— Мама! — с этими воплями я очнулся и присел на койку. Голова сразу же загудела, напомнив о себе. Живой, и на этом спасибо.

Мне внезапно захотелось Изабеллы*. Я посмотрел на маму, которая уже не один час сидела рядом. Она обрадовалась тому, что я очнулся. В целом было впечатление, что по мне проехалось как минимум несколько танков. На самом деле эта боль была вызвана лишь моим сознанием. Я увидел бабушку и дядю. Любое воспоминание об этих двух людях дарила мне море неприятных эмоций. Хотя с ними были связаны лишь хорошие воспоминания.

— Какую еще Изабеллу?

— Виноград.

— Ничего себе, — мама усмехнулась, — надо записать. Если честно, ты никогда не был фанатом винограда.

Я и сам был удивлен. Что-то меня приспичило прямо после этого неоднозначного видения. Сколько я лежу здесь? Мама посмотрела на меня, провела своей рукой по моей и улыбнулась, ее глаза блеснули.

— Когда Свен мне написал, я очень сильно испугалась. Но теперь у меня только чувство гордости за тебя.

— За что? Это же всего лишь удар в голову. Я же не в Вальхалле побывал.

— Нет, глупенький. Та девушка живая осталась ведь благодаря тебе.

— Ну, слава богу, — не то, что бы мне было все равно, но я в последнюю минуту о ней вспомнил. Все, что произошло, было словно в густом тумане. Все, абсолютно, до тех пор, как я оказался в больнице, происходило словно во сне. Я даже особо не запомнил лицо убийцы, хотя у меня проблем с памятью не было. А ведь видел же его мельком, пару секунд, пока меня не ударили со всей дури.

Я потянулся рукой к голове, ощупав больное место. Она была перевязана. К счастью, особых повреждений не было, но болело достаточно ощутимо, не как в обычные дни, когда я простужался и у меня была температура.

— А сколько я здесь проторчу? — я сказал это уже с ноткой недовольства в голосе. Означало подобное явление лишь то, что еще пару минут, и начнется нытье. Но я старался не выносить маме мозги. Она, скорее всего, пережила многое за эти пару часов.

— Я не знаю, врачи скажут. Для начала тебе нужен покой. Поэтому, прошу тебя, не загружай голову лишними мыслями.

Да я бы с удовольствием, если бы только моя голова была способная на такое.

Кажется, родители установили что-то вроде дежурства в моей палате. Когда ушла мама, пришел отец. Он сначала спросил у меня, есть ли охота говорить. Я в принципе не был против. Мне не хотелось оставаться наедине с мыслями. Тогда моя голова будет болеть вдвое сильнее. И я не смогу уснуть. Он стал расспрашивать меня по поводу того, что случилось, и я выложил все, как помнил, только та часть с девушкой, которую я «спас», звучала как бредовый сон. Про сон я тоже рассказал. Отец рассмеялся, но не надо мной, а скорее надо сном. В принципе, его реакция была понятна.

— Он даже там со своей гитарой не расстается? Наверное, пожалел, что отдал тебе.

Отец на протяжении месяца меня дергал. Он видел, что я совсем не прикасаюсь к гитаре с тех пор, как дядя умер. Времени и охоты играть снова нет. Предлагал продать, но я так на него посмотрел, что он понял — нельзя. А оставлять пылиться в чехле тоже не вариант.

— Я тут тебе виноград принес, твой заказ, — папа подмигнул мне и протянул пакет. Я открыл его, а там и правда та самая Изабелла.

— Пришлось постараться, чтобы найти именно этот сорт, но ты редко стал что-то просить, так что… — он запнулся, уставился на меня, — все в порядке?

— Да, живой вроде, — я давно с отцом так не говорил.

— Ты молодец, — он похлопал меня по плечу, — смело. Не всякий человек полезет спасать кого-то, да еще и в позднее время. Мог ведь пройти мимо.

На самом деле это был один из редких случаев, когда он меня хвалил. По-настоящему, без шуток. Отец не был строг ко мне, но всегда говорил, что я могу лучше, что бы я не делал. С ним спорить не получалось, я просто соглашался и продолжал делать по-своему. Изредка он ругал меня с серьезным видом. И в такие моменты становилось не по себе. Ведь его было тяжело как впечатлить по-настоящему, сильно, так и разочаровать. Я был для него всегда младшим сыном, и мне казалось, что он не воспринимает меня всерьез, как Вильгельма. Но в этот момент, как мне показалось, он перестал смотреть на меня, как на безответственного ребенка.

— И еще, — я напрягся, лишь бы все положительное впечатление от его слов не испарилось, — то, что ты сказал Джо, это правильно. Нельзя всем угодить. А так ты доставлял кучу проблем не только себе, но и ей. Поверь, она поймет тебя вскоре и не будет больше обижаться, — он улыбнулся, — я же знаю тебя. Ты хотел как лучше, но невозможно всегда всем во всем угождать. Иногда чем-то надо жертвовать.

И ни одной шутки по поводу того, какой я нелепый. Удивительно! У меня уже была вредная привычка ждать от отца подвоха. Но все то время, свободное от работы, которое он провел со мной, мы просто беседовали.

Потом на замену отца пришел Вильгельм.

— Вы меня сегодня одного не оставите, да?

— А должны?

— Нет, я даже рад, иначе помру тут со скуки.

— А со мной не заскучаешь?

— Ты до сих пор дуешься на меня за тот раз?

— Нет, забей. Расскажешь, что случилось?

Пришлось заново все пересказывать. С третьего раза я слегка приукрасил историю. Брат не стал придираться, хотя я ожидал, что он прокомментирует это как-то. Он ведь прекрасно знал, что от сотрясения мозга случается амнезия на какой-то отрывок времени. Я помнил все, что происходило до того, как я вышел от Джо, а дальше все было как в тумане. Пришлось додумывать все с начала. Я даже лица той девушки не помнил. И ее имени не знал.

— Кстати, она в соседней палате. Ей досталось больше твоего, но можешь не переживать, оправитесь оба скоро!

— А меня будут допрашивать полицейские?

Вильгельм кивнул. Я напрягся. Ну почему мне так везет с ними. Сначала Кейт Ньюман, теперь эта неизвестная девушка.

— Не волнуйся, говори все, как есть. Ты помнишь лицо нападавшего?

— Нет, — с возмущенным тоном ответил я, — как я мог запомнить того, кто за пару секунд разделался со мной. Мне вообще повезло, что он не добил меня, иначе от моей головы сейчас осталось бы только мокрое место.

— Ладно, не злись.

Кажется, я порядочно устал. Попробовал уснуть. Правда, меня все еще тревожила мысль о том, что может присниться при таком раскладе. Ведь все мои мысли расползлись, как крысы на корабле, в непонятном направлении. Я не мог сосредоточиться на чем-то одном: то в голове всплывал образ Джо, недовольной и с расплаканным лицом, то образы бабушки и дяди, то еще кого. Предполагаемый убийца выглядел в моем воображении каким-то аморфным существом. Как тень, высокая и широкая в плечах. Иначе как он меня так легко вырубил. Да, мне определенно повезло.

***

— Слушай, Рик, я знаю, что ты устал, но у тебя такой вид, словно тебе что-то не дает покоя.

Я посмотрел на брата слегка раздраженным взглядом. Спать все равно дольше одного часа не получалось.

— А я могу быть уверен, что информация, которой я с тобой поделюсь, не будет сдана родителям?

Вильгельм провел указательным пальцем по губам, сделав вид, что запирает ключами замок и махнул рукой в сторону окна. Я не сильно ему верил. Вильгельм не выдавал моих секретов сам. Мама их выуживала из него, как из пленного. Ей нельзя было соврать, иначе это могло обернуться еще большей неприятностью. А Вилл не любил врать. У него это не получалось, в отличие от меня.

— А если тебя мать опять поймает и начнет свой допрос?

— Эрик, мне двадцать два года, ты думаешь, она будет поступать как прежде?

Мама, очевидно, пересмотрела детективных сериалов и даже документальных фильмов, поэтому допрашивать нас обоих, если мы что-то делали в тайне от нее и папы, любила. Иногда она подключала отца в свой процесс выпытывания правды, тогда это превращалось в совместный допрос. Отец был хорошим копом, мама — плохим. И Вилл всегда первым сдавался. По его словам, это было нам обоим на руку. Наказание, которое обещала нам мама, его пугало больше, чем меня. Вилл никогда не шел против воли родителей. А я не боялся даже сбегать, когда меня сажали под домашний арест. Правда, со временем уяснил для себя, что можно просто научиться разговаривать со взрослыми.