Возможно, Хепзиба растратила все семейные деньги на свою коллекцию, а возможно — куда-то их запрятала, но когда она внезапно умерла, её наследники остались почти ни с чем. Смерть у неё была странная, помню, говорили, что её отравил собственный домовый эльф, будто эльфийка была совсем старая и сослепу перепутала лекарства. Не знаю, сплетни это или нет, но как бы там ни было, всё её имущество — коллекция и дом — перешли к её младшему брату, не отличавшемуся ни умом, ни умением жить по средствам. В конце концов он довольно быстро распродал все сокровища сестры за бесценок и умер в полной нищете, выпав из окна собственного дома, который накануне каким-то чудом умудрился проиграть в карты.

Смиты разорились, а магические артефакты и предметы искусства из коллекции Хепзибы ожидаемо осели в семейных тайниках богатых слизеринцев. Как я уже сказала, ваш Захария Смит — внучатый племянник Хепзибы. Его отец какое-то время был просто помешан на восстановлении семейного состояния, но, как видно, умом пошёл не в тётку, потому как особо ни в чём не преуспел. Зато всегда был крайне заносчив и каждому встречному, как и Хепзиба, рассказывал, что он прямой потомок Хельги Хафлпафф, а его фамилия имеет право находиться среди двадцати восьми не меньше, чем фамилии Пруэттов или Паркинсонов. Так что, думаю, навряд ли найдётся хоть один слизеринец, знающий столько же о былом достоянии своей семьи, как Захария Смит, и я не удивлюсь, если в конечном счёте окажется, что все эти вещи, конфискованные у слизеринцев, когда-то принадлежали его двоюродной бабке.

Лишь когда Августа Лонгботтом закончила свой рассказ, Гермиона расстроенно осознала, что уже не в первый раз за прошедшую ночь упустила из виду совершенно очевидные факты, ведь сама она даже ни разу не вспомнила о Хепзибе Смит.

— Однажды, когда мы учились на шестом курсе, — сказала она виновато, стараясь смотреть только на МакГонагалл, — Гарри рассказал нам с Роном об одном воспоминании, которое в Омуте памяти показал ему Дамблдор. Это было воспоминание о молодом Волдеморте. Тогда он работал в Горбин-и-Бёркс и несколько раз приходил к Хепзибе Смит, чтобы уговорить её продать что-то из её коллекции. Дамблдор считал, что в один из таких визитов Волдеморт украл у мисс Смит кубок Хельги Хаффлпафф и медальон Слизерина, чтобы впоследствии превратить их в крестражи, — и расстроено добавила: — Не знаю, почему я не вспомнила об этом раньше.

— Одна и та же фамилия ещё не говорит об очевидной связи, моя дорогая, — успокаивающе ответила МакГонагалл, — но если они действительно родственники, то это очень многое объясняет. Возможно, часть семейной библиотеки всё ещё сохранилась в их доме, и тогда становится понятным, откуда Смит с таким успехом черпает свои «секретные» знания. Однако теперь особую важность приобретает совсем иной вопрос: а мог ли сам Смит сварить Змеиное Зелье?

— Исключено, — без тени сомнения ответил Снейп, — даже если у Смита и был подробный рецепт, доставшийся ему в наследство от деда, для изготовления зелья подобного уровня нужны знания и опыт, которых не получить из обычной школьной программы. Зелье, которым отравили Поттера, мог приготовить только целитель или опытный зельевар.

— Что ж, в таком случае я всё же свяжусь с Кингсли… — отодвигая чашку в сторону, начала было МакГонагалл, но, поймав недовольный взгляд Снейпа, неожиданно замолчала.

— Ты больше не желаешь участия Бруствера или тебя не устраивает вмешательство Аврората? — спросила она после секундной паузы, наблюдая за реакцией зельевара.

Снейп отрицательно покачал головой.

— Я согласен, что таинственного сообщника Смита нужно искать в Мунго, но сейчас привлекать Кингсли ещё слишком рано. У нас нет ни одного доказательства, а все наши выводы построены на сплошных допущениях. Общая…. — он на секунду замялся, и стало понятно, что, возражая директору, Снейп очень тщательно подбирает слова. — Общая неоднозначность и деликатность ситуации во многом связывает нам руки. Без свидетельских показаний слизеринцев все наши попытки доказать вину Смита обречены на провал. А значит, нужно заключать сделку. Утром по моей просьбе в Хогвартс приедет Драко, думаю, я смогу найти способ убедить его стать нашей приманкой, и если всё сложится как надо, то мы не только получим необходимые нам доказательства, но и, в обмен за смягчение наказания, заставим Смита раскрыть имя своего сообщника. Сейчас это самый быстрый способ получения противоядия.

— А по-моему, это лишь напрасная трата времени, — возмутилась Августа Лонгботом, — зачем все эти сложности? Почему бы Брустверу просто не арестовать мальчишку и не напоить его сывороткой правды? А противоядие ты мог бы сварить и сам.

— К сожалению, Августа, веритасерум — это не ключ от всех дверей, — предвосхищая реакцию Снейпа, сказала МакГонагалл. — На самом деле сыворотка не может заставить говорить правду, она всего лишь не позволяет солгать.

— Что значит, не может заставить говорить правду? — удивленно переспросила Августа.

— Это значит, — достаточно резко ответил Снейп, — что даже полный дурак при должном старании легко может обмануть веритасерум. Нужно лишь избегать односложных ответов и рассказывать только ту часть истории, которая не способна причинить вред рассказчику, и можно бесконечно долго водить авроров за нос. А на приготовление полноценного противоядия может и вовсе потребоваться несколько месяцев, которых у нас попросту нет.

Гермиона нахмурилась, внезапно почувствовав, что она что-то упускает.

Она знала, что МакГонагалл не кривила душой, говоря, что веритасерум не вынуждает говорить правду, и всё же ей, как никому другому, было хорошо понятно недоумение и замешательство бабушки Невилла. Ещё на шестом курсе, после допросов Амбридж, Гермиона много читала о сыворотке правды — её ужасно пугала мысль о том, что, оказавшись в плену у Пожирателей, она не справится с возможным воздействием сыворотки и выдаст местонахождение Гарри. О том, что у Пожирателей есть и другие, куда более действенные способы принуждения, она, вероятно, предпочитала просто не думать.

В тот год Гермиона впервые узнала, что обычная сыворотка правды далеко не столь всесильна, как принято было считать. Гермиона много тренировалась, штудируя литературу по окклюменции, но лишь выпив веритасерум, наконец сполна осознала, с какой легкостью — в тончайшем переплетении недосказанности — человеческий мозг может спрятать неугодную и нежелательную для него правду.

И всё же… всё же Снейп определенно что-то не договаривал…

— Понимаете, миссис Лонгботтом, — сказала Гермиона, каждой клеточкой своего тела ощущая напряженный взгляд зельевара. — Когда Смита под веритасерумом спросят, где противоядие, он ответит: я не знаю, я никогда его не варил. И это будет чистая правда. Веритасерум не всесилен — он не может вынудить вас высказать собственное мнение или поделиться предположениями, он не заставит вас рассказать о том, о чём вас не спросили или отвечать на вопросы многословно. Есть сотни способов обмануть это зелье, а люди с сильной волей и вовсе могут полностью сопротивляться его воздействию, и это гораздо проще, чем противостоять Империо. Конечно, веритасерум можно смешать с зельем болтливости, — она сделала едва заметную паузу, внимательно наблюдая за реакцией Снейпа, и хотя лицо его осталось непроницаемым, глаза наполнились зарождающимся гневом, конечно же, он понял, что она сказала это намеренно. — Однако, и это зелье вовсе не так эффективно, как принято думать. Что касается противоядия, то все зелья, способствующие превращению человека или, напротив, препятствующие его трансформации, готовятся очень долго. Так, оборотное зелье варится больше месяца, а ликантропное зелье или по другому — волчье противоядие должно настаиваться полный лунный цикл — двадцать девять дней. Это связано со сложностью составов в подобных зельях, влиянием фаз Луны и многими другими аспектами, которые нужно учитывать, например, при сборе и обработке трав. Так что быстро можно приготовить только зелье, снимающие основные симптомы, но полноценное противоядие придётся варить не меньше месяца. Поэтому, если где-то уже есть готовое лекарство — нам важно найти способ его получить.