сожалению, не обнаружилось никаких нормальных продуктов. Держать их тут для неё было нерационально, они, наверное, портились быстрее, чем она выныривала в общее временное русло. Но ей удалось найти вкусные крекеры на одной из полок, так что все было не так уж и плохо.
