Синцов расхаживал по коридору взад-вперед, заложив руки за спину, сцепив пальцы в замок и прокручивая в голове, стараясь вспомнить в подробностях, тогдашний разговор. Кажется, говорили и о какой-то группе детей, которой в семидесятые годы при перестройке центра города к юбилею Ленина каким-то образом удалось попасть в подземный ход, где стены были выложены красным кирпичом. Тот ход заканчивался комнатой с небольшим окном, забранным решеткой, сквозь которую можно было видеть Волгу. А также то, что многие церкви соединялись между собой подземными туннелями, шла речь и о так называемом бункере Сталина, и вообще много еще о чем говорили в то время. Нет, после окончания дежурства он должен обязательно с кем-нибудь это обсудить, поговорить, высказать свои соображения.
Внезапно лампа, расположенная на стене, моргнула и погасла, совсем. Как и остальной свет в убежище. Такого прежде не случалось. Дед остановился и поднял голову, затаив дыхание, прислушался. В груди медленно начал разгораться огонь тревоги. Темнота всегда захватывала человека, что называется, с головой, быстро вызывая приступ панического страха. В глубине убежища на некоторое время наступила полнейшая тишина. После чего стали слышны искаженные страхом и напряжением голоса. Кто-то кого-то звал, кто-то, крича в темноту, пытался выяснить причину.
Огонь тревоги запылал уже во всем теле Синцова, а чувство паники навалилось тяжелым грузом. Хрипло и отрывисто дыша, сразу же покрывшись холодным липким потом, Дед, выставив вперед руки и растопырив пальцы, шаркая по бетонному полу убежища кирзовыми сапогами, пошел по направлению к столу, где в выдвижном ящике лежал электрический фонарь в металлическом корпусе с большим круглым рассеивателем. Врезавшись пахом в угол стола, Григорий ойкнул и скривился. Потом, цепляясь за столешницу, обогнул его и нащупал ручку ящика. Потянул. В ящике, кроме фонаря, лежали патроны, аккуратно уложенные в коробочку, игральные карты, огрызки карандашей, стержни от шариковых ручек и тому подобные мелочи. Дрожащими руками Дед достал и надавил на маленькую черную кнопку, расположенную сбоку металлического цилиндра корпуса фонаря. Тусклый рассеянный желтый луч осветил коридор. Поводя фонарем, старик добрался до шкафа, расположенного у стены позади стола. В шкафу на самодельных крючках из скрученной проволоки висели противогаз, блеснувший в ответ окулярами стеклянных глаз и круглой коробкой фильтра, старый брезентовый плащ с глубоким капюшоном, а также потрепанный и много раз заштопанный и подшитый кожаный патронташ, заполненный латунными цилиндрами самодельных патронов. Дед положил фонарь на стол, направив луч в сторону черного провала коридора. Корпус фонаря по инерции покачался вправо-влево, отчего тени проводов, развешанных вдоль стен, ожили, извиваясь, словно змеи, и замер. Затянув патронташ, Дед поднял с пола ружье. Привычным плавным движением треснувшего сухой кожей пальцем, с обгрызенным коричневатым ногтем, с тихим щелчком отодвинул в сторону рычаг запирания, откинул стволы. Казенник принял два латунных цилиндра и захлопнулся.
А тем временем убежище снова стало оживать. В его глубине замелькали лучи множества фонарей и керосиновых ламп, разгоняя темноту. Послышалось множество голосов и топанье множества ног.
– Так! А ну-ка всем разойтись по комнатам, нечего тут под ногами путаться! – послышался властный голос старшего охраны Ильи Степаныча, которого Дед знал еще до удара и который еще тогда занимал пост начальника службы безопасности предприятия, его трудно было с кем-либо перепутать.
– Володь, дуй на первый пост, посмотри, как там Дед, и останься с ним, пока освещение не восстановим. Чего ты головой машешь? Иди, говорю! Встал как пенек, понимаешь!
Послышался протяжный скрип открывающейся железной решетки, являющейся первой входной дверью в оружейную комнату, в которой хранилось совсем новое, ни разу не использованное оружие: в основном автоматы и карабины с боеприпасами к ним, была даже одна снайперская винтовка, правда, с небольшим количеством патронов, РПК с внушительным боезапасом и прочие необходимые для обслуживания оружия вещи, выменянные на воду у полицейской общины, которая периодически навещала их.
– Дядя Дед, ты как там, нормально?! – окликнули старика из противоположного конца коридора высоким дрожащим голосом. Юноша, худой, кожа да кости, в синей спецовке предприятия на несколько размеров больше нужного, с большим ртом и обритой головой на длинной шее, шаркая по бетонному полу, неспешно приближался, освещая пространство вокруг себя желтым светом керосиновой лампы.
– Нормально! – отозвался Синцов, голос его как-то неожиданно осип и предательски дрогнул, а во рту пересохло. Парень в искаженном тенями свете керосинки показался вдруг уродливым мутантом, неуклюже двигающимся в дрожащем отблеске небольшого огонька за мутным стеклом высоко поднятой над головой лампы. Сказывался возраст и нервное напряжение, при таких условиях воображение во власти страха все что хочешь нарисует.
– Ты это, оставайся тут, никуда не уходи и не боись. Дядя Илья сказал, чтоб я тут с тобой постоял, пока свет снова не появится. Вместе веселее, – парень растянул губы в дружелюбной улыбке, отчего голова его показалась разделенной тенью посередине.
Синцов поежился, холодок пробежал вдоль позвоночника.
– Володя, что случилось? – крякнув в кулак, откашливаясь, отозвался Дед.
– Не знаю, что, но ходоки оружейную вскрывать пошли, а потом пойдут к трансформаторной посмотреть. Дядя Илья разогнал всех по комнатам и сказал запереться от греха подальше, пока он не разрешит выйти. – Володя подошел и встал рядом. На его левом плече на кожаном ремешке висело охотничье ружье, тускло поблескивая темными стволами.
– Ты, стало быть, ко мне в помощь? – Синцов немного расслабился и смахнул тыльной стороной ладони холодный липкий пот со лба. Хотя этот мальчик в случае опасности станет только обузой и не сможет толком чем-нибудь помочь, но вдвоем и правда не так страшно. Наверное, душа все-таки чувствует, что не одинока, и ей так спокойнее.
– Ну, вроде того! – Володя опустил лампу прямо на пол, снял с плеча ружье, прислонился спиной к стене и сполз вниз, усаживаясь на корточки, повернув голову в сторону оживленно шаривших по стенам и потолку убежища лучей фонарей. Ружье положил на колени и замер.
Дед посмотрел на него, а потом тоже, присев прямо на пол, широко расставил ноги, так, чтобы лампа оказалась посередине, повернув голову в том же направлении, что и юноша, наблюдая за движениями пятен электрических зайчиков на стенах и потолке убежища.
Неожиданно резким ударом по ушам, многократно усиленные замкнутым пространством помещения, прозвучали хлопки одиночных выстрелов, а затем и треск автоматных очередей. И крики. Крики ужаса и отчаяния. Послышался топот ног, обутых в тяжелые сапоги. Грохнул взрыв. Пол тряхнуло, с потолка посыпалось.
Володя отреагировал немедленно. Схватив лампу и ружье, резко встал и пулей рванул на звуки выстрелов.
– Стой! Ты куда? – крикнул ему вслед Синцов, мальчишка остановился на миг, колеблясь, потом все же продолжил движение и вскоре исчез за углом.
Вновь оставшись в темноте, немного растерявшись и помедлив в нерешительности, Дед взял со стола фонарь и, перехватив ружье поудобней, поспешил за юношей на звуки выстрелов, ссутулившись и кряхтя, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. Луч фонаря метался из стороны в сторону в такт движению. Паренек Володя с керосиновой лампой уже скрылся из виду.
Мимо Деда стали пробегать наиболее любопытные обитатели бункера, не принявшие всерьез слова старшего охраны, с горящими, ничего не видящими от паники глазами, ударяя Василия плечами, едва не сшибая с ног. Дед прижался к стене, пропуская людей, и бочком, словно краб, попятился вдоль нее, прижав ружье к животу. А в глубине бункера продолжалась стрельба, но уже не такая частая, как в первые минуты. Вскоре стали слышны только одиночные хлопки. Вбежав в просторное помещение, Синцов остановился отдышаться, уперся руками в колени и выгнул спину. Сердце в груди бешено прыгало. Он оказался в широком фойе, расположенном посредине верхнего яруса убежища, от которого расходятся коридоры в другие помещения бункера. Лестничный марш, ведущий на нижний ярус, находится сразу за решеткой, сваренной из армированных прутьев, разделенной посередине широким проходом. Со стороны фойе вдоль решетки стояли сложенные друг на друга, окрашенные зеленым деревянные ящики с разнообразной маркировкой на них. Освещая помещение ровным пламенем, на одном из ящиков стояла керосиновая лампа, отбрасывая на стены причудливые извивающиеся тени. В проеме между сетками, обняв ружье, стоял Володя, напряженно вглядываясь в лестничный проем, который начинался в полу, только раз обернувшись, в тот момент, когда вбежал Синцов. С нижнего яруса убежища тянуло дымом, оранжевыми отблесками на окрашенной зеленой краской стене мерцало занимающееся внизу пламя.
