“Среди женской части населения магической Британии продажи взлетят до небес”, — пообещала она. Джордж посмотрел на неё очень серьёзно и очень внимательно и тут же сделал пометки в своём блокноте, а Рон, пойдя от ярости пунцовыми пятнами, не разговаривал с ней целых две недели. Идея с голосом в тот раз показалась ей просто замечательной, кто же знал, что Джордж решит пойти дальше.

Гермиона внимательно осмотрела чётко очерченный профиль профессора, надменный поворот головы и призналась себе, что многое отдала бы ради того, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть под эту непроницаемую сдержанную маску. Она частенько ловила себя на мысли о том, что задумывается — есть ли у профессора личная жизнь? Возможно ли, что он в кого-то влюблён? Что он с кем-то… занимается сексом! Мерлин… Дышать стало трудно. Все бесстыдные фантазии, терзавшие её воображение уже несколько месяцев, вновь промелькнули перед глазами.

Интересно, нос мешает ему целоваться? И какие у него губы — мягкие и уступчивые, или жёсткие и решительные? Требователен ли он в своих ласках или податлив, как расплавленный воск? Какими были бы его поцелуи — страстными и горячими, или полными ожидания и томительной нежности? Внимательный ли он любовник или такой же властный и подчиняющий, как в обычной жизни? Спит ли он в одежде или… или…

Гермиона зарделась, неожиданно представив его обнажённым… худое, бледное тело, чёрные волосы, разметавшиеся по подушке…

И тут же порывисто вздохнула, позволив своему воображению дорисовать всё остальное: горячие губы, выцеловывающие дорожку на её шее, длинные пальцы, нежно касающиеся её груди… настойчивые ладони, уверенно ласкающие низ её живота…

Кожа её наверняка пылала бы от таких прикосновений…

Она облизала вдруг разом пересохшие губы и попыталась успокоиться…

Каково это — быть предметом его желания? Чувствовать его прерывистое дыхание на своей щеке, ждать его поцелуев… ощущать на себе тяжесть его тела, чувствовать его внутри. Мерлин, она многое отдала бы ради того, чтобы попробовать! Гермиона на мгновение утонула в водовороте жарких откровенных фантазий, но взгляд Снейпа вернул её к реальности.

— Мисс Грейнджер, — сказал он странно изменившимся тоном.

И Гермиона почувствовала, что безудержно краснеет. Нет, пожалуй, в подобных желаниях она никогда не призналась бы ни магическому помощнику, ни даже джинну. Интересно, если не произносить своё желание вслух, оно сработает?

Впрочем, она тут же устыдилась собственных мыслей. Мерлин, о чём она только думает? Если бы и правда можно было бы загадать любое желание, ей стоило подумать о Гарри. Её друга все эти годы изводили постоянные кошмары. Во сне он видел людей, которых так и не сумел спасти, и, как ни старался, по-прежнему не мог избавиться от чувства вины. Однако в отличие от неё, Гарри не спрятался от жизни в Хогвартсе, не сбежал от проблем с Джинни — он проживал каждый день с высоко поднятой головой, улыбаясь и радуясь новому дню. И всё же она знала, как ему тяжело!

— А магия джиннов может вылечить чью-нибудь душу? — сама не зная, что ожидает услышать в ответ, спросила Гермиона.

Снейп смерил её неодобрительным взглядом и вдруг неожиданно возмутился:

— И почему хотя бы раз в жизни вы не можете пожелать что-нибудь для себя?!

— Возможно потому, что пожелать что-нибудь для себя это не так уж и важно?

— Откуда вы знаете, если ни разу не пробовали? — ядовито поинтересовался Снейп. — Заботься вы больше о себе, не прозябали бы сейчас в Хогвартсе.

— Мне нравится работать в Хогвартсе!

— Да ладно! — с еще большей издёвкой в голосе сказал Снейп.

— Мне лучше знать! И хватит уже со мной спорить! — в сердцах воскликнула Гермиона, и Снейп неожиданно замолчал.

— С чего это вы вдруг решили меня послушать? — удивлённо спросила она.

Снейп неохотно повёл плечами, но всё же ответил:

— Я вынужден вам подчиняться, — пояснил он.

— То есть? — не поняла Гермиона.

— Подчиняться во всём, о чём вы меня попросите.

Гермиона поражённо смотрела на него.

— И магия не посчитает это желанием?

— Нет, но только если эта просьба касается вас или лично меня.

— То есть, если я вам прикажу, вы замолчите, а если… если… — от широты и разнообразия возможных вариантов у Гермионы даже закружилась голова. — Вы вынуждены будете делать всё, что я пожелаю? Вообще всё? В бытовом смысле, я имею в виду, например, везде следовать за мной в Хогвартсе? Носить за мной книги? Читать мне перед сном?

— Читать вам перед сном? — с пугающей проникновенностью переспросил Снейп, и от обманчиво бархатной интонации его голоса тело Гермионы неожиданно предательски покрылось мурашками. Да что же это такое?

— Сейчас я джинн, мисс Грейнджер, а не домовой эльф, и очень советую вам не забывать об этом, — закончил Снейп почти угрожающе.

Они оба на какое-то время замолчали, каждый невольно думая о своём.

— Вы говорили об одиночестве, — неожиданно прерывая тишину, сказал Снейп, — но ведь ваши родители живут в Австралии?

— Да. Но они не помнят, кто я такая, — Гермиона замялась. Комок привычной горечи мгновенно подкатил к горлу, и сразу стало трудно дышать. Она не хотела говорить об этом. Уж точно не со Снейпом. Слишком личное, слишком болезненное! И всё же она ответила: — Мне пришлось наложить на них Обливиэйт, чтобы уберечь от Пожирателей Смерти. Родители никогда не согласились бы уехать и оставить меня одну. Но я ошиблась, накладывая заклятие. Или, возможно, прошло слишком много времени к тому моменту, когда я вернулась, или что-то пошло не так. Я не знаю. Но снять заклятие мне так и не удалось.

— Вы обращались к специалистам в Мунго? — спросил Снейп.

— Да, и к местным целителям в Австралии тоже. Но и они не смогли мне ничем помочь, процесс, по их мнению, необратим. Я даже писала в Штаты, профессору Хансу, известному специалисту по работе с памятью, и высылала ему флакон с обрывками воспоминаний. По его словам, связи постоянно отторгаются, и их полное восстановление ментально невозможно, — Гермиона на секунду прикусила губу, стараясь ничем не выдать охватившую её боль. — Я навещаю родителей два раза в год, но мы даже не разговариваем, я боюсь, что общение со мной может причинить им вред. Мама что-то чувствует, но не понимает, что именно. После нашей первой встречи в Австралии ей было плохо с сердцем, едва не случился инфаркт. Я не могу так рисковать…

Она вдруг поняла, что по её щекам уже давно текут непрошенные слёзы, и, разозлившись на собственную слабость, принялась яростно вытирать их кулаком. Уже тот факт, что она так внезапно разоткровенничалась со Снейпом, казался ей унизительным! Она не говорила о своих родителях ни с кем, ни с кем за последние два года!

— Так почему бы вам не пожелать исправить это? — глядя на её заплаканное лицо, спросил Снейп.

Гермиона вытерла слёзы и покачала головой.

Если бы она только знала, как?

Воспользоваться желанием? Возможно, всё дело в том, что в глубине души она прекрасно знала, что всё это ненастоящее. Верь она, что это правда, она бы двумя руками ухватилась за эту возможность. А так зачем лишний раз бередить незаживающие раны. Разговорами и самовнушением здесь не поможешь…

— Несколько веков назад существовало зелье… — начал было Снейп.

— Я знаю! — перебила его Гермиона, не желая и дальше продолжать этот разговор. — Профессор Слизнорт рассказывал мне об этом. Как и о том, что в составе этого зелья использовали крылья златовласок, дальних родственников пикси, но волшебники полностью истребили их ещё в семнадцатом веке. Я подавала заявку на аукционный двор и в журнал “Зельеварение сегодня”, но волос не осталось даже в частных коллекциях. Так что…

— Так что… — недовольно морщась, в свою очередь перебил её Снейп, — что вам мешает пожелать получить это зелье прямо сейчас?

— И это сработает?

— Сработает.

— Что ж… Я хочу получить зелье, которое смогло бы вернуть память моим родителям! — с болезненной усмешкой сказала Гермиона.