В феврале 1917 года мы жили в Царском Селе, резиденции царя, так как моего мужа отозвали из запаса в его полк, чтобы выдвинуться на фронт в конце месяца. Был холодный зимний день, и мы сидели в нашем рабочем кабинете, каждый занятый своим делом. Муж передал мне текст, набранный на машинке, и спросил, не хочу ли я его прочесть. Я сразу же начала читать и дойдя до того места, где говорилось, что никто не может посвятить тебя, кроме тебя самого, я остановилась и сказала мужу: «Если бы мы смогли найти человека, который это сказал, я была бы рада последовать его учению». Мой муж ответил, что он не только нашёл этого человека, но и уже встречался с ним. Вместо того чтобы обрадоваться, я вспыхнула, укоряя его за то, что он мне ничего не сказал. Это была наша первая ссора… Но моё желание узнать больше об этом человеке было сильнее раздражения, успокоившись, я поняла, что он ещё вернётся из Москвы, и муж сможет встретиться с ним, взяв меня с собой.

Наконец этот день настал. Встреча была назначена на половину восьмого вечера на квартире г-на и г-жи Успенских, с которыми я ещё не была знакома. Так совпало, что это был день рождения моей младшей сестры Зои, и родители давали для неё бал, на котором, конечно же, мы должны были присутствовать. Поэтому я накинула шубу на бальное платье и не снимала её весь вечер.

Поскольку мы были на встрече впервые, мы сели немного в стороне от остальной группы. Комната была не очень большой. Напротив турецкой софы на стульях сидели около пятнадцати человек. Однако человека, которого мы так желали увидеть, в комнате не было. Всё для меня казалось странным, я была поражена тем, как искренне и просто общались эти люди. Доктор Шернвалл, который производил впечатление главы группы, спросил присутствующих, что они могут ответить на вопрос, заданный им в прошлый раз. Вопрос был такой: «Что больше всего мешает человеку следовать по пути саморазвития?» Было несколько разных ответов. Один сказал, что это деньги, другой – слава, третий – любовь, и так далее.

Очень неожиданно – как чёрная пантера – вошёл человек восточной внешности, какой я ещё никогда не видела. Он подошёл к софе и сел на неё, скрестив ноги на восточный манер. Он спросил, о чём идёт речь, и доктор Шернвалл пересказал вопрос и ответы на него.

Когда он упомянул любовь, г-н Гурджиев прервал его: «Да, это правда, любовь – это самое сильное препятствие на пути развития человека».

В тот момент я подумала: снова то же самое, снова нам нужно разделиться, мы не можем думать о саморазвитии и оставаться вместе; я была очень встревожена.

Однако г-н Гурджиев продолжил: «Но какая любовь? У неё есть несколько видов. Когда это самолюбие, эгоистичная любовь или минутное увлечение, она мешает, потому что она ограничивает свободу человека, он не свободен. Но если это настоящая любовь, где каждый стремится помогать другому, это совсем другое дело; и я всегда рад, если муж и жена оба интересуются этими идеями, потому что они могут помогать друг другу».

Я едва ли могла поднять взгляд, но у меня было чёткое ощущение, что г-н Гурджиев смотрит на меня. Сегодня я уверена, что он сказал это специально для меня. Это было очень странное состояние, я была так счастлива. Потом мы должны были уйти и поехать на бал. Когда я вошла в бальный зал дома моих родителей, все уже танцевали. Я неожиданно почувствовала, как будто что-то ударило меня в грудную клетку. Танцующие люди показались мне куклами.

Через несколько дней мне выпала возможность поговорить с г-ном Гурджиевым наедине. Я не сильно этого желала, потому что люди говорили, что г-н Гурджиев будет спрашивать меня то, чего я ожидаю от него; поэтому я колебалась, но, в конце концов, решила пойти. До того как я смогла хоть что-нибудь сказать, г-н Гурджиев спросил меня, как я себя чувствовала, когда пришла домой после встречи. Я не знала, как выразить своё переживание. Я даже тогда не сознавала, что это было переживание, но я сказала ему о странном чувстве, которое у меня было по возвращении на бал. Он ответил, что это хорошо, или что он доволен, я точно не помню. Помню только, что он был удовлетворён и сказал, что если мы хотим, мы с мужем всегда можем прийти к нему на встречу в любое время, когда он в Санкт-Петербурге. Я сказала ему, что мой муж должен ехать на фронт, и мы не можем больше оставаться в городе, что я хочу следовать за своим мужем столько, сколько мне будет позволено. Я также спросила, была ли какая-нибудь возможность для мужа избежать поездки на фронт. «Нет, – ответил г-н Гурджиев. – С волками жить, по-волчьи выть; но вам не нужно увлекаться психозом войны, и внутренне вам нужно стараться быть далеко от всего этого».

Он спросил меня: «Вы вообще хотите вернуться на занятия? Чего вы ожидаете?» Я сказала, что не могу ему ответить – он будет смеяться надо мной. Он сказал мне очень ласковым тоном, каким иногда говорят с ребёнком: «Нет, скажите мне. Я не буду смеяться. Возможно, я смогу вам помочь». Тогда я сказала: «Единственное, чего я от вас хочу, это чтобы вы не разрушили моего счастья с мужем». Г-н Гурджиев не смеялся. «У вас, наверное, квартира с семью комнатами, – сказал он. – Но если вы заинтересуетесь вопросом, который привёл сюда вашего мужа, у вас, возможно, будет квартира, в которой сто семь комнат, и возможно, вы станете ещё более счастливой, чем сейчас». Я сразу же поняла, что моё счастье с мужем не будет нарушено – только мои горизонты станут больше, расширятся.

В углу стояла лестница. Г-н Гурджиев указал на неё и сказал: «Если вы начнёте подниматься, ступенька за ступенькой, то однажды вы окажетесь наверху, и вы уже никогда не упадёте снова. Также и с вашим развитием. Вам нужно будет идти ступенька за ступенькой и не воображать, что вы окажетесь на вершине лестницы в один момент».

В следующий раз, разговаривая с г-ном Гурджиевым, я уже не была так напугана и сказала ему: «Г-н Гурджиев, я часто думаю о лестнице. Но я знаю, что у меня нет сил, даже нет желания забираться на вершину. Поэтому я решила, что будет лучше попытаться помочь моему мужу и вам достичь вершины лестницы, подталкивая вас сзади, ведь я вижу, что вы и мой муж очень этого хотите». И снова г-н Гурджиев не разозлился на меня. Он только сказал: «Я очень рад, что вы не эгоистка, что вы думаете больше о нас, чем о себе. Но посмотрите, вы можете подтолкнуть нас, возможно, со второй ступени на третью, с третьей на четвёртую, но дальше вы уже не сможете до нас дотянуться. Таким образом, для того, чтобы подталкивать нас дальше, вам тоже нужно будет подняться на одну или две ступени».

Вспоминая этот эпизод, я ясно вижу, насколько мудр был г-н Гурджиев. Если он говорил мне читать книги, прилагать усилия, или выполнять упражнения, которые он давал другим, я никогда ничего не делала или делала вполсилы. Но когда он напоминал мне, что я останусь внизу, а мой муж поднимется наверх, и я больше не смогу следовать за ним, быть с ним, или даже понимать его, это настолько меня пугало, что я сразу же начинала со всей силой делать всё, что говорил г-н Гурджиев.