- Нужно отслужить вечерню и расходиться по кельям, - решил Колен. – Мы не можем ничего сделать для аббата.

- Ну уж нет, - процедил сквозь зубы Жозеф, резко повернувшись к нему, как хищник, почуявший добычу. - Если у вас вместо сердец холодные камни, то в моем еще бьется человеческая кровь. Я не оставлю отца Франсуа в когтях злобного волка! У меня есть чувства и есть благодарность.

- Что вы задумали? – встревожился брат Колен. – Я никуда вас не отпущу! Не хватало нам еще одного скандального приключения!

- Я не нуждаюсь в вашем разрешении! – дерзко бросил сарацин прямо ему в лицо. – Вы говорите, у нас нет защитника? Так вот, он есть. Я пойду к графу Леруа и буду просить помощи у него. Он благосклонен ко мне, и не откажет в такой малости. Правда, не в моем характере унижаться перед сеньорами, но ради спасения дорогого мне человека я готов на все! И если грубая сила не может мне помочь, пусть помогут унизительные просьбы!

Произнеся эти резкие слова, он быстро направился к выходу, не слушая сбивчивых возражений Колена и ни разу не обернувшись.

________________

Монсеньор Гильом де Леруа устало сидел в кресле, в мрачной и холодной зале с наглухо закрытыми окнами. Он чувствовал себя больным и разбитым. Его мучили жар и жажда. Бессильно опущенные плечи благородного сеньора покрывал теплый плащ, отделанный дорогим мехом. Красноватые отблески догоравшего очага отражались в его лихорадочно блестевших зрачках. Склонившись на сторону, граф сам медленно мешал пылающие, жаркие угли. На тонкую, узорную решетку фонтаном падали алые и светлые искры, а он следил за ними печальным, зачарованным взглядом… Серые пылинки пепла ткали причудливые узоры на остывающих, обугленных дровах. Красные, умирающие отсветы пламени плясали на каменном полу, мешаясь с дрожащими ночными тенями…

Перед сеньором де Леруа в почтительной и вежливой позе замер его сын, готовый внять первому слову своего отца и господина.

- Итак, вы хотите отправиться ко двору графа Эно, - медленно произнес граф, продолжая лениво ворочать угли в угасающем очаге и даже не предлагая сыну присесть в кресло напротив.

- Да, монсеньор. Если вы позволите. В наших владениях очень скучно.

- Скучно? Вы удивляете меня, сын мой, - сдержанно, но холодно проговорил сеньор де Леруа. – Кого должны заботить ваши неустойчивые настроения? Или вы забыли, кем вы являетесь, дорогой мой Тьерри? Вы наследник знатного и великого рода.

- Я всегда помню об этом, - отвечал юноша, опуская голову.

- А я начинаю в этом сомневаться, - строго, но без тени гнева возразил граф. – О чем вы мне говорите? О минутной скуке? Вы не юная девица, чтобы страдать из-за такого пустяка. Вы должны думать о другом, и тогда у вас не останется времени, чтобы предаваться пустой тоске… Куда вы собрались? В Валансьенн? Что ж, отлично. Я вовсе не против, чтобы наследник нашего прекрасного графства имел безупречные манеры. Но поверьте мне, Тьерри, манеры – это далеко не главное для государя. К тому же, вы нужны мне здесь. У меня в отношении вас серьезные планы…

- Если вы пожелаете, монсеньор, я останусь, - со вздохом произнес молодой человек.

- Разумеется, вы останетесь. О поездке не может быть и речи. Вы подчинитесь приказу вашего отца и государя.

- О, если бы вы были для меня в первую очередь отцом, а не государем! – воскликнул Тьерри, и в его глазах вспыхнула слабая искорка жизни. – Вы бы поняли, как невыносима эта деревенская скука!

- Мне не нравится ваш образ мыслей, - прервал его отец. – И мне не нравится этот пыл, который все еще вспыхивает в ваших глазах…

- Отец, если бы вы были молоды и меньше думали о нашем графстве, вы бы поняли мои чувства!

Брови графа де Леруа сурово сдвинулись, и он ответил ледяным тоном:

- Не говорите мне о чувствах. Государи не должны о них думать. Взгляните на мир вокруг. Сколько безумных поступков было совершено по вине страстей и чувственного ослепления. Сколько было развязано кровавых распрей, сколько совершено супружеских измен! Сколько королевств разрушилось из-за безрассудных поступков их государей! Умейте владеть собой, сын мой. Гнев, зависть, любовь – вот причины войн, отчаяния и чудовищных падений. Сеньор должен быть всегда уравновешенным и здравомыслящим. Это принесет счастье его подданным и желанный покой ему самому… Опирайтесь всегда лишь на ваш рассудок и навсегда заглушите в вашем сердце вопли страстей. И тогда вы сможете стать настоящим великим правителем. Быть может, подданные упрекнут вас в недостатке милосердия. Зато ваша бессмертная слава будет греметь в веках!

- Монсеньор, - несмело начал Тьерри, - хронисты говорят, что идеальный государь должен быть щедр и великодушен, храбр и благочестив…

- Старые хронисты – несносные болтуны, - отвечал мессир Гильом, презрительно пожав плечами. – Кому нужна безумная щедрость? Глупые сеньоры проматывают целые состояния, украшая свои варварские турниры бесчисленными флажками и плюмажами. Да, ваш двор должен блистать роскошью и красотой. Двор – это лицо государя. И оно должно быть ослепительным, как солнце! Но ни к чему усыпать свои ступени жемчугом или засевать поле золотыми монетами. Великодушие? Что это? Красивый, но пустой звук. Будьте справедливым, если это возможно. Но если справедливость идет в ущерб вашему делу, ей можно и пренебречь. Храбрость? Это то же самое, что безумие. Безрассудная храбрость ведет к бесчисленным войнам и разрушениям. Она лишает королевства их правителей. Она толкает на великолепные, но бессмысленные подвиги. Те, кто пытались освободить Гроб Господень из рук неверных, были всего лишь горсткой жалких сумасшедших… Война разрушает. Но ваше дело созидание. Поэтому избегайте войны. Не ищите чужих владений – ревностно храните собственное.

- А если у меня возникнет сложный спор? Как же решить его, кроме как с оружием в руках?

- К чему вам звон оружия, сын мой? – мягко спросил граф. – Вложите в ножны свой острый меч и забудьте о нем. У вас есть советники, у вас есть ваш ум. Любой спор можно решить миром, с помощью переговоров и обсуждений. Только неотесанные деревенские сеньоры хватаются за мечи при первом обидном слове. Но в битве нет победителя. Владения обоих будут безжалостно разрушены. А только владение и имеет непреходящую ценность. Что там еще?.. Вы кажется говорили мне о благочестии? Это удел безумцев и монахов. Государь должен ходить к мессе. Он должен делать щедрые пожертвования, на которые вырастают великолепные церкви с лесом острых шпилей и цветами сверкающих витражей. Он должен заботиться о благочестии своих подданных, чтобы они были смиренны и послушны каждому его жесту. Но как только перед вами встанет выбор: следовать заповедям и спасать свою душу, либо нарушать их и спасать свой феод, немедленно выбирайте второе. Во всех этих рассказах о грехах и аде много преувеличенного. Владение же всегда остается неизменным. Забудьте о клятвах и обетах, забудьте о вашей душе, о добродетелях, о чувствах и о жалости. Помните лишь о том, что вам вверено. Если потребуется, не раздумывая жертвуйте собой ради вашего графства. Ваши радости и горести, ваша жизнь и ваша смерть преходящи. Владение же вечно… Не душу свою оставите вы потомкам, но эту землю, если вам удастся сохранить ее среди суровых бурь и жестоких испытаний…

Граф Леруа умолк. Он устал. Он уронил голову на грудь и тяжело вздохнул. Тьерри не осмеливался нарушить наступившую тишину. Только догорающие поленья тихо потрескивали в очаге.

- Дайте мне немного вина, - попросил сеньор де Леруа.

Сын поспешно налил вина в изящный серебряный кубок и с вежливым поклоном подал его отцу. Государь сделал несколько маленьких глотков и замер в неподвижности, задумчиво созерцая танцующие в очаге огненные искры.

- Вы можете идти, Тьерри, - наконец произнес он, и небрежным жестом отпустил сына.

Однако одиночество могущественного графа было нарушено во второй раз за этот длинный, холодный вечер. Государю доложили, что его хочет видеть брат Жозеф из монастыря Сен-Реми.