Но тело утверждало обратное – все было слишком реально. Его ладонь на груди, мой стон на его болезненное сжатие и воспаленный жар на губах от его губ. Я лишь немного пришла в себя, когда его руки исчезли и легли на бедра. Пальцы мужчины больно впились в кожу, и он рванул меня к краю стола, но эта боль была ничем по сравнению с тем, когда низ живота опалило будто ожогом, и по телу покатился едва переносимый болезненный спазм. Я задохнулась, раскрыв глаза, и сипло вскрикнула, но зверь не дал передышек – прижал мои бедра к своим и ворвался в меня полностью…

Наши взгляды встретились, когда я вцепилась в его плечи, пытаясь себя спасти и оттолкнуть его, но на этом силы и кончились. Зверь болезненно хмурился, сцепив зубы, и мне подумалось, что, может, не он виноват… что все так… и кто-то должен был расплатиться…

Но в следующий вдох он притянул мое лицо к своему и нежно коснулся губ своими… И в эту короткую передышку стихло все – боль, страх, отчаяние… Когда он снова качнул меня на себе, по телу покатилось тепло, а из глаз выступили слезы. Я сжала пальцы на его плечах и прикрыла глаза, погружаясь в это чувственное спасение. С губ сорвался первый робкий стон, между ног, казалось, все натянутым до предела, но больно больше не было. Стоило расслабленно упасть в его руки, он сильнее сжал пальцы на бедрах и задвигался быстрее, не щадя меня больше. Я выгибалась, сжималась внутри, и зверь рычал все ярче… Мы будто боролись друг с другом и каждую секунду сдавались с моим стоном и его рычанием. Никогда еще меня не размазывало так от противоречий – страха и желания. Это место казалось мне самым жутким, в котором можно оказаться, и, в то же время, самым желанным. Нерациональное чувство защищенности наполнило до краев, и я сама сжала ноги на бедрах мужчины.

Но он вдруг толкнул меня на холодный стол спиной, выдирая из тепла, и с силой задвигался, причиняя боль снова. Я всхлипнула и выгнулась, дурея от холода железа и силы зверя. Хотелось, чтобы все скорее кончилось… И он, кажется, разделял мое желание. От нового витка боли я дернулась, вскрикнув, но он только сжал пальцы на бедрах, оставляя на коже горящие следы и дрожь от рычания, которая, казалось, сбила все мои жизненные ритмы. Сердце дергалось в груди через раз, легкие все не удавалось расправить, а низ живота горел от непонятного напряжения.

Когда где-то далеко что-то грохнуло, зверь вскинулся… Выпустил и заревел так, что я думала, все стекло в лаборатории рассыплется. Когда разлепила глаза, человека и след простыл – передо мной снова стоял медведь, загораживая собой проход. На мельтешение фонариков в коридоре он снова угрожающе зарычал и бросился на людей. А я сползла со стола и, кое-как нащупав трясущимися руками комбез, едва успела втиснуться в него, когда в лабораторию ворвался отец.

– Лали! – Его крик резанул по ушам, и только тут я услышала звон. Кровь возвращалась к голове нехотя, а желудок скручивало от дурноты. – Квинс, врача сюда!

– Не надо мне врача, – прохрипела, натягивая ворот комбеза на шею. – Он ничего мне не сделал.

– Ты в своем уме?! – И отец попытался дотронуться до меня, но я отскочила от него, как ошпаренная.

– Не трогай меня! – вскричала.

– Лали!

– Хватит с меня! Я хочу вернуться домой!

– Что с тобой сделал медведь?

– Ничего он не сделал – отлетела просто от него и ударилась боком, – красноречиво зажала рукой правое подреберье. – С ушибом я и сама справлюсь, а видеть все это не могу.

– У тебя, может, сотрясение, – упрямо не пропускал меня он.

– Нет у меня сотрясения. Я – врач. Пропусти!

– Сэр, оборотень сбежал, – вдруг раздалось в коридоре, и в лабораторию вбежал начальник службы безопасности. Я не знала их по имени, а тех, кого знала, старалась забыть. Этот, как и все остальные, принимал происходящее как должное. От новости у меня едва не подкосились ноги.

– Как?! – взревел отец.

– Он стал биться в люк, и если бы выбил – нам бы всем тут пришлось туго, – спокойно докладывал мужчина. – Я принял решение открыть двери.

– Ты уволен! – рявкнул отец.

Я только презрительно усмехнулась. Внутри все закручивалось в комок, и он стремительно тяжелел, утягивая к земле. Я развернулась и направилась к себе в комнату под вой сирен и аварийное освещение. К счастью, никто больше не настаивал на моем осмотре. Я доползла до двери и, захлопнув ее за собой, провернула ключ. По ногам текла липкая струя, пачкая кожу и ткань, но остервенело сдирать с себя последствия не тянуло. Я думала – разрыдаюсь, но внутри все только покрывалось коркой льда.

Зверь не виноват. Что с ним сделали и чем кололи – хороший вопрос. Он был явно не в себе и избавлялся от боли как мог. Повезло, что не убил…

Повезло…

И вот тут по щекам все же покатились слезы. Нет, я не считала, что обязана расплачиваться за всех. Но мой мир все равно был разбит вдребезги. Я вспоминала гордость за отца, прорвавшегося на далекий север и получившего финансирование на разработки. Мне так хотелось стоять рядом с ним на этом пути, а теперь – бежать без оглядки и никогда больше не видеть этот край, эту базу… и взгляд этого зверя.

Стоило прикрыть глаза под струями едва теплой воды, и я снова видела, как он смотрит на меня. Его взгляд продирал до внутренностей. Он будто остался внутри и продолжал там выжигать все. И тем страшнее казались трезвые расчетливые рассуждения, всплывавшие в голове. Что нужно будет сходить к женскому врачу… А еще, скорее всего, понадобится психотерапия… И много-много решений по поводу будущего, в котором больше не будет ни отца, ни его планов на мою жизнь.

– Лали! – раздался стук в двери, когда я выползла из душа. – Лали, открой!

Я медленно втянула воздух и прошла к двери. Щелчок замка больно прошелся по подушечкам пальцев, и вдруг вспомнилось недавнее ощущение кожи зверя под ними…

– Ты как? Твой отец рассказал, что на тебя медведь напал…

Я медленно моргнула, наводя резкость на лице Пола. Каким же он стал чужим за какие-то часы. Жизнь разделило на «до» и «после». Еще утром я смотрела на спящего мужчину, за которого собиралась замуж, и думала, что не чувствую к нему больше ничего. Я восхищалась Полом не меньше, чем отцом. Но теперь все поменялось. Теперь я видела беспринципную тварь и, наконец, признала свое поражение по всем фронтам. Молодой ученый и сын выдающегося исследователя казался мне достаточно логичной парой – меня устраивала упаковка. Но нутро оказалось дерьмовым.

– Он на меня не нападал, – холодно выдохнула я. – Просто пробежал мимо, а я упала…

– Дай осмотрю тебя, – принялся привычно командовать Пол.

– Нет.

– Ляг, я сказал, – сдвинул брови он.

А я смотрела на него, продолжая погружаться в собственное озарение. Как же в этом мире все становится на свои места – слетает вся мишура, оставляя только суть.

– Нет.

– Ты чего добиваешься?

– Чтобы ты забыл, что мы были вместе.

– Тебя головой приложило? – удивился он.

Я только презрительно усмехнулась.

– Уходи.

– Что?

– Что слышал. Между нами – все.

– Лали… тебе повернуло голову на всем произошедшем, но это не повод…

– Уйди, Пол.

Он еще на некоторое время задержался на мне взглядом, потом развернулся и вышел. А я снова щелкнула замком и поползла в постель.

Я обязательно все это забуду… И начну заново.

Обязательно…

Только у жизни были свои планы…

– Мисс Спенсер, присядьте, – вошла в кабинет мой доктор. Я же стояла у окна, не в силах пошевелиться. Ее тон не понравился. А я все не могла допустить мысли, что…

– Я беременна?

Она задержалась на мне взглядом.

– Да. Из вашего рассказа выходит, что срок около четырех недель.

Ноги подкосились, и я кое-как добралась до кресла, чтобы не растечься по полу. Перед глазами будто все померкло, остался только темный взгляд, что не давал покоя.

Месяц прошел, но каждую ночь я возвращалась к нему. Смотрела в глаза, жалась к теплу, плакала на его плече от тупой боли и тоски не пойми о чем… Зато теперь стало понятно. Моя задержка – не ответ организма на стрессы и перелеты.