— Ты еще рисуешь те комиксы?

— Уже нет, — удивленно отозвался я, отложив телефон на тумбочку, — идеи кончились, да и надоело.

— Жаль, мне нравился главный герой — корги по кличке Персик.

Я представил себе, что при этих словах Гордон улыбнулся, и пообещал себе, что когда-нибудь переведу эти комиксы в цифровой вид и подарю ему. Глупая затея, но надо же как-то отблагодарить за эту поездку. А он их еще и вспомнил, что странно. Идеей рисовать маленькие комиксы-зарисовки меня заразил дядя. Хотя он сам не умел, но любил их читать. Дядя меня впервые и познакомил с комиксами. Повел в магазин, где они продавались, и открыл для меня целый мир. Я в него на какое-то время погрузился. Тогда и понял, что раз у меня не получается нормально истории сочинять словами, можно попытаться все изобразить. Я пытался вести дневник, но забрасывал его на какое-то время, а потом возвращался, пересматривал записи, они выглядели как записки сумасшедшего — буквы перед глазами плясали, непонятные, кривые и разного размера. И казалось, что словарный запас у меня скудный, как у пятиклассника. А вот с комиксами было проще — во время рисования рука уставала не так быстро, да и в голове очень часто возникали разные причудливые картины, которые мне хотелось перенести на бумагу. История про корги по кличке Персик была чем-то вроде пересказа некоторых забавных событий в моей жизни. В истории участвовали в основном корги и его хозяин, но присутствовали и другие люди со своими питомцами. Я так мечтал о собственном псе, что сделал хозяина главного героя таким, как выгляжу сам. Спустя пару лет я забросил этот комикс. В нем не было четкой сюжетной линии, только став постарше, я ее кое-как выдумал и продумал. И в конце концов, Персик умер от старости, а вместе с ним и вся история. И запас забавных историй кончился, потому что автор вырос. Мне захотелось рисовать что-то с более мрачной тематикой.

— А родители все еще не позволяют тебе завести собаку? — Гордон и это помнил.

— Нет. Хотел бы я маленького рыжего корги, но они уверены, что для начала мне надо научиться следить за собой, — Гордон только усмехнулся. Наверное, я выгляжу нелепо со своими попытками доказать родителям, что уже являюсь взрослым и самостоятельным человеком.

— Ничего. Скоро они это поймут, — хоть кто-то кроме меня в это верил.

Это звучало обнадеживающе. Но я все равно знал, что это «скоро» наступит только тогда, когда я смогу съехать от них.

Проснулись мы рано. Я первый, а за мной уже потянулся Гордон, возможно, потому что музыка в наушниках у меня была слишком громкая. Я сидел уже одетый и готовый к выходу, каждый миллиметр тела был напряжен. У меня отсутствовало желания завтракать, я только выпил остатки воды в бутылке, которую мы купили еще во время первой остановки. Спустя пятнадцать минут мы двинулись из номера вниз по лифту. В общем чате, который создала Мэри, я сообщил всем, что пора просыпаться. В парк аттракционов приехали через час. Но к счастью, даже тогда очередь была не настолько большая. Я надеялся, что проторчим мы около входа всего тридцать минут, и это в худшем случае. Мэри и Вивьен сразу сказали, что уйдут раньше всех, им еще надо успеть прогуляться по Монреалю.

Когда мы зашли в парк, подруга первым делом потащила меня в комнату с аркадными играми. Вообще-то я намеревался проехаться по американским горкам, и уже после вернуться к видеоиграм. Но у Мэри были другие планы, и она пообещала, что сильно меня не задержит в аркадной зоне. В этом месте было много разных игр, но она, опьяненная чувством ностальгии, решила сыграть именно в ту, которую я обходил стороной каждый раз при посещении подобных мест — Dance dance revolution. Суть игры была простая: надо было попадать ногами по стрелкам, которые светились на специально отведенном для этого поле. Трудность заключалась в том, что у игры даже на легком уровне сложности эти стрелки светились в довольно хаотичном порядке. Сначала было легко, но с каждой минутой становилось сложнее. Надо было уловить ритм выбранной для танца музыки и попадать в нее. Мэри любила со мной соревноваться. Там было три режима — в паре (командная игра), по одиночке и когда один игрок на оба поля. Можно было держаться за поручень, который располагался сзади. По этой видеоигре существовали даже чемпионаты. Когда мы еще учились в школе, Мэри удалось уговорить меня сходить на один из них. К счастью, участвовать мне не пришлось. Я постоянно ей проигрывал.

— Ты хочешь меня перед всеми опозорить в мой же день рождения?

— Да брось, как будто никто не знает, что я лучше тебя танцую, — Мэри посмотрела на остальных, а потом опять на меня и рассмеялась, — да шучу я. Не будь занудой!

Я только молча последовал за Мэри на танцевальную платформу. Выбирала музыку и уровень сложности подруга. И, хотя изначально мы договаривались лишь на одну песню, Мэри удалось остановить только на пятой, когда Вивьен напомнила ей, что они вообще-то собирались еще и прогуляться.

— Бу, быстро же ты сдался, Эрик.

На экране высветила буква «C», что уже было не так плохо, но у Мэри была твердая «А» и пять звезд. Поэтому вышла она из комнаты с аркадными играми, как настоящий победитель. А я — весь вспотевший.

— Нечего было так тепло одеваться, дурачок, — заметила подруга на прощание. Мы разделились и разбрелись по парку. Я решил в первую очередь прокатиться на самой высокой американской горке — Голиаф, чтобы хоть как-то освежиться, а после стал искать Гордона и остальных. Мэри и Вивьен к тому времени уже вышли из парка и отправились на прогулку по городу. Гордона я нашел в зоне для курящих. Таких мест в парке было немного, поэтому мои поиски длились недолго. Нейтан и Дрейк уже заняли места в ближайшей кафешке с фастфудом. Мы присоединились к ним.

— Где ты был, у тебя такой потрепанный вид! — спросил Нейтан. Я посмотрел на свое отражение на экране телефона — если бы меня увидела покойная бабушка, то заставила быстро бежать в отель и менять одежду, иначе простужусь. Волосы торчали во все стороны, а лицо, скорее всего, было пунцового цвета. Я чувствовал, как кровь припала к моим щекам, и горло еще немного побаливало, будто я пробежал километр без остановки.

— Наконец-то удалось посетить “Голиаф”. Ну и еще я пару раз проехался по «Кобре», — соврал я. На самом деле уже после первого раза меня сильно потрясла горка, голова кружилась и немного подташнивало. Оказалось, мой вестибулярный аппарат не был готов к таким внезапным махинациям с положением тела.

— Серьезно? И как? Я бы туда один не ходил.

— Крышесносно. Но, боюсь, если я схожу еще пару раз — у меня голова отвалится. Гордон, а ты где был?

Гордон посмотрел на нас троих и ответил, что нигде. То есть все это время он пребывал в гордом одиночестве, выкурив целую пачку сигарет?

— Ну уж нет, — кажется, после «Кобры» меня все еще немного трясло, — мы сюда пришли, чтобы каждый хотя бы на одном аттракционе покатался, — и присев обратно на место, я посмотрел на Гордона с надеждой. — Неужели тебе ничего не приглянулось?

— Колесо обозрения, — задумчиво произнес Гордон.

— Тебе, что, с высоты своего роста уже весь парк не было видно? — недовольно спросил Дрейк. А затем добавил: — Шучу. Я бы тоже на нем прокатился. И Эрик был бы рад присоединиться к нам, правда?

Этот шакал знал, как я боюсь высоты. Конечно, этот страх абсурдно сочетался с моей любовью ко всякого рода экстремальным аттракционам, вроде американских горок. Но на них не приходилось смотреть себе под ноги. Человек просто вертелся, крутился и скатывался по горке, страшно было лишь при резких поворотах, подъёмах и спусках. А на колесе обозрения жизнь будто бы замедлялась. В последний раз я был на таком в семь лет. Меня на него затащила Мэри. С нами были еще дядя и Дрейк. И я имел неосторожность прямо в кабинке расплакаться. Мне было до жути страшно смотреть вниз, видеть все, что было под нами, казалось, что если я случайно выпаду, то разобьюсь насмерть. А высота у колеса была внушительная.