– Акира-сан!

– Между прочим, ваша дочь очень даже ничего….В будущем из неё вырастет красивая девушка.

– Акира-сан! Наша дочь выйдет в будущем замуж за достойного человека и станет уважаемой женщиной, она будет содержать дом, хозяйство, и попрошу больше не заводить речь о гареме!

– Но, ведь, у Вас, дорогой Су-яма, есть ещё две дочери кроме Оно-но. Почему Вы не беспокоитесь об их судьбах? Можно сказать, Оно-но – Ваша любимица, и это может вызвать ревность и зависть других.

– Кто это сказал, что я их обделяю своей любовью?

Тётя разочарованно пожала плечами. Она считала себя утончённой аристократкой, потому что служила при дворе и знала все обычаи дворцовой жизни. Она тоже считала брак моих родителей «типичным мезальянсом», и всегда смотрела на отца сверху вниз.

– В пятницу я уезжаю в Киото, и, если Вы позволите, уважаемый родственник, я бы взяла девочек, чтобы они имели представление о городе Благоденствия.

Отец нервно передёрнул плечами:

– Нет! Они останутся здесь! Пусть приобщаются к ведению хозяйства, во всяком случае, это пригодится им в будущем. Как ты считаешь, Мий-око?

Мою мать звали Мий-око, что означало «цветок красоты», я иногда ловила себя на том, что невольно любуюсь мамой, когда смотрю на неё со стороны. Она действительно чем-то напоминала цветок с её утончёнными манерами, скромностью и … печальными глазами, наполненными любовью. Мама пожала плечами:

– Я думаю, девочкам стоит посмотреть Киото, ведь в будущем им может не представиться такая возможность.

Отец промолчал, и я поняла, что он был согласен.

– Эй, Оно-но, где ты! – окликнула меня Хакира.

Она застала меня улыбающейся и хлопающей в ладоши. Я вообще была готова подпрыгнуть до потолка, если бы могла.

– Чему это ты так радуешься?

– В пятницу мы едем в Киото вместе с тётушкой!

– В Киото?

Хакира округлила глаза от удивления.

– Ты думаешь, отец отпустит нас?

Я закивала:

– Да, отпустит, мама считает, что мы должны увидеть Город Благоденствия, пока у нас есть такая возможность. Пойдём, расскажем об этом Кимико.

Кимико – моя младшая сестра, которая всегда отличалась большим любопытством.

– Пойдём, она очень обрадуется.

Кимико едва оправилась от тяжёлой болезни, поэтому пищу ей готовили какое-то время отдельно от остальных членов семьи. Кимико действительно обрадовалась, как радуется маленькая птичка, которая впервые взлетела после долгого периода полной обездвиженности.

– В Киото!

Кимико поцеловала сначала меня, затем Хакиру, радости её не было предела. На окне стояли фигурки из глины, раскрашенные яркими красками самой Кимико ещё до её болезни. Я посмотрела внимательно на эти фигурки в лучах заходящего солнца, они выглядели ещё загадочнее, ещё необычнее. Это был бог грома Райдзин и бог ветра Фуэдзин.

– Тебе нравится? – спросила меня сестра.

– Очень нравится.

Я была заворожена увиденным.

– Неужели ты сама это сделала, Кимико?

Сестрёнка закивала, она всегда энергично кивала, когда хотела убедить собеседника в чём-либо. И, вообще, она была очень смешной. Хакира открыла окно и грустно посмотрела на заходящее вечернее солнце, окрасившее дом и стены в оранжевый цвет.

– А я бы не хотела ехать в Киото, – произнесла она с оттенком печали.

– Почему?

– Некому будет смотреть за моим садом.

Но я всё равно видела и чувствовала, что Хакира на самом деле очень хотела поехать в Киото, потому что здесь, в деревне жизнь довольно скучна и обыденна, а там…в городе всё иначе. Город живёт своей внутренней жизнью, город наполнен яркими красками.

Просто, Хакира не верит в удачу из-за своей хромоты. Она, наверное, считала себя некрасивой, хотя это было не так, далеко не так. Она обладала ясными чувствительными глазами, и я до сих пор помню этот её добрый полный нежности и грусти взгляд, несмотря на то, что уже прошло столько лет, и у меня ничего не осталось от моей жизни….ничего кроме этого дневника.

…Впервые я начала писать стихи, когда была наказана и закрыта в чулане. Помню, в тот день в наше поместье приехали дальние родственники, чтобы отметить День Поклонения Богу Луны Цукиеми. Я озорничала и по чистой случайности перевернула жертвенное блюдо для храма. Помню мама была очень сконфужена, а отец удручён из-за того, что подобное произошло прямо перед гостями. В мои времена это считалось неслыханной дерзостью.

Служанки увели меня в детскую комнату, и оттуда я слышала обрывки разговора.

– Мий-око, пойми, происшествие это нельзя оставлять без внимания, – говорил мой отец.

– Но, ведь, Оно-но, она ещё совсем ребёнок.

– И, тем не менее, она нуждается в наказании. Она должна научиться почитать Цукиеми, иначе бог разгневается на нашу дочь, и в жизни её оставит удача.

Так впервые я была заперта в чулане. Было ли это реальное наказание для меня? Возможно, тогда для отчаявшегося ребёнка оказаться в чулане среди веселья, которого он был лишён, явилось в действительности реальным наказанием. Однако, если б я знала тогда, как обойдётся со мной судьба, я приняла бы этот чулан за благо.

К тому же, я очень боялась темноты, а в чулане было темно.

– Отпустите меня! Пожалуйста, отпустите меня! Я буду почитать Цукиеми! Это блюдо с рисом случайно выпало из моих рук.

Но никто не слышал меня.

И тогда в темноте я вдруг увидела светящееся существо. Я протёрла глаза, потому что боялась, уж не брежу ли я. Однако существо не исчезало.

– Может быть, ты – коварный Кицуне, способный вселяться в людей и их сны?

Кицуне – это демон-лис с девятью хвостами, он часто появляется перед детьми, и тогда по ночам они кричат от страха. Кицуне может принимать любой облик. Однако существо улыбалось мне своею доброю улыбкой, и я поняла, что ошиблась.

– Я – твоя душа, – вдруг совсем неожиданно ответило сияющее существо.

– Но разве может душа разговаривать со мной? – удивилась я.

– А разве ты когда-нибудь общалась со своей душой?

– Нет.

– Ты была занята играми, и никогда не обращала на меня внимания. Сейчас тебе одиноко и грустно, ты наказана за свой детский проступок. Но чтобы тебе не было скучно и одиноко, ты можешь общаться со мной.

– Общаться? Как?

– Стихами, ведь я – внутренняя поэзия твоего сердца.

Я тогда была всего лишь ребёнком, и не поняла, что сказала мне моя душа. Однако затем мне показалось, что услышала какую-то грустную песню. Это пело светящееся существо, которое назвалось моей душой.

….Я дорогою грёз

Вновь украдкой

Спешу на свиданье

В сновидениях ночных –

Но, увы, ни единой встречи

Наяву не могу дождаться.

…

Печальна жизнь.

Удел печальный дан

Нам,

Смертным, всем.

Иной не знаем доли.

И что останется?

Лишь голубой туман,

Что от огня над пеплом

Встанет в поле.

……

Те слова,

Где сквозят печали и радости мира,

Привязали меня

К жизни

В этой юдоли бренной,

Из которой уйти хотела……

– Откуда эти красивые стихи? – спросила я.

– Это – твои стихи, – ответило сияющее существо.

– Мои?

– Не удивляйся, это действительно твои стихи, просто тебе нужно быть ближе со своей душой. Но сегодня тебе как раз выпала такая возможность.

Помню, в тот вечер я очень долго плакала, и меня кто-то разбудил. Это была моя старшая сестра Хакира.

– Неужели всё это время я спала? – спросила я.

– Да, ты спала. Мы решили, что тебе очень плохо в этом чулане, поэтому родители простили тебя и прислали меня.

На подносе у Хакиры я заметила рисовые шарики в соевом соусе.

– Ты принесла мне поесть?

– Конечно, должно быть, ты голодна, ведь прошло столько времени.

– А где гости?

– Они уже уехали в своё поместье «Ми-яко».

– Значит, я здесь находилась около суток?

– Да, сестрёнка. Ты, ведь, очень боишься темноты, разве не так?