Представляется, что исследователь А. В. Кентий прекрасно осведомлен, кто были эти «уцелевшие члены» военной организации, и кто именно им рекомендовал обратиться к Е. Коновальцу. А было ли вообще обращение к полковнику!? Его ведь могли назначить «сверху» не спрашивая тех, кто «уцелел». Зададимся другими вопросом. А допустимо ли в таких ситуациях спрашивать рядовых участников подпольной организации?! Разве допустимы в разведывательной деятельности на территории вражеского государства элементы «выборной демократия»?! Ответ на эти вопросы последует – отрицательный. Однако, для подавляющего числа украинских исследователей тот факт, что полковник никакого отношения к созданию УВО не имел и возглавил уже созданную разведывательную экспозитуру лишь с конца 1921 г., остаётся по-прежнему тайной, что не может вызывать удивление, а вместе с ним и сожаление за коллег историков.

Вступив в должность, Е. Коновалец, наверное, понимал, что после покушения С. Федака-младшего на Ю. Пилсудского, неудач, связанных со всеукраинским восстанием первой половины 1921 г., о котором он был осведомлён от Ю. Тютюнника и поражения «Второго зимнего похода», лимит возможностей по организации новой интервенции на Украину был исчерпан. Необходимо было восстанавливать ВО-УВО и определять новые формы «борьбы» в новых условиях, но для этого, прежде всего, требовалось определиться с объектом действий, то есть – врагом. А на эту роль был лишь один претендент – Польша. Но, она лично ничего плохого полковнику не сделала. Сохранивший своё влияние в Жечи Посполитой главный атаман С. Петлюра по-прежнему протежировал своего доверенного подчинённого.

В отношении новых форм, – они не заставили себя долго ждать. На ЗУЗ с начала 1922 года, в результате развернувшейся активной коммунистической пропаганды, поднялись народные волнения против структур польской администрации в сельских районах. Во многих случаях они выливались в акты саботажа, террора, диверсий и бойкота в выборы в Сейм. Но, странным образом, поддержать коммунистов в их выступлениях против оккупационного режима поляков, а уж тем более использовать сложившиеся условия для организации народного восстания Е. Коновалец отказался. Несмотря на указание Е. Петрушевича о его подготовке перед отправкой полковника в Край. При этом, как руководитель Начальной команды ВО-УВО в приказном порядке предложил новую форму «борьбы»:

1. Не выступать против так называемой «бранки» (т. е. призыва украинцев в польскую армию);

2. Не препятствовать участию местного украинского населения в выборах в законодательные органы власти. То есть признать оккупационный режим – участием в избрании его органах правления!

Смысл указаний «керманыча» не оставляет сомнений, что «новая форма» родилась в кабинете начальника управления польской полиции! В конечном итоге 1922 года подвёл некую черту под «революционно-военным» периодом деятельности ВО-УВО (1920–1922 гг.). За исключением убийств (на языке ВО-УВО – «атентат» – О. Р.). В частности, в отношении предателей.

Очередным, получившим широкую огласку в Крае, уголовным делом стал факт убийства во Львове, осенью 1922 года преподавателя гимназии, публциста, русского, кандидата в Сейм Сидора Твердохлеба. Следствие сразу вышло на след преступника и вскоре задержало, и допросило некоего М. Дзиковского. Как мы уже указывали, последний являлся поветовым комендантом Чесановщины, комендантом Любачевской округи, связником Начальной команды ВО-УВО с округами, он же руководитель районной коллегией ВО-УВО. Допрашиваемый быстро сознался в содеянном. Сообщённые сведения о структуре и функционировании ВО-УВО на ЗУЗ дополнил лично исполненными графическими схемами, которые были приобщены к уголовному делу. В соответствии с ними к осени 1922 г. организационная сеть ВО-УВО в Галиции, подчинённая Начальной команде, была поделена на 15 округ во главе с окружными командантами, которым подчинялись соответственно несколько поветов, возглавляемые поветовыми командантами. Им в свою очередь подчинялись команды судовых поветов и районные команды, которые охватывали несколько общин.[97]

В своих воспоминаниях О. Навроцкий отмечает, что именно Е. Коновалец через два дня после убийства писателя пришёл к нему и предупредил о необходимости срочно покинуть Львов в связи с тем, что Дзиковский выдал всю организацию (выделено – О. Р.).[98]

В этой связи не может не вызвать закономерный вопрос об исключительной информированности полковника о «делах, творящихся в польской полиции». Но, не вполне понятно, каким образом через два дня после убийства Твердохлеба полковник узнал об аресте М. Дзиковского и, что тот – «всех выдал»?! При этом никто из руководства экспозитуры о факте предательства не был информирован. Значит, полковник получил информацию не из ВО-УВО, а из другого источника. Таким мог быть – информатор в польской полиции! Но, где гарантия, что это был действительно агент ВО-УВО, а не сотрудник контрразведки на связи у которого состоял сам Е. Коновалец?! Таким образом, сообщив членам эскпозитуры через два дня о предательстве М. Дзиковского, и сделав его главным виновником провала, полковник тем самым мог отвести подозрение от себя и одновременно заслужить авторитет, представ перед «товарищами» надёжным и верным руководителем, готовым пожертвовать собой ради спасения организации. Не двусмысленно намекнув на свои источники во «вражеском стане». Добавим, что его «помощь» оказалась запоздалой. Почти всё руководство экспозитуры было арестовано полицией в течение двух дней, как-будто только и ждала команду на это мероприятие.

В связи с катастрофическим разгромом польской полицией резидентуры ЗУНР часть её функций была вскоре возложена на другую, созданную осенью 1921 в Праге. Как считает А. Кентий, она являлась одной из главных экспозитур ВО-УВО. Этой экспозитурой руководила коллегия в составе: М. Федик – голова и финансовый референт, П. Меркун – организационный референт, Мирон Коновалец (родной брат Е. Коновальца) – референт прессы и особых поручений, референтом был также автор воспоминаний об этой экспозитуре – О. Мельникович. Он писал: «Главным заданием Экспозитуры УВО было:

1. Приобретать и расширять влияние УВО среди украинской эмиграции в Чехо-Словакии;

2. Разыскивать и организовывать кандидатов в члены УВО;

3. Организовывать обучение для боевой, подпольной борьбы на ЗУЗ;

4. Легализовывать членов УВО, которые нелегально прибывали с Галиции, подыскивать им жилище и т. д.;

5. Удерживать важные приграничные пункты УВО в г. Цешине и в г. Ужгороде».[99]

Со временем, в Праге, указанной экспозитурой была создана химическая лаборатория ВО-УВО в составе 4 человек, которые организовали производство взрывчатых веществ. А имеющиеся пограничные пункты в г. Тешине (ответственный Белый) и в г. Ужгороде (ответственные Сметанюк и С. Индишевский), использовались для пересылки оружия и взрывчатки в Край. Координацию деятельности экспозитуры ВО-УВО в ЧСР осуществлял военный атташе ЗУНР сотник И. Рудницкий.[100]

В этой связи, хотелось бы отметить следующие особенности создания данной экспозитуры (будем называть вещи своими именами – разведывательного центра ЗУНР – резидентура). Постановка перечисленных задач не характерна для национально-освободительного движения, поднимающего на борьбу с оккупантом угнетённый народ; партизанскому соединению, разрушающему инфраструктуру врага или повстанческой армии, готовящейся захватить важные административные или военные объекты противника в период вооружённого восстания. Подобного рода задачи присущие исключительно структуре, ответственной за проведение разведывательно-подрывной деятельности на вражеской территории (резидентуре), получения необходимой информации с использованием местного контингента жителей (пункты 1–3) и своевременной переправки этих сведений в заграничный центр по надёжным каналам связи (пункт 4 и 5).