Очень много времени и сил его группа потратила на поиски необходимого для ремонта узла связи. А теперь, когда остался последний этап – подключиться, проверить диапазоны частот и связаться с миром, все хотелось сделать по возможности быстрее. Отчего он и торопил своего друга и талантливого техника лейтенанта Сахарова.
Внизу, пытаясь реанимировать генератор, в подвале над ним увлеченно колдуют два бойца – Кеглин и Воронин. Еще двое облюбовали окна второго этажа, контролируя подходы к зданию. Рыба – лейтенант Сазанов – с одной стороны и Татарин, он же прапорщик Арстанбаев, – с другой.
– Рыб, как обстановка? – приблизившись к ступеням лестничного марша и заметив притаившийся у окна силуэт, негромко спросил Зорин.
– Тишина, командир! – отозвался силуэт. – Как продвигается?
– Немного осталось, Андрей выгнал меня, видимо, я его нервирую, – ответил Зорин. Убедившись, что караульный на посту, он удовлетворенно кивнул и неспешно двинулся вниз по ступеням лестничного марша.
***
А в это же время к мужчине, рассматривающему через бинокль здание телецентра, укрывшемуся под колесами прицепа фуры «Ивеко» с надписью «Магнит» на белом фоне тента, так удачно въехавшего в противоположное телецентру здание – центра татарской культуры, подполз еще один человек, негромко брякая по асфальту ВСК-941.
– Докладывай, Джет! – Мужчина отложил бинокль и обернулся.
– Их шестеро. Вооружены неплохо. Один ПКМ, у одного винторез, у остальных валы2. Тяжелого нет. Заняли периметр и контролируют подходы. Незамеченными можно попробовать подойти только со стороны частного сектора, хотя тоже вряд ли, там тварей до черта.
– Согласен, оттуда без пострелушек зайти, скорее всего, не получится. Если обнаружат, ничего не выйдет, – ответил мужчина. Однако план пришел в голову сразу, как бы сам собой, сказался большой опыт в разработке диверсионных операций.
Слушая доклад разведчика, лежа на промерзшем асфальте, человек терпел ноющую боль в уже немолодых суставах с одним только желанием – быстрее отбить у русских антенну. Тогда можно будет связаться с базой и запросить эвакуацию. В конце концов, убраться из этого места домой. Но сначала надо предоставить русским время закончить работу.
Выслушав бойца, мужчина кивнул и, подав рукой знак, первым выбрался из своего укрытия, после чего направился в помещение здания культуры, где ждала указаний хорошо вооруженная и экипированная группа иностранных специалистов. Оказавшись внутри, он быстро объяснил действия каждому члену группы, после чего они приступили к реализации.
***
– Черт! Ну! Заводись же!
В тесном помещении дизельной, нависнув над генератором, стояли Никита Воронин и Евгений Кеглин. Пахло соляркой. У двери лежали пустые канистры. Боец, уперевшись одной ногой в корпус двигателя, яростно рвал на себя шнур стартера. Тот фыркал и шумно проворачивался, но нужного эффекта не производил.
– Нежнее, Женя, оторвешь же к херам. – Зорин неслышно встал в дверях, наблюдая за сношением бойцов с адским механизмом.
– Не заводится, сука! – с обидой в голосе сказал Воронин.
– Подсосать пробовали?
– Да подсасывали уже! – отозвался Кеглин и, полный досады, пнул ногой по генератору.
Все трое уставились на механизм, размышляя, что б еще предпринять. Воронин достал из-за пазухи старый, еще времен Союза портсигар, который он давным-давно нашел в одной из квартир, где, по всей видимости, когда-то проживал ветеран войны. Никита извлек из него самокрутку, предложил остальным. Закурили.
– Свечи не могли залить? – выпустив в потолок тонкую струйку дыма, спросил Зорин.
– А хрен его знает. Сейчас гляну. – Кеглин опустился на колени и, подсвечивая себе фонарем, начал осмотр.
– Как там наверху? – Воронин перевел взгляд с генератора на командира.
– Андрей с панелью заканчивает, выгнал меня, чтобы я у него над душой не стоял. Рыба с Татарином бдят. А в общем все тихо. Даже твари голоса не подают.
– Что делать будем, если связь восстановим?
– Искать, будем, Никит, искать. Должен же еще хоть кто-то в живых остаться, раз уж мы живы. Потом за ментами в общину пошлем кого-нибудь, пусть под охрану возьмут да в оборот пустят. Если получится, между общинами связь организуем. В общем, подумаем, что можно сделать.
– Точно, Лех, сырые свечи. Я протер их, но все равно подождем немного, пусть подсохнут. И еще разок попробуем. – Откуда-то снизу донесся голос Кеглина, который тут же начал подниматься, отряхивая от пыли колени.
– Ну, ладно, вы тут сами справитесь. Пойду пройдусь. И дверь за мной закройте, а то не заметите, как гости заглянут да яйки вам отгрызут.
За углом в коридоре, слившись с темнотой, притаился враг. В руке он сжимал рукоять армейского ножа, прислушиваясь к приглушенным голосам, доносящимся с цокольного этажа, и ждал. Наконец говорившие внизу разошлись. Послышалось тихое шарканье шагов по бетонным ступеням. На лестнице мелькнул свет налобного фонаря, за которым из подвала на этаж поднялась темная фигура. Притаившийся внимательно следил за ее движениями, выбирая удобный момент для атаки. Но вдруг фигура резко остановилась, озираясь по сторонам. Человек, готовый нанести удар в этот момент, передумал. Цель оказалась начеку. Мог завязаться бой, который неизвестно чем бы закончился. «Пусть проходит», – подумал он. А фигура, чуть постояв, двинулась дальше, на второй этаж. Проводив ее взглядом, человек, не издав ни единого звука, спустился в подвал и подкрался к дизельной. Дверь, конечно, оказалась не закрытой. Как беспечно! Размытый силуэт скользнул в открытый проем, отработав бойцов, находящихся внутри, до того, как те сумели что-либо понять.
Вытирая с ножа темную кровь о рукав одного из трупов и убирая его в ножны, притороченные на груди, человек, поплевав на руки и растерев ладони между собой, схватился за стартер…
Выйдя из дизельной, Зорин пошел вверх по лестнице. Поднявшись из подвала на первый этаж, он затылком ощутил чье-то присутствие. Неприятное такое ощущение. Словно в спину ему внимательно смотрят. Он замер, прислушиваясь к ощущениям, потом поводил фонарем по сторонам, удобнее перехватив винторез. Наваждение тут же исчезло. Сославшись на переутомление, Алексей зашагал дальше. Надо было проверить Арстанбаева.
Поднявшись на второй этаж, Зорин направился к окну второго этажа, противоположному позиции лейтенанта Сазанова, и обнаружил, что пост брошен. У окна пусто, никого.
– Эй, Татарин! Алмат, ты где?! – вполголоса прокричал Зорин.
– Да здесь я! – отозвался прапорщик, выходя из соседнего помещения и застегивая ширинку. – Приспичило вот, – и потом, подняв палец вверх и сымитировав умное лицо, процитировал: – «Поссать и родить – нельзя погодить!» – и осклабился в улыбке.
– Ну, ты совсем оборзел! Пост покинул! Ну, мочился бы здесь, а вдруг чего! – разозлился Зорин. – Да еще и оружие без присмотра оставил. – Алексей кивнул на пулемет, стволом вверх стоявший в углу.
– Да нет тут никого, брось, командир, – состроив снисходительную мину, сказал прапорщик, ухмыляясь одними глазами.
– Да ну тебя на хер, Алмат, ты чего как маленький? Раз в год и палка стреляет.
Разговор прервал чих двигателя генератора, потом еще один. Потом мотор завелся и с надрывом затарахтел, зажигая уцелевшие лампы.
– Вот это другое дело! – воскликнул Зорин, улыбаясь и разглядывая горящие лампочки.
И вдруг покинувшее его недавно чувство чужого присутствия ледяной иглой проникло в затылок, колокольчик опасности гулко забился в груди о ребра, опускаясь в живот.
– Ах ты ж сука! Леха! – воскликнул Татарин и рванулся в угол к пулемету.
А дальше…
А дальше все происходило как в замедленной съемке.
Зорин медленно поворачивает голову. Тело еще медленнее следует за ней, руки плетями свисают, удерживая винтовку, словно штангу. Арстанбаев, бросив расстегнутую ширинку, будто находясь на глубине и преодолевая сопротивление воды, вскидывает руки, тянется ими к пулемету с ошалелыми глазами на перекошенном лице…
