Тётушка кашлянула:
– Спасибо за чай, мы, пожалуй, поедем. Девочки, идите садитесь в повозку, а мне нужно перекинуться ещё парой слов с г-ном монахом.
– Подождите, я хочу кое-что оставить на память Вашей талантливой племяннице, Акира-сан. Как её имя?
– Оно-но из рода Комати.
Он скрылся в стенах пагоды, затем появился через какое-то время с листом бумаги. Это была дорогая рисовая бумага, которую производили в этом монастыре.
– Держите, юная дама.
Он протянул мне лист, я посмотрела в нерешительности на тётушку, затем на заинтересованных сестёр. Такое внимание к моей персоне со стороны буддийского монаха, уважаемого при императорском доме, явилось событием весьма неординарным.
Тётушка кивнула, было видно, что её терпение подвергалось больщому испытанию.
– Что это?
– Разверните, и Вы всё увидите сами.
На листе был изображён портрет очень необычной женщины с крупными чертами лица, миндалевидными, как у иноземцев, глазами и завитками чёрных волос. Её взгляд был задумчив, направленный как бы сквозь меня.
– Кто это?
– Поэтесса Сапфо, – ответил монах.
– Я никогда не слышала это имя.
– Она жила на острове Лесбос.
– А где это?
– В Греции в стране Солнца и богов.
– Значит, она уже умерла?
– Мы умираем и возрождаемся вновь. Таков порядок Бытия, – ответил Акайо. Он посмотрел куда-то вдаль, взгляд монаха стал каким-то грустным и задумчивым.
– Несколько лет назад мой брат Кенджи уехал с торговым судном в Грецию в поисках своего счастья. Я уговаривал его остаться, но он не послушал меня. А год назад мне передали, что он погиб в мятеже против местных властей. При нём был найден этот лист бумаги.
Я ещё раз посмотрела на портрет Сапфо, её задумчивые глаза.
– Но, ведь, тогда, г-н, получается, Вы отдаёте мне то, что дорого Вам.
– Возьмите этот портрет, что-то подсказывает мне, что он вдохновит Вас на многое и будет помогать Вам в будущем.
– Девочки, идите в повозку.
Я поклонилась Акайо, и, спрятав портрет, последовала за сёстрами.
В жизни мы встречаемся со многими людьми, общаемся с ними, затем судьба уводит нас от этих людей. Однако бывают те встречи, которые оставляют след в нашей душе и в нашем сердце.
Что-то подсказывало мне, что эта встреча явилась судьбоносной для меня. Кроме того, монах Акайо не посмеялся над тем, что я пишу стихи, напротив, он отнёсся к моему увлечению серьёзно в отличие от остальных людей, которые подшучивали надо мной. Я прониклась уважением к этому человеку. Благодаря своему острому слуху, садясь в повозку вместе с сёстрами, я услышала, как тётушка Акира, понизив голос, произнесла:
– Прошу Вас, г-н Акайо, не нужно девочке в таком возрасте говорить о том, что она станет великой. Это лишь вырастит гордыню в её душе.
– В душе Вашей племянницы нет гордыни. Её сердце чисто и непорочно.
– Однажды порок может появиться.
– Не думаю.
– Почему Вы так уверены в этом?
– В душе девочки с такими печальными глазами не может жить порок.
– Оно-но просто очень развитый ребёнок и не по годам умна.
Я раскрыла зонтик, чтобы скрыться от палящих лучей Солнца, наша повозка двинулась по направлению к Киото – «городу мира и покоя».
……..
Киото поразил меня намного больше, чем я сама ожидала. Мы ехали по довольно широкой улице, по краям которой располагались красивые особняки местной знати.
Однако сначала наш путь лежал через «улицу артистов». Весёлые музыканты прямо на открытом воздухе разыгрывали свои представления. Мимоходом я бросила заинтересованный взгляд на одного человека, считавшегося, по-видимому, заклинателем змей, который подбрасывал в воздух ужей и ловил их на лету, как ни в чём ни бывало. От радости я даже захлопала в ладоши.
– Здорово!
– Оно-но, веди себя прилично! – пристыдила меня тётушка, – в этом городе я пользуюсь большим уважением. Что тебя так обрадовало?
Я показала на оставленного позади заклинателя змей.
– Ну, и что здесь особенного? В Киото таких проходимцев очень много.
– Тётушка Акира, уверяю Вас, Ваша репутация не пострадает. Позвольте мне ещё раз взглянуть на заклинателя змей. Пожалуйста. Я обещаю Вам, что не стану больше озорничать.
Тётушка Акира с сомнением посмотрела сначала на меня, затем на сестёр. Кимико и Хакира не на шутку были напуганы, они боялись змей в отличие от меня.
– Хорошо. Эй, возница, остановись и позови-ка сюда вон того бродягу.
Концом своего зонта от солнечного света тётушка указала в сторону заклинателя змей. Когда он поравнялся с нами, я вышла из повозки и присмотрелась к бродяге. Это был молодой человек лет двадцати пяти, одетый довольно бедно, однако ловкость его рук поражала и удивляла меня. За спиной его был перекинут холщовый мешок, иногда приходящий в движение, оттуда раздавалось громкое шипение змей.
– Кто ты? – спросила я.
– Шуджи, – произнёс бродяга и низко поклонился мне. Я была польщена его совсем не показным почтением к моей персоне.
– Моё имя Шуджи, я – покоритель змей. Меня часто приглашают на представления в императорский дворец.
– Для чего?
– Наш император любит представления со змеями.
– Неужели он совсем не боится змей?
– Нет, наш император очень мужественный человек.
– Оно-но, нам пора ехать!
Тётушка передёрнула плечами:
– Оно-но, мы опоздаем к обеду. Верх неприличия! Оставь ты этого странного бродягу.
Я посмотрела на Шуджи:
– Где я могу найти тебя? Мне бы очень хотелось посмотреть на твоё представление.
Он протянул мне небольшую фигурку из глины, покрытую снаружи лаковой глазурью. Это была фигурка рыбы.
– Возьмите это, г-жа, фигурка приведёт Вас ко мне.
– Оно-но, что за дерзость и невоспитанность!
Я наспех попрощалась с Шуджи, зажав фигурку в своей ладони и поспешила к тётушке.
Она жила в роскошном особняке на холме вокруг императорского дворца. Особняки знати располагались так, что с балкона дворец был виден, как на ладони, и ты могла видеть всё, что там происходило.
Нас встретили слуги, которые сразу же взяли багаж тётушки и начали перетаскивать его в дом. Слуги были одеты ничуть не хуже и не беднее, чем сама их госпожа: на них были красные лёгкие кимоно «юката» с чёрным поясом «оби».
В доме тётушки то здесь, то там красовались антикварные вещицы и статуэтки японских гейш, самураев. Возможно, либо муж тётушки, либо она сама были увлечены искусством.
Мне была выделена отдельная комната на втором этаже по соседству с комнатами Хакиры и Кимико. На некоторое время в доме тётушки воцарился переполох, однако вскоре всё стихло. Нас позвали к обеду, происходившему в очень торжественной обстановке в гостиной; наверное, подобный порядок всегда принят у аристократов; многое мне показалось непривычным, вычурным, потому что всё в нашем доме было простым, и я чувствовала больше внутренней свободы. Зато смена окружавшей меня обстановки пошла мне на пользу. Мои депрессии и задумчивость прошли; отныне я была занята внешней жизнью, нежели внутренней.
По ночам мне снилась гора Фудзияма, слышался плеск Океана, а днём я наблюдала за тем, что происходило во дворце. Правда, там ничего не происходило. Но мне было ничего не важно, я хотела увидеть императора, хотя за вычурными экипажами, подъезжавшими ко дворцу, я почти не могла разглядеть людей.
……К обеду подали токасоба с соевым соусом, проростками сои и кусочками свинины. Тётушка хотела приучить нас к этикету, потому что пророчила нам большое будущее при дворе вопреки желаниям отца, который хотел выдать своих дочерей замуж за сыновей соседних землевладельцев; он считал, что двор – это гнездо порока и сладострастия, которые разъедают, разлагают душу.
– Что он понимает! – возмущалась тётушка, – Тупой мужлан! Неужели и меня, уважаемую Акиру-сан, вдову придворного чиновника, он считает «обителью порока»?
Мы молчали, поглощая рис, лапшу, переглядывались между собой и глядя на раздувающуюся от возмущения тётушку. У каждой из нас было своё на уме. Например, Хакира мечтала, что со временем создаст роскошный сад, куда однажды «прилетят боги»….. Кимико мечтала об удачном замужестве, ведь её хорошенькое личико волновало многих.
