Второе любимое, связанное с Олькой, место тоже находилось у воды: с обыкновенного бетонного пирса, прилично вдававшегося во всё тот же Амурский залив, открывался потрясающий вид на владивостокские закаты и создававшуюся садившимся солнцем длинную блестевшую дорожку.

“Нашем месте… – аукнулись ещё раз реплика детины у Андрея внутри. – Но что за его наше место? Или их? Что он имеет в виду?”

– В общем, раз уж начали тебе помогать, надо помогать до конца, – резюмировал свои же слова дылда. – Идём?

Вместо того чтобы ответить, дальневосточник вдруг обеспокоился тем, как судьба всё больше тащила его куда-то, будто не спрашивая. Хотя решения, безусловно, принимал он сам, складывалось впечатление, что всё делалось словно за него.

– Слушай, упрашивать тебя не будем, – прибавил первый. – Помочь же тебе предлагаем. Причём раз уже помогли.

– Далеко идти? – уточнил приморец, неявно давая понять, что согласился, но с сильным сомнением.

– Нет, ты вона посмотри! – возмутился пухляш. – Тебе предлагают помощь, а ты ещё вопросы задаёшь!

– Пошли, – мотнул головой влево детина и тронулся с места. – Два квартала отсюда, пруд у кинотеатра. Устроим небольшой сюрприз своему!

Засеменивший за троицей любитель катаклизмов на ходу освободил сэндвич от упаковки, оторвал зубами уголок пакетика с майонезом, помазал им хлебный край и жадно откусил.

– Не, майонез у вас не ахти, – прожевав, высказался Андрей. – Вот у нас “Золотой”, корейский, в пластмассовых бутылках – вот это майонез! Во рту тает! Есть можно с одним хлебом, без колбасы или рыбы! А некоторые и вообще без хлеба едят.

– Ну уж извини, какой есть, – усмехнулся дылда. – И вообще дарёному коню в зубы не смотрят!

– Что да, то да, – вздохнул молодой человек, намазал сэндвич по новой и отхватил ещё более крупный кусок, чем в первый раз.

Недовольно запыхтевшее среди четырёхэтажек второе лицо вполголоса осекло высокого собрата:

– Вообще дарёному коню вона смотреть в зубы надо.

– Это почему ж? – поморщился детина.

– Значит история с Троянским конём ни чему не учит?

Дылда потёр переносицу:

– А при чём здесь Троянский конь? По-твоему, что, и в майонезе могут быть враги?

– Враги могут быть где угодно! Ты вона один телек посмотри! Теории заговора повсюду! Сначала ты покупаешь майонез, а завтра в твоей квартире жрут солдаты НАТО!

– Что жрут, майонез? – засмеялся первый.

– Всё жрут. Даже – вещи, как моль!

– Что за ерунда! – не выдержал небритый. – Рассказывает он! Дырка на штанах – это тоже значит солдаты НАТО виноваты? Это ж то ли бред сивой кобылы, то ли собачья чушь! Кто-то наслушался сказочных животных, и давай пересказывать!

– В самом деле! – присоединился к мнению третьего детина. – Известно же, если я вдруг стану слушать этих животных и пропускать всё через себя, то сути в остатке будет ноль! Там ни слова правды, хоть и звучит красиво! Точно как у политиков!

– Да, с этим-то братом если кто соприкасается – надо держать ухо востро! – подтвердил небритый. – Они у нас говорят одно, а происходит не то, что совершенно другое, а вообще – не пойми что. Политика – дело ещё более хитрое, чем Восток.

– Да что в ней вона хитрого? – цокнул пухляш. – Всё ясно и понятно – ничего выдающегося. Куда больше удивляешься знаменитому кабриолету в Еслибывске! Вона такое действительно раз бывает, а ты упускаешь…

Под новый виток сожалений компания пересекла улицу Строителей Сахалинского моста и, не проронив ни слова, миновала оставшийся короткий отрезок пути до описанных первым лицом краёв.

Как увидел владивостокец, прудом дылда назвал небольшое водохранилище прямоугольной формы с бетонными берегами, за которым стоял коричневый кубический кинотеатр высотой этажа в три-четыре: названия его видно не было, так как он примыкал к водоёму тыльной стеной.

Само любимое место попутчиков находилось посередине длинной береговой кромки, между водой и автобусной остановкой с замутнёнными стёклами. По бокам его хорошо скрывали от посторонних глаз деревья c кустарниками. Туманный гость лишний раз неприятно убедился в том, что почти все наши места в России представляли из себя весьма жалкое природное зрелище: и здесь, и на Второй речке, и во многих других уголках люди проводили время среди диких зарослей, бетона или голой утоптанной земли. Андрей связывал эту особенность напрямую с желанием укрываться с малых лет от чужаков в нелюдимых точках.

Компания подождала, пока мимо проедут два автомобиля, после чего перешла дорогу и по траве обогнула остановку. За ней в телефоне копался моложавый мужчина лет тридцати пяти, которого ранее маскировали мутные стёкла. Чёрный костюм, из-под которого выглядывал ворот белой рубашки, чёрная бабочка и чёрные туфли идеально сочетались с чёрными волосами, густыми чёрными бровями и твёрдо сидевшими на носу очками в чёрной оправе. Единственным элементом, не соответствовавшим строгому внешнему виду, являлся выделявшийся под пиджаком округлившийся животик.

Едва четвёрка ходоков встала перед своим человеком на расстоянии одного шага, повисла длинная пауза. Во время неё приморец успел пробежаться взглядом по всем сосредоточенным лицам: три пары глаз с неожиданной серьёзностью взирали на заслонённую линзами четвёртую, а та – на дылду. Именно первый ни с того ни с всего прервал общее молчание, перейдя на приветственный крик:

– Здарова, свой!

– Здарова!! – таким же ором отреагировал мужчина в очках.

– Свой!! – подхватил пухляш.

– Сколько вёсен! – заголосил небритый.

– Сколько осеней! – громко ответствовал свой.

Каждое из трёх последовавших крепких рукопожатий превратилось в настоящие мужские объятья. Только по их окончании детина представил Андрея:

– Вот, это человек, которому надо помочь, приехал к нам, а денег совсем нет. Точнее, есть, но не наши – те, которые и не обменяешь.

Владивостокец протянул руку.

– Свой. Давай только без имени, – улыбнулся незнакомец. – Так будет безопаснее и для меня, и для тебя.

Свой человек сразу же показался фанату стихий действительно каким-то своим, свойским: простосердечным, доброжелательным, готовым быстро войти в курс дела и помочь в любой ситуации, не задававшим лишних вопросов, знавшим нужных людей и нужные ходы, хватким, суетным, пронырливым. “Вот это точно один из тех, кого называют “своими людьми”, – мысленно заключил приморец. – А когда у тебя везде есть свои люди, когда везде свой человек – это же значит, что, по сути, все дороги открыты, все кабинеты”.

– Нет проблем, – одобрил Андрей призыв остаться безымянным.

– Да нет же, пока они есть – и большие, – возразил дылда. – Их-то свой и поможет решить. Так же?

– Без сомнений, – уверил элегантно одетый мужчина. – Задача абсолютно решаема. Причём помогу напрямую, сам. И за короткое время. Думаю, за час-другой управимся.

Чтобы снизить напряжение, вызванное полным непониманием, к чему всё шло, молодой человек достал сигарету и молча закурил.

– Часик-другой, если сейчас выйдем, – свой посмотрел на наручные часы с чёрным циферблатом и чёрным ремешком. – Позже будет не с руки – надо будет ждать следующего дня.

– Ну, он в своём репертуаре! – подтрунил небритый. – А как же пиво попить, за жизнь поговорить на нашем месте?!

– После, после поговорим. Дело – прежде. А репертуара у меня своего нет! Свой репертуар – только у певцов, которые и музыку, и текст сами себе пишут. Вот это свой репертуар! У остальных же – так, привычки. А ещё хуже – просто личные спецэффекты.

Мужчина в очках смерил глазами дальневосточника:

– Если ты, конечно, за.

Выпустив дымную струю, любитель катаклизмов сжал губы и слегка кивнул в знак согласия.

– Тогда пойдём, время – как раз. По дороге всё объясню.

Остатка сигареты хватило владивостокцу на две тяжки. С окурком в руке он отошёл к остановке, старательно затушил его о край урны и смачно швырнул на железное дно.

– Пакет свой тоже выбрось. С ним – палево. А свитер надень – так солиднее будет, не на шее же его носить.