– Хэй… Ты где витаешь? – Щелкнула перед лицом Софии пальцами правой руки соседка, чуть еще и придвинувшись же к ней, так и не сходя же со своей позы и левой руки, но и дабы еще немного и посмотреть, а и не только и спросить, слегка мерцнув при этом и своими черными стеклами светло-голубых солнцезащитных очков на макушке. И стеклом же черных механических круглых часов с такого же цвета тканевым ремнем, его и прошивкой и с белым же в противовес циферблатом. После чего же сразу начав освобождать ей пряди своих длинных до лопаток светло-каштановых каскадных волос с озорными вьющимися локонами и постепенными переходами, достигнутыми, как и заметный их же объем, путем состригания их по всей длине, начиная же от макушки, как рассказывала сама их хозяйка Софии, при максимально же естественной и довольно-таки легкой укладке сейчас и по прямому же пробору из тугой косы, что была же перекинута до этого на левое плечо, чуть оттягивая их и делая ее тем самым слабее, чтоб не так сильно тянуло еще ее и ломало же уже буквально и их. – Софи… Ты меня пугаешь. Только я же могу так долго грузить после сон-минутки на паре. Это заразно?

– Нет… – мотнула головой брюнетка, так и не оторвав взгляда от доски. – Я… Я отвлеклась. Так… о чем мы?

– О теме! – Вновь повторила шатенка, но и чуть громче прежнего. А вдруг так и легче, лучше дойдет? И глянула мельком в экран своего розового телефона с неизменным ему, как и ничему же в принципе, да и как самой же хозяйке таким же матовым чехлом, дабы удостовериться в своем внешнем виде и итоге оправления волос: «не стало ли хуже?». – Плане… Цели и задачах…

– Плане… Ну да! Кто-то же тут явно курит… И как явно же еще: не мы. К худу ли добру? Но над и… нами точно! И только лишь… нас и… дурят. И темой, и… Темой… Темой же еще и нашего надгробия, ко всему! – Выкинула правую руку вперед София, недвусмысленно и не намекая на количество и качество записей на их доске-плите, расширив при этом и так немаленькие еще и от природы свои же карие глаза в ужасе. – Сколько раз же уже повторяла и еще раз повторю – мне ни одной тетрадки не хватит все это записать! – И тут же приняла деятельный вид вслед за своей же соседкой, но только и еще от себя – хоть какой-то, для вида же лишь записывая слово в слово строки с доски и на свою же левую ладонь, уменьшая при этом еще и шрифт раза в два-три и стараясь же не мазать и излишне своей синей пастой шариковой ручки в правой.

– Какие проблемы? Попробуй это сделать хоть раз. Как и принести же ее… для начала! Под ту же все… вон… ручку. Носишь ведь ее – не обламываешься. Как и другие же предметы, кроме только этого… – усмехнулась девушка, стукнув уже своей синей шариковой ручкой с колпачком на ней и по своей же толстой розовой тетрадке с заполненной на половину листа и в каждой же строчке разлиновкой в синюю мелкую клетку. – Давай! В паре… С ручкой… И к паре же! Понемногу… Периодически… Но и хоть в неделю раз преподаватель точно хотел бы видеть вас… вместе… если уж и не постоянно и не в принципе!

– Ой ли? Ей… да и всем им… по бара-ба-ну! Тогда и зачем, если задумчивый и запоминающий, а там и хоть и в меру, но и внимательный вид я могу делать и без… всего: типа смотрю, типа слушаю, типа и что-то же еще и понимаю, но на деле же… ни черта не вижу, не слышу и не принимаю. Кстати! Может, как раз таки проблема и в этом, как и в том же что и ранее: курим не мы? Ведь и было бы тогда же все чуть и интереснее, если и не совсем и понятнее. Хотя тогда и опять-таки, зачем? Зачем же еще все это, правда, если и не конкретно же за тем? Да и вон же, что с ними это все сделало: ни интереса, ни понятия к… да и жизни-то самой и своей ни-ка-кой. Помимо! Вот и получается же, что если я и не права до конца, то и хотя бы не просто так и изначально даже не вникаю и не стараюсь. Не пытаюсь, да и… не пробовала же еще… ни разу! Тем более… – зевнула София и оборвала саму же себя, обведя взглядом аудиторию по новой, но и уже против часовой стрелки, в поисках уже и не чего-то, а конкретно же и кого-то.

…И пока одна часть спала. Другая же слушала…

Не спали же всегда и слышали же все оттого – исключительно лишь только первые две-три парты из шести и с каждого же ряда из трех. Мы же с подругой кое-как сидели за четвертой и… первого ряда! Самого же непросматриваемого, во-первых, как и в принципе, но и все же еще и потому что как раз таки и во-вторых – был он слепой зоной для нулевого пациента и самого же преподавательского стола, смотрящего хоть и перед собой и прямо, но и видевшего лишь только второй и третий ряды…

…И пока другие же писали. Одни пользовались их наработками и потом. Когда мирный житель и мафия вновь же менялись местами спустя сорок пять минут. И использовали же уже иначе, каждый и по-своему, тех же все заучек, будучи солидарными лишь в одном – как и щит от грозных преподавательских взглядов со стороны доски или ее стола, периодически бросаемых так или иначе в общем или конкретно и из-за спины над плечами. Но и не из-за шума! А скорее даже и из-за его же как раз таки и отсутствия – проверка на спящих…

– Опа! – Практически и тут же опомнилась она, тормозя взгляд на свободном «первом варианте» пятой парты второго ряда, где как раз и должен был сидеть тот, кого она так искала. – А где же наш Ники? Как назло же, а… Только же хотела листок у него одолжить, а тут и такая непруха-судьба!

– Сбежал от тебя! – Хмыкнула шатенка, не отрываясь от написания конспекта, дописывая уже почти и середку доски-книжки и переходя же постепенно к ее левой части. – Пацан же так влюбился, так влюбился… а его и так еще безбожно лишь используют. Меркантильная ты, Софка… Самолюбивая… Так еще ж и эгоистка! Нельзя же так с хрупкой и пусть хоть и в меру, но и творческой душой…

– В меня?! – Вышло же чуть громче, чем ожидалось, поэтому Софии тут же пришлось спрятаться вновь, сделав вид, что это кто-то сзади и снизить голос до шепота, не утеряв же при этом его и твердости. Пусть по сахару на кончике языка уже и понимая, что обожглась об очередную же ее сладкую замануху и издевку-придурь, но и продолжая же все с тем же пылом и жаром отстаивать свое и себя, как и всегда же все и с ней. – Вот скажи, ты, пока спала, нигде не упала? Головой не шандарахнулась?! Сегодня, так-то, с четверга на пятницу – сон в руку. А тебе же еще, походу, и в голову!

– Ночью же как бы… – поправила ее девушка.

– А я исполню сейчас! Не мели ерунды… – отмахнулась брюнетка и вернулась к изначальной теме разговора, пододвигая же еще к себе и ее тетрадь поближе, чтобы только не ломать излишне глаза и мозг, разбирая мало того что непонятный и чересчур наклоненный текст, так еще ведь и мелкий и нормально же прочесть его, не запоминая, а сразу же и перенося к себе, параллельно же еще и не мешая продолжению ее записей, – …иначе я все же воспользуюсь тяжелой артиллерией и не только выбью все подробности кольца не на тот пальчик, но еще и заставлю поменять его местами с часами! И как их вообще можно на правой руке-то носить?! Ты же ей пишешь! И только не надо говорить, что при обратном и ином случае я ни черта не увижу… Покручусь-поверчусь – увижу. Кто ищет… тот и личное в общественном всегда находит. И ты тоже меня в эту игру не переиграешь! Я ведь и кого хочешь, а там и не хочешь, что так же, что этак переиграю, выиграю и… уничтожу. Будь то даже и не на моем поле, как и не по моим же правилам! – И приметив боковым зрением, как нахохлилась и надулась от ее слов шатенка, она хмыкнула и улыбнулась, но и тут же ведь слегка и ухмыльнулась, тут же перекатив же все свое ехидство и ерничество в безопасное пока русло и на правый же все угол губ. Позволив же себе это пока так и выжав же из себя же таким образом максимум из максимума, чтобы уж точно и до конца не поссориться, вдруг переборщив и спугнув, как и из победного же все своего внутреннего клича «ес» за бал и очко в этом же пока раунде. – Так… что? Куда он девался-то?