– Почти на месте, – произнес сталкер, устало передвигая ногами.

Шагая по пустой дороге улицы Островского, Дмитрий вспоминал ее прежние зеленые и чистые уютные дворики с множеством деревьев и ухоженных клумб. Дети, в песочницах на площадках, громко смеялись, радостно перекрикиваясь друг с другом в своих играх. Птицы в кронах деревьев наполняли дворы своим щебетанием, пением и множеством других звуков, которых теперь просто нет. Сейчас в отсветах зарницы видны лишь мрачные руины города с мертвыми глазами разбитых стекол домов, сгоревших и разрушенных. Сгнившие, обратившиеся в мусор, в труху автомобили, лысые кривые деревья. Да, звуки теперь стали другими. В мертвой тишине слышно лишь завывание ветра, гуляющего в утробах пустых домов, скрежет ржавых петель раскачивающихся качелей на детских площадках или автомобильных дверей. Натужные скрипы стволов разросшихся деревьев.

Филатов, погруженный в свои мысли, не сразу обратил внимание на возникший гул, постепенно нарастающий по мере приближения его источника.

– Дима, посмотри, что это? Вон там! – Дед задрал голову и уставился в небо, тыча в него пальцем.

Проследив за пальцем старика, задравшего кверху голову, в разрывах низких туч Дмитрий увидел две параллельно летящие, казалось, будто осветительные, ракеты синего цвета. «Но нет, не могут ракеты лететь параллельно, по прямой траектории и так быстро». Филатов достал бинокль и прильнул к окулярам. И вновь в разрыве появилось парное свечение. «Нет, не ракеты, это точно. Самолет?» Свечение скрылось из вида. Теперь сталкер был уверен, что это было какое-то техническое средство.

– Ну и что ты увидел? – старик выждал, пока Дмитрий уберет бинокль, и повторил вопрос.

– Мне показалось, что это был самолет. – Сталкер пожал плечами и двинулся дальше. – Надо будет об этом доложить! Пошли!

***

Ночное небо затянуло тяжелыми низкими тучами с редкими разрывами, через которые тьму освещали далекие раскаты зарницы, сверкающие, словно молчаливая канонада. Пахло сыростью, будто перед дождем. Редкие снежинки, медленно кружась, неслышно спускались на старую ушанку и на плечи дозорного, затянутого в старый, милицейский, грязно-серого цвета бушлат с сержантскими шпалами на погонах.

Дозор располагался на крыше многоэтажного дома, возвышающегося посредине улицы Островского над зданием Ленинского отдела полиции. Плоская крыша с высоким бетонным ограждением хорошо подошла под оборудование ее в наблюдательный пункт. В центре установлен навес, по периметру которого сложены деревянные ящики, а также стол. На нем расположена радиостанция, индикатор-сигнализатор ДП-64, с помощью которого дозор наблюдал за уровнем радиоактивного и химического заражения местности.

Дозорный опустил ПНВ, в который он осматривал прилегающую территорию своего сектора наблюдения последние несколько минут, выдохнул и посмотрел на табурет, принесенный сюда с одной из квартир этого дома. Стянул с плеча АКСУ и стволом вверх прислонил его к бетонному ограждению. Размял шею круговым движением головы и потер ладонью, после чего пару раз развернулся корпусом вправо-влево, разминая спину, и вновь уставился в темноту.

– Ну как у тебя дела, Санек, все спокойно? – спросил подошедший старший группы дозора. Он прислонился грудью к бортику, сложив руки на ограждении, и сплюнул вниз, в темноту.

– Да все так же, ничего нового, Петрович, по-прежнему тишина и спокойствие. – Дозорный повернул голову, пытаясь разглядеть глаза собеседника. – Как там Мишка? Был у него?

– Да, и у Мишани тоже тишина, – уставившись в темноту перед собой, усталым голосом произнес Владимир Петрович, старший прапорщик полиции и старший группы дозора. – Через полчаса пойду смену будить. Хоть согреетесь немножко. А то этот ветер аж до костей пробирает.

Где-то в начале улицы Кролюницкого со стороны здания бывшего магазина «Гулливер» раздалась одинокая автоматная очередь, и сразу дуплетом стрельнуло ружье. Прапорщик повернул голову на выстрелы как раз в тот момент, когда очередная вспышка зарницы осветила небо. Сержанту наконец-то удалось разглядеть наставника. Глаза его были красными и опухшими, а лицо – усталым и затянутым щетиной.

– Ну-ка, глянь, Сань, что там? – произнес Петрович и выжидающе посмотрел на парня.

– Да хрен его знает, не видно ничего, – опуская ПНВ, ответил дозорный.

– Ну и ладно. У наших вроде на сегодня вылазок не запланировано. Бандиты, наверное, на собак нарвались. Ну, ты все равно нет-нет да посматривай.

– Погоди-ка, Петрович, а ну-ка, посмотри, что там?

– Где?

– Вон, в разрывах между туч мелькает.

Петрович прильнул к оптике.

– Кажется, самолет, – опустив бинокль, произнес он. – Ничего себе. Ладно, пойду смену будить, через пару часов рассвет.

– Подожди, доложить бы надо.

– Доложу, не волнуйся. Ну, все, я пошел.

– Угу, давай.

***

После долгой дороги почти в полной темноте луч мощного прожектора больно ударил по глазам. Спутники выставили вперед ладони, прикрывая глаза от света.

– Зорин, ты, что ли? Что это ты бродишь тут один и в темноте? – раздался голос человека, стоявшего за прожектором. – А, нет, не один, кто это там с тобой?

– Да убери ты свой фонарик, чтоб тебя черти задрали! И калитку открывай, а то тут как-то неуютно, знаешь ли!

– Уже открывают.

Прожектор погас одновременно с раздавшимся скрипом поворачивающихся ржавых петель открывающейся двери в металлических воротах. Из-за нее появился караульный, одетый в серые милицейские ватники, такой же милицейский бушлат в старой ушанке и с АКСУ наперевес. На поясе с правой стороны светлым пятном выделялся подсумок для запасных рожков. Придерживая дверь, караульный уперся в нее ногой, обутой в берцы. В его руке показался маленький фонарик, которым он осветил лицо старика. Синцов снова зажмурился.

– Это житель убежища общины с Водоканала. У них там беда приключилась. Просит помощи, – предупредив неминуемые вопросы, заговорил Филатов, оттесняя караульного внутрь двора. Следом за ним, оглянувшись, за ворота прошел и Синцов.

Глава 3

Несколько ламп, забранные металлическими решетками, рядами свисали с верху, заливая комнату ровным светом. Прямоугольное помещение большой площади, стены которого до потолка выкрашены краской песочного цвета, с выбеленным потолком использовалось жителями убежища в качестве спортивно-тренировочного зала, расположенного на верхнем ярусе, в котором в данный момент шла усиленная тренировка. Военные сталкеры натаскивали молодняк, который для важности называли кадетами, для участия в совместных рейдах.

Молодежи в убежище было относительно много. Все из-за того, что из раза в раз с поверхности приносили немыслимые богатства, которым не было конца. Благодаря этому изобилию и изначальной пригодности объекта гражданской обороны к заселению горожан жители не бедствовали. Подмастерьям сталкеров прививались навыки рукопашного боя, минно-подрывного дела, маскировки, ориентирования на местности, стрелковой подготовки.

Большинство военных сталкеров были уже далеко не молоды и готовили себе замену.

– Фух, – тяжелый выдох, руки расставлены на ширину плеч, разгибаются и снова сгибаются с шумным вдохом. Подъем на выдохе, сгибание рук в локтях на вдохе. Голова и тело, вытянуты в струну, глаза смотрят прямо. Подметка кроссовок легко скользит по бетонной стене. В плавном движении серый бетонный пол то приближался, то отдалялся. Пот тонкой струйкой, преодолевая выступающие в напряжении вены, медленно стекает по мышцам рук от плеч до кистей, капая на пол.

Вдоль стен расположено несколько тренажеров, боксерские мешки, в средней части помещения в несколько рядов уложены серо-зеленые маты. В дальней части расположено несколько мишеней для метания ножей, изготовленные из обрезков деревянного бруса. В их центре мелом небрежно выведены силуэты человека в полный рост с обозначением наиболее уязвимых и болевых точек. Все мишени испещрены многочисленными следами тренировок. По сторонам от них на полу лежат, дожидаясь своего часа, инструменты: ножи, заточенные обрезки арматуры, несколько саперных лопат с заостренными краями и прочее железо.