Я перестал дышать. И все, наверное, перестали дышать – стало так тихо, что было слышно, как бьется о стекло муха. И все, наверное, мечтали только о том, чтобы Вероника не перебивала Светлану Петровну. Однако, этого не случилось.
Придем в школу с протоколом
– Значит так, – сказала Вероника. – В аптеку идут Купцов, Коржикова. Бронников, Кельманов…
– Как Кельманов? – закричал отличник. – Я – ответственное лицо! Я твой заместитель, ты что, забыла?
Он запыхтел, отошел от Вероники и встал рядом со мной.
Все молчали. Молчала и Светлана Петровна.
– Ну что, пойдемте, что ли, в аптеку, – сказал Купцов и направился к дверям. Человек пять двинулись за ним. В комнате стало просторнее.
Вероника достала из рюкзака блокнот и стала что-то строчить.
Я заглянул через плечо. Нехорошо, конечно, заглядывать через плечо, но я заглянул. И прочитал.
«В аптеку пошли:
Купцов
Коржикова
Бронникова
Кельманов (идти отказался…)
Спи…»
– Зачем ты это пишешь? – тихо, чтобы не услышала Светлана Петровна, спросил я.
– Протокол веду, – пискнула Вероника. Потом сердито посмотрела на меня и добавила: – Что уставился, Синицын? Делать нечего? Идите вот на кухню с Вьюновым картошку чистить. Светлана Петровна, вам сколько картошин почистить? Две или три?
– Две, наверное, хватит, – чуть слышно ответила участница партизанского движения, и вид у нее стал совсем поникший.
«Ну уж нет! – подумал я. – Пусть этот наш писклявый генерал делает что хочет, но я сам сейчас подойду и попрошу Светлану Петровну рассказать и о командире, и об их партизанском отряде».
Я сделал шаг вперед и тут же был остановлен Вероникой.
– Синицын, – сказала она металлическим голосом, – что ты тут самодеятельность устраиваешь? Тебе что сказано делать? Чистить картошку! Вот и иди в кухню!
Я взглянул на Веронику и понял, что спорить с ней бесполезно. А Светлана Петровна от нашего спора расстроится еще больше.
– Знаешь, – сказал Витька. – Давай почистим не две картошки, а, например, четыре. Светлане Петровне на два раза хватит.
И тут мне стало стыдно. Мне ведь никогда не приходилось чистить картошку! Я даже не представляю, как это делается!
– Ерунда, – ответил Витька, узнав об этом. – Я за тебя почищу. Я это быстро делаю.
И правда – от его рук прямо-таки отскакивали почищенные картофелины – одна, две… шесть, восемь…
В кухню вошла Вероника.
– Ну вы даете! – она стала считать картошины. – Целых восемь! Так и запишем. – Она открыла блокнот и занесла над ним ручку. – Та-ак… Вместо двух картошин начистили восемь… Отметим… Синицын…
– Не надо, – сказал Витька, – не пиши.
– Как это – не пиши?
– Так это же мы так, от себя. Подарок.
– Тем более, – сказала Вероника и продолжила что-то строчить в блокноте.
Что нужно ветерану
Мы вернулись в комнату. Здесь кипела работа: Авоськина и Петров вытирали подоконник, Никонова – зеркало, несколько человек спорили, кому мыть пол.
Участница партизанского движения все так же сидела в кресле с поникшим видом и держала в руках письмо.
– Слышь, Витьк. Может, все-таки поговорим со Светланой Петровной?
– Давай, – прошептал он.
Но в этот момент распахнулась дверь, и на пороге появились те, кто ходил в аптеку, а из ванной с ведром вышел Кешка.
– Вы бы все меня на улице подождали, а? – сказал он. – Пол надо помыть.
Вероника захлопнула блокнот.
– И правда, ребята, пойдемте. Не будем мешать Скворцову. До свиданья, Светлана Петровна!
Участница партизанского движения сказала уже совсем без улыбки:
– Послушайте, ребятки, ведь это так удивительно, – она показала взглядом на письмо, – наш командир, которого мы считали…
– Извините, Светлана Петровна, – перебила ее Вероника, – но нам надо бежать.
– Нам уроки надо учить! – подал свой голос Кельманов.
– А у меня – музыка!
– А у меня – фигурное катание!
– А у меня – танцы! – раздалось со всех сторон.
Участница партизанского движения только кивнула в ответ и опустила глаза.
Все двинулись к выходу.
Вероника застыла в дверях: как капитан тонущего корабля, она решила уйти последней.
Я не двигался с места.
– Тебе Синицын что, особое приглашение нужно? Не мешай Скворцову мыть пол.
…У подъезда уже стояли все наши.
– Так вот что значит шефство над ветеранами, – пробурчал Кельманов. – А я то думал…
– Что ты думал? – перебила его Вероника. – Мы хорошо поработали, я вот весь блокнот исписала… Оля будет довольна.
И тут я не выдержал:
– Тебе бы только писать. Нет, чтоб человека выслушать. Что с командиром отряда случилось? Письмо через столько лет пришло – неужели неинтересно было узнать, что в нем?
У меня вдруг перехватило дыхание. Как перехватывает каждый раз, когда мы с родителями идем по центральной площади 9 Мая в Бессмертном полку. Ведь мой прапрадедушка погиб на Курской дуге. Он был командиром разведроты.
И я сказал:
– Мой прапрадедушка погиб на той войне.
Я не смог унять дрожь в голосе.
И вдруг со всех сторон послышалось:
– А у меня – прапрапрабабушка!
– И у меня – тоже!
– И у меня!
– И у меня! – подхватил вышедший из подъезда Скворцов.
Все вдруг сбились в одну кучу. И мне почему-то показалось, что нас стало много. Очень много. Вовсе не десять человек, а гораздо больше.
Я вспомнил, что папа однажды рассказывал о чувстве единения. Оно возникает, когда люди думают и чувствуют одно и то же. Наверное, оно, это чувство единения, появилось сейчас у каждого, потому что все стали наперебой рассказывать о своих родственниках, погибших на той войне. И у всех на глазах выступали слезы.
Вероника сначала молчала, потом растерянно произнесла:
– Да что вы все… – и сразу превратилась в обычную писклявую Веронику. – У нас в семье тоже… Но слышали же, Оля сказала: быстро, оперативно, без лишних разговоров. Вот я и старалась… Что же теперь делать?
– Прийти еще раз! – сказал Витька. – Просто прийти. Поговорить. Без всяких записей.
– Может, вернуться сейчас? – неуверенно спросила Вероника.
– Сейчас неудобно. Давайте завтра! – подал голос Бронников…
– Точно, завтра, сразу же после уроков и придем! И узнаем, что все-таки случилось с командиром.
И тут я увидел стоящего в стороне Кельманова. Вид у него был недовольный.
– Ерунду какую-то выдумали, – сердито сказал он. – Добрые дела сделали? Сделали! Пол помыли, в магазин, в аптеку сходили. Вот эти, – он кивнул в нашу с Витькой сторону, – восемь картошек начистили! Так что еще-то надо?!
Сюрприз в веснушках для лучшего друга
Если девочка нравится
Сегодняшний классный час был посвящен дружбе.
Говорили о том, что значит быть настоящим другом. Хотя что об этом говорить, и так ясно: настоящий друг поможет в беде и порадуется твоим успехам. И тут вдруг выяснилось, что не у каждого в классе есть друг. И от этого я почувствовал себя счастливчиком: мы с Витькой дружим аж с самого детского сада! А потом Никулина прочитала стихотворения Расула Гамзатова, и мне сразу же в память врезалась строчка:
«Знай, мой друг, вражде и дружбе цену…»
Я думал об этом стихотворении всю дорогу домой, а когда сел делать уроки, то никак не мог сосредоточиться и понять условия задачи. В голове вертелись слова:
