— Можно вопрос?

— Ты уже один задал.

— Тогда задам второй. Где ты пропадал все это время? Я знаю, что ты учился в другом городе. Но почему ты пришел только в этом году? А до этого у тебя не было времени?

Слова Эрика застали Гордона врасплох. Он настолько растерялся, заметив серьезный настрой парня, что оказался не в силах как-нибудь отшутиться. Неуверенно взглянув еще раз на отражение Эрика в зеркале переднего вида, Гордон тяжело вздохнул. Было нелегко отвечать на столько вопросов сразу, да и сами они были не такими простыми. Ко всему прочему, это спрашивал не кто-то, на кого Гордон было все равно, а Эрик.

— Ты приготовил эти вопросы заранее, или тебе Мэри помогла? — Гордон не спешил отвечать, пытаясь понять, обижен ли на него Эрик или это просто любопытство. На первый взгляд за пять лет больших перемен в поведении парня не произошло. Он все еще напоминал прежнего тринадцатилетнего мальчика, который не отличался особой расчетливостью и сообразительностью, когда это касалось каких-то спорных или критических моментов. Но старшая версия Эрика была по поведению спокойнее и оттого более непредсказуемая для того, кто не видел его целых пять лет. Он, кажется, научился лучше скрывать спектр переживаемых эмоций и чувств.

— Ты же знаешь, — Эрик пожал плечами, шутя, — я предпочитаю действовать, потом думать, — и улыбнулся, — на самом деле эти вопросы у меня уже пять лет в голове крутятся. Каждое лето я о них, конечно, не думаю. Но время от времени вспоминаю. А отвечать некому. Хотя у меня есть предположения!

— Какие?

— Несколько. Первое — ты устал от этого города и от всех нас. Второе — работа твоей мамы. Третье — ты соврал мне тогда. Тебе стало противно учиться в одной школе со мной, и ты решил перевестись. А потом и вовсе не вернулся. Но третий вариант не стыкуется с тем фактом, что ты все-таки вернулся обратно. Значит остаются только первые два. Ты уже работаешь, наверное, поэтому, второй тоже не…

— Хватит! — Гордон резко остановил Эрика, который не успел закончить свои рассуждения вслух.

— Слишком много думаешь об этом, тебе не кажется?

— Я вспомнил об этом только когда увидел тебя. А ты как вдохновение, если не успеть воспользоваться твоим присутствием, то исчезнешь на неизвестное время. И, возможно, я тебя больше никогда не увижу.

— Прости, что оставил тебя с кучей вопросов и исчез. Но так надо было.

— Да нечего извиняться, — Эрик пожал плечами, — это только моя проблема, что я так зациклился на тебе. Но мне интересно, как там в новом городе?

— Никак, — Гордон нервно усмехнулся.

— Что, неужели ты не завел друзей и… — Эрик запнулся и неуверенно взглянул в сторону Гордона, прикусив нижнюю губу. Он не знал, будет ли это тактично задать подобный вопрос. Но, судя по реакции Гордона, его можно было спрашивать о чем угодно, поэтому Эрик решил продолжить, хоть и без уверенности, что не захочет провалиться от стыда под землю:

— У тебя там вообще никого нет? В смысле, ну знаешь…

— Я понял тебя. Нет.

Эрик заткнулся. Он смотрел вперед, через лобовое стекло, и действительно, у него появилось стойкое желание оказаться за тысячу миль от этого места. Он не мог и не хотел признавать себе, что эта новость застала его врасплох. Эрик надеялся, что личная жизнь Гордона в новом городе сложилась очень удачно. И нет, это было не от большого сердца и альтруизма. Он хотел этого только для себя, чтобы у него не возникло никаких надежд на то, что у, казалось бы, давно угасших, ничего не значащих чувств (подумаешь, какая-то подростковая влюбленность) не было даже капельки шанса на новую жизнь. На возрождение. Но слова Гордона, как удар камня об камень, разожгли прежний огонек. И теперь он изъедал стенки сознания Эрика изнутри.

— А ты, — Гордон заметил, как долго тот молчал и решил перевести разговор на другую тему, — что у тебя нового? Ну, помимо учебы. — Эрик пожал плечами, показывая всем своим видом, что ничего нового не было, и, вообще, он не в настроении говорить про это.

— Знаешь, я тут на днях вспомнил, что давно не был в парке аттракционов. И представляешь, потом ко мне пришла гениальная мысль. Ты ведь еще не решил, как проведешь свой день рождения?

Эрик удивленно уставился на него. Откуда Гордон знает? Он не отмечал нормально свой день рождения с конца восьмого класса. С тех пор ему в принципе плевать на него, как и на Рождество. И на другие праздники. Они все разом словно прекратили для него существовать.

— Тогда у меня к тебе предложение. Как насчет провести его в городе, где я жил все это время. Там есть огромный парк аттракционов. В нем есть даже место, где ты можешь сыграть в компьютерные игры. Ехать всего день с лишним.

Эрик усмехнулся. Гордон не знал, принимать ли это за хороший или плохой сигнал. Он мог обидеться на такое предложение, ведь оно могло показаться ему слишком детским. Гордон не знал, что последует за его словами. Эта идея вообще спонтанно пришла к нему в голову, поэтому парень и сам был от себя несколько в шоке. Он замолчал, и в салоне машины снова воцарилась мертвая тишина. Они доезжали до улицы, на которой жил Эрик. Остановившись около тротуара, прямо напротив его дома, Гордон убрал руки с руля, положил их себе на колени, некоторое время смотрел на них, а затем с неуверенностью повернул голову в сторону Эрика. Тот задумчиво смотрел на него.

— Это клевое предложение, правда. Но мне надо подумать. Я должен провести расчеты, хватит ли у меня денег. Туда же ехать два дня, правильно? Нам придется…

— Не волнуйся, с этим проблем не будет. Считай, что это мой подарок тебе на день рождения. — Гордон подмигнул Эрику, от чего тот только смущенно почесал затылок и хмыкнул, согласно кивнув.

— Не слишком ли дорогой подарок для такого человека, как я? Тогда за дорогу и еду я все равно сам буду платить! И если мы остановимся по пути, тоже.

— Хорошо.

— Отлично, — Эрик, кажется, совсем забыл о том, как хотел исчезнуть пару минут назад, и снова засветился от радости. Они попрощались и договорились списаться ближе к его дню рождения.

***

Гордон впервые перед чем-то сильно волновался. По нему нельзя было этого сказать, потому что он всегда выглядел одинаково спокойно и безразлично. Даже в компании друзей. И даже когда в его окружении был вечно недовольный чем-то Вильгельм. Вивьен устроилась работать в антикафе. Под предлогом «помочь подзаработать» и провести вместе время девушка привела друзей туда, но они уже полчаса, как сидели в тишине, разглядывая полку с настольными играми и допивая уже не первую чашку чая. Напротив них, на стене висел телевизор и по нему показывали футбол, а сзади над ними висела какая-то непонятная картина. В кафе было еще несколько таких же маленьких групп людей, которые разместились каждый в удобном для них уголке, и занимались своими делами. Вивьен то и дело подходила к друзьям, благо ей это позволяла работа, потому что туда надо было записываться заранее и занимать себе местечко, можно было даже забронировать отдельную комнату. Но друзья решили, что им хватит и отдельного уголка с журнальным столиком и удобным, широким и мягким угловым диваном. Вивьен нравилась картина, висевшая над стеной за диваном. Во время работы в особенно скучное время, когда не с кем было поболтать, она рассматривала ее и пыталась понять, что же хотел передать художник. Она была простая, любой человек, не знакомый с творчеством автора и самим жанром сказал бы, что смог бы нарисовать подобное сам, и ещё бы пожаловался на то, каким простым и примитивным искусство стало.

— Все-таки, я не могу понять этих абстракционистов, что бы мне папа по этому поводу не говорил, — произнесла она вслух, в очередной раз бросив взгляд в сторону картины. Так она пыталась хоть как-то развеять тяжесть атмосферы вокруг компании друзей.

Трое парней одновременно повернулись в сторону картины и тоже стали ее разглядывать. Первым заговорил Вильгельм:

— Это не абстракционистское искусство. Это кубизм. А автор картины Пауль Клее.