Буров при виде меня схватился за сердце.

– Гос-споди! Ты! Почти вовремя!

– Привет-привет, – сказала Галочка, продолжая подкрашивать глаза.

– Наташ, глянь, – озабоченно сказала Таня. – Вчера весь вечер с Игорюхой решали. Может, в учебнике опечатка?

– У меня с утра мозги не варят.

– А они вообще когда-нибудь у тебя варили?

– Заткнись, а?

– Чего такая нервная? Сразу видно, весь вечер одна дома просидела!

– Ну уж не весь, – пробормотала я, здороваясь со своим “сереньким”. – Так, забегал кое-кто…

– Значит, не пропал вечерок?

Я посмотрела косо – в невинном на первый взгляд вопросе чудился некий подтекст – уж не созваниваются ли друзья на ночь глядя?

– Что ты привязался? Да, хороший был вечер! Да, не пропал! Да, от счастья просто на стенку лезу! Что тебе еще надо знать?

– Да нет, уже все выяснили, – сказали за моей спиной. И долго он стоит здесь, глядя на меня сверху вниз своим спокойно-снисходительным взглядом? И что из сказанного он примет на свой счет?

– Здрас-сте…

– Здравствуйте-здравствуйте. Ну, раз вы так хорошо отдохнули, вы и работать будете так же плодотворно. Заказ должен быть выполнен к концу недели.

– Хорошо, Глеб Анатольевич, – сказала я, метнув взгляд на Бурова – тот с невиданным усердием молотил по клавиатуре.

– Разрешите… – из-за моего плеча явилась рука шефа, коснулась клавиш легким, почти ласкающим движением. Откинувшись на спинку, я поглядела на его сильные пальцы, просто летающие по клавиатуре. Исподлобья скользнула взглядом по рукаву костюма, по твердому плечу, классическому галстуку, гладко выбритому подбородку, чуть впалой щеке, носу с обнаружившейся легкой горбинкой, еле заметной язвительной морщинке в углу рта, слегка сощуренным глазам – серым или синим? – и…

– Поня-ятно… – слегка врастяжку сказал Глеб, и, вздрогнув, я поспешно перевела взгляд на экран. Заметил ли он, что я его рассматривала? Оказывается, шеф контролировал мою работу. И, похоже, остался этой работой не слишком доволен.

– Продолжайте, – сказал он, скользнув взглядом поверх моей головы, и отошел к своему драгоценному Бурову.

Можно подумать, брошу на полпути! И чего привязался? Хоть бы для приличия других проверил – вон, трудятся, не покладая рук! Так, бурча про себя, я погрузилась с головой в увлекательную программу под названием “Бухучет”.

– Наташ, тебя!

Потирая занемевшую шею, я дотянулась до телефона. Дима. Дима? А, познакомились у Марины, двадцать пять процентов алиментов, брюнет, произвел приятное впечатление, взял номер телефона и, как водится, пропал. Я, значит, не произвела. А теперь, значит, вспомнил и безо всяких объяснений и извинений приглашал меня на вечеринку. Что нести? Себя, себя, конечно, вы самый – лучший подарок. “ Подарок” похмыкал, погмыкал и нехотя – очень нехотя – согласился.

Я положила трубку. Нина Дмитриевна, уже давно делавшая мне призывные знаки, уставилась на меня, как на приговоренную.

– К начальнику…

Я съежилась. Отдел следил за мной с любопытством и опаской. Торопливо причесываясь и подкрашиваясь, я попыталась вспомнить все свои грехи и сбилась со счету.

– Ни пуха ни пера! – сказал Буров, не сводя глаз с экрана.

– К черту! – прошипела я, хлопая дверью.

Лифт, похоже, разгоняется в течение дня – утром, когда я опаздываю, еле плетется, а сейчас и вздохнуть не успела, как очутилась в приемной.

Высокая эффектная секретарша, уже перевесившая плащ через руку, нетерпеливо щелкала замком сумочки. Сказала раздраженно:

– Наконец-то!

Нажав кнопку, сообщила волшебно переменившимся голосом:

– Васильева пришла, Глеб Анатольевич!

– Пусть войдет. Можете идти, Лена.

– До завтра, Глеб Анатольевич.

И, небрежно ткнув пальцем в дверь, пронеслась мимо, едва не хлестнув меня полой плаща. До свиданья, милое созданье, подумала я кисло и посмотрела на дверь. Она открылась.

– Ну что вы? – нетерпеливо спросил шеф. – Входите.

Неохотно переставляя ноги, я забрела вслед за ним. Остановившись у кресла, он энергично надевал пиджак.

– Садитесь! – бросил через плечо.

…Я присаживаюсь на край стола, мои голые коленки на уровне его лица, тушу длинную сигарету в привезенной неведомо откуда пепельнице и говорю тягучим голосом: “ Милый мой…”

Воображение меня всегда губило. Я поспешно сморгнула. Глеб смотрел на меня в ожидании. Я обнаружила, что изо всех сил вцепилась в свою сумку, представила, какой у меня сиротский вид и неожиданно разозлилась. Промаршировала к столу и села в кресло – нога на ногу. Присев на широкий подоконник, шеф снял очки в тонкой оправе и потер переносицу. Когда он отнял руку, глаза его были прицельно-острыми, и я невольно опустила ноги по стойке смирно. Скорее всего он носил очки не по необходимости, а из желания придать своему резкому лицу побольше интеллигентности.

Глеб смотрел на меня так долго, что я превратилась в бездыханную лягушку: то ли думает, как меня лучше препарировать, то ли вообще о своем замечтался. Я осмелилась шевельнуть пальцем, и, похоже, это его разбудило: он открыл рот и произнес совсем не то, что я ожидала.

Он сказал:

– Что вы делаете сегодня вечером?

На какой-то дикий миг почудилось, что мне собираются назначить свидание. Он поспешил вернуть меня к нормальному мироощущению.

– Вы можете оказать мне большую услугу.

Я сидела, проглотив язык. Похоже, Дима сегодня отпадает. Не мог, что ли, Бурова попросить просчитать? Он уже устал ждать ответа, когда я, наконец, обречено осведомилась:

– А что надо сделать?

– Составить мне компанию.

Еще одно кино? Начальник оторвал сухопарый зад от подоконника и непринужденно уселся на угол стола, покачивая ногой.

– П-пожалуйста…

Он поднял ровные брови.

– Вы так уверены, что я не предложу вам ничего неприличного?

– А… э… ну, я на это надеюсь.

Не успела я договорить, как поняла, что фраза прозвучала двусмысленно. К счастью, слегка улыбнувшийся шеф не стал углубляться.

– У моей мамы сегодня день рождения.

– Поздравляю!

– Спасибо. Вечер ожидается сугубо семейный: родственники, всякие там пары с детьми. И я.

Он сделал паузу, а я уже прикидывала – не собирается ли он проконсультироваться насчет подарка. Понятия не имею, чему обрадуется мать состоятельного джентльмена.

– Ну вы знаете родителей, как всегда начинают: “А ты опять один? Сколько ж можно? Не пора ли остепениться?”

Я сочувствующе кивнула: любимая песня моей мамы.

– Я, естественно, завожусь, мама расстраивается, праздник испорчен… Так что – выручите, составьте мне компанию на сегодняшний вечер!

Я продолжала машинально кивать и только потом, расслышав, оцепенела:

– Что?! Я? – спросила с ужасом.

Шеф непривычно – словно неуверенно – улыбнулся.

– А что вы так испугались? Уверяю вас, мои родственники – вполне приличные люди. Большинство не кусается.

– Да я и не сомневалась! Но я…

– Заняты? Вы не можете перенести вашу встречу на другой день? Вы меня очень обяжете.

– Но почему я? У вас же куча знакомых женщин, я думаю, любая с радостью…

Он смотрел на меня с живым интересом:

– Куча женщин? С чего вы взяли?

Вот ненормальный! Другой мужик на его месте немедленно бы поддержал мои слова или начал отнекиваться с таким видом, который только подтверждал обратное.

– Ну… вы такой…– я повертела в воздухе рукой. – Интересный мужчина. И вполне… э-э… респектабельный.

– А что для женщин главное? – осведомился он. – Моя интересная внешность или мой… э-э… кошелек?

– Как для кого, наверное.

– А для вас?

Я беспомощно хлопала ресницами – что я могла ему сказать? Что начальников как мужчин не воспринимаю ввиду полной безнадежности, а содержимое его кошелька меня интересует чисто теоретически, как гимнастика для ума – за какое время я могла бы его потратить?

Шеф сжалился:

– Впрочем, не важно. Едем прямо сейчас, по дороге надо успеть купить подарок.