Гермиона заставила себя вздохнуть полной грудью и взять с кровати оставленное мадам Помфри зелье. Ей доводилось уже давать лекарства находящимся без сознания пациентам, и сейчас она точно знала, что именно необходимо делать. «Надо занять себя работой», — подумала она. Если сейчас она не успокоится и не соберётся, у неё начнётся истерика. Видеть, как нечто подобное происходит с её друзьями, было тяжело, но видеть, как это происходит с беспомощными детьми оказалось просто невыносимо. Когда это случилось с Гарри, она верила, что они со всем справятся, во всём разберутся, ведь тогда у них была надежда. Сейчас, когда она полностью осознала, что они ошиблись, пришло и другое понимание — они обречены.

Гермиона достала палочку и поняла, что руки её предательски дрожат. Она должна проснуться, Мерлин, ради Бога, она должна немедленно проснуться!

— Что здесь происходит?! Почему в три часа ночи вы все не в постелях?!

Громкий, полный ледяного спокойствия голос Снейпа, эхом разнёсшийся по подземелью, оказался для неё спасением.

— Немедленно разойтись по своим спальням!

Студенты в гостиной зашумели, то ли возмущаясь, то ли пытаясь объяснить профессору, что происходит, но Снейп ожидаемо не стал никого слушать.

— Я сказал: немедленно разойтись по спальням! — произнес он, перекрывая всеобщий гвалт. Гермиона не знала, использовал ли он Сонорус или ему хватило собственной силы голоса, но студенты вдруг разом замолчали. — Я считаю до пяти, и каждый, кто после этого останется в гостиной, лишит свой факультет пятидесяти баллов. Раз…!

Студенты кинулись в свои комнаты, и через открытую дверь спальни Гермиона увидела, как в гостиной беспорядочно замелькали яркие канареечные пижамы. Все студенты этой школы слишком хорошо знали, что убеждать профессора Снейпа не имеет никакого смысла.

Он вошёл в спальню, пригибаясь, и одним коротким, отточенным движением прикрыл за собой круглую дверь — высокий, бледный, но абсолютно спокойный. Гермиона без сил опустилась на пол и сжала в дрожащих пальцах палочку с такой силой, что едва не переломила её пополам.

— Как вы оцениваете их состояние, мадам Помфри? — сказал Снейп, осматриваясь в спальне.

— Хиггс неважно, остальные более или менее стабильны. Впрочем, его конвульсии вызваны не проклятием: он эпилептик. Чешуя разной степени интенсивности есть у всех троих. Риккет либо заразился позднее, либо всё ещё по какой-то причине здоров. Одно очевидно — мы ошиблись, и дело не в протеевых чарах, — на последней фразе спокойный, уверенный голос мадам Помфри дрогнул.

— Отчего же? — удивился Снейп. — Уверен, что дело именно в них.

Он быстро взял с прикроватной тумбочки стакан, заклинанием наполнил его водой и протянул вздрагивающей в беззвучных рыданиях мадам Спраут. На Гермиону он даже не взглянул.

— Мистер Риккет, — Снейп повернулся к сидящему на кровати мальчику и полным угрозы, не предвещающим ничего хорошего голосом сказал:

— Где монета, мистер Риккет, фальшивый галлеон? Где ваши друзья прячут его?

Гермиона непонимающе смотрела на Снейпа. Казалось, он хватается за соломинку, не желая отказываться от надежды, только сейчас подобная слепота была для них ещё хуже отчаяния.

— Профессор… — начала она, но Снейп осадил её резким движением руки.

«Заткнитесь!» — говорила вся его напряженная фигура.

— Я не знаю, о чём вы говорите, профессор, — дрожащим от испуга голосом пробормотал Арвин Риккет. — У меня нет никакой монеты!

— Не врите мне, Риккет! Спрашиваю ещё раз — где фальшивый галлеон? — Снейп медленно приблизился к сидящему на кровати мальчику и, нагнувшись над ним, направил ему в грудь кончик волшебной палочки.

— Я не знаю, о чём вы говорите! — сорвался на крик Арвин.

— Я переверну здесь всё вверх дном и всё равно найду его, — зашипел Снейп, — как и сотни других ваших маленьких грязных секретов, так что лучше признайтесь сами!

— Северус! — ахнула мадам Спраут.

— Не вмешивайся, Помона! — профессор резко обернулся и быстрым движением руки набросил на отшатнувшуюся мадам Спраут невербальное Силенцио.

— Ваш декан не поможет вам, мистер Риккет, у вас осталось ровно три секунды до того момента, когда я начну переворачивать вверх дном эту комнату, — Снейп вновь направил кончик палочки мальчику в грудь и, склоняясь к самому его лицу, быстро заговорил. — Я знаю, что Джарвис Уитби — кузен Терри Бута. Мне плевать, украл ли Уитби эту монету у Бута, или тот сам подарил её ему, рассказывая о своих воинских подвигах! Мне просто нужна монета! Я видел, как сегодня ваши друзья пытались пробраться в Больничное крыло, — Снейп намеренно выделил слово «друзья», не пряча в голосе ни издёвки, ни сарказма. — Желали взглянуть на великого Поттера? Я знаю, что они слышали рассказ профессора Лонгботтома о военном сопротивлении, об Отряде Дамблдора и фальшивом галлеоне. Все ваши «друзья», мистер Риккет, заразились от фальшивого галлеона! Так почему же вы всё ещё здоровы? Не удостоились чести? Вас не пригласили в клуб? И теперь вы боитесь, что если расскажете мне о монете, то вас уже никогда и не пригласят?

Арвин заплакал.

— Соберитесь, мистер Риккет! — рявкнул Снейп. — Вы знаете, где Уитби прячет монету! Ну же, не вынуждайте меня!

— В правой ножке его кровати… — одними губами прошептал Арвин и зарыдал в голос.

— Мерлин! — выдохнула мадам Помфри.

Снейп молча приблизился к кровати Джарвиса, заклинанием вскрыл тайник и осторожно извлёк его содержимое. На залитое кровью одеяло один за другим легли: флакончик с Зельем запретных снов, Удлинители Ушей, несколько навозных бомб, канареечные помадки и фальшивый галлеон.

— Мы только что закончили варить антидот, — сказал Северус, впервые за всё это время поворачиваясь к Гермионе и спокойно глядя ей прямо в глаза. — Он поможет стабилизировать всех пострадавших. Думаю, нужно попросить директора открыть прямой проход через камин в Больничное крыло. Скажете, мадам Помфри, когда вы будете готовы перемещать пациентов.

========== Глава 14. Ночной гость ==========

Глава посвящается моим дорогим бетам. Спасибо им за бесконечно терпение, вдохновение, и невероятный труд.

Гермиона без сил опустилась на измятую, испачканную кровью кровать и устало прикрыла глаза. Хотелось прижаться головой к стене или подобно сомнамбуле начать раскачиваться из стороны в сторону, а ещё лучше отчаянно зареветь, освобождаясь, выплескивая наружу раздиравшие её эмоции — сейчас она казалась себе настолько переполненной, что могла взорваться в любую секунду. Ярость и злость душили её, стремясь вырваться на свободу всепоглощающим желанием ломать мебель и разрушать стены, взрывать магией попавшиеся под руку предметы, крушить их, уничтожая, дробя на тысячи мелких осколков! А ещё где-то под волной всего этого плохо контролируемого гнева скрывался страх — бесконечный, испепеляющий, лишающий воли. Она не готова была ко всему этому: болезням, потерям, возможным смертям, постоянному ожиданию худшего. Она хотела, чтобы всё это наконец закончилось…