— Туз и восьмерка! — раздался молодой звучный голосок, и две карты упали на зеленое сукно стола. — Давайте ваши деньги, мои любезные…

— Возьми! — послышался мужской голос. — С тех пор, как Мальвина пожелала вверить мне свою судьбу, ей чертовски везет.

— А я вот во всем терплю неудачу! — пробормотал третий, чистый и приятный, голос, в котором проглядывала досада.

— Моховая Роза несчастлива.

— Зато Мальвина чересчур счастлива… — один за другим произнесли двое из играющих.

— Да, — проговорила Моховая Роза, — жизнь ведь так устроена, что в ней счастье сталкивается с несчастьем и одно постоянно сменяет другое. В среду — смеются, а в четверг — плачут; в субботу — лишаются супруга, а в воскресенье — уже снова выходят замуж. Мальвину тоже постигнет ее доля несчастья в один прекрасный день.

— А если она до тех пор мне изменит, — произнес голландский банкир, — то я поступлю с ней, как Отелло: не буду платить ее долгов.

Журналист Мориц Стефан, наклонившись на ухо к Моховой Розе, блондинке, напоминавшей собою изящное произведение Греза, сказал:

— Банкир глуп. Уже давно ему не следовало бы платить долгов Мальвины.

Моховая Роза рассмеялась, открыла хорошенький кошелек из красного шелка и бросила на стол десять луидоров.

— Вот все, что у меня осталось! — крикнула она.

— А лорд Г.? — возразил журналист.

И он указал на удалявшегося высокого, холодного с виду, худощавого англичанина, с рыжими с проседью волосами, пристально разглядывавшего розетку на потолке. Моховая Роза пожала плечами.

— На моего англичанина плохая надежда, — ответила она. — Я никогда не могу вполне положиться на него.

— Но ведь он разоряется на тебя…

— Это ровно ничего не значит, он не положительный человек.

— Почему?

— Он до сих пор еще любит Фульмен, — со вздохом проговорила Моховая Роза.

— Сударыни, — сказал банкир, — продолжайте играть: кому карту?

— Мне! — произнесла Моховая Роза.

— Нет! Нет! — закричала Мальвина. — Нини Помпадур и Морицу Стефану.

— Да ведь я мечу.

— Хорошо мы играем.

— Так что же из того? — обидевшись, сказала Моховая Роза.

— А то, что тебе не везет, и мы можем проиграть.

— Ну, хорошо! — внезапно произнес англичанин, переставший созерцать потолок. — Позвольте мне сдать.

— Но ведь вы не играете? — заметил банкир. Благородный лорд бросил на стол пригоршню золота и взял карты. Банкир отдал их и, приподняв наполовину свою карту, сказал:

— Я ставлю.

— Одну? — спросил лорд Г.

Банкир перевернул карту. Оказалась четверка. Лорд Г. повернул ту, которая была у него в руке.

— Нужно быть богатым и глупым, как милорд, — вскричала Моховая Роза, — чтобы не остаться при шестерке.

— Он все равно проиграл бы, — сказал банкир, кладя карту на стол. — У меня семерка.

— Как не везет! — пробормотала Моховая Роза. Англичанин остался совершенно спокоен и снова принялся рассматривать розетку.

Эта игра в баккара происходила в октябре около полуночи в кабинете «Золотого Дома», где собрались человек десять или двенадцать, почти все те же самые лица, с которыми мы встретились год тому назад у Фульмен, в Елисейских полях, на улице Марбеф, за ужином, когда происходил разговор о Даме в черной перчатке. Если это собрание и приобрело двух-трех новых членов, зато оно лишилось тоже двоих: отсутствовали Фульмен и Арман.

Платил за все по-прежнему лорд Г., только за ужином у Фульмен он сохранял аноним, а на этот раз он соблаговолил предстать перед своими гостями, и Фульмен была замещена Моховой Розой. Так все бывает на свете!

— Господа, — сказал всегда насмешливый, легкомысленный и бестактный Мориц Стефан, — знаете ли, отчего проиграл лорд Г.?

— Отчего? — спокойно спросил благородный сын Альбиона.

— Оттого, что он счастлив в любви.

При этих словах лорд Г. вздрогнул и отвел глаза от розетки.

— А! Вы так полагаете? — произнес он флегматично.

— Этот журналист решительно глупее меня, простого миллионера, — сказал банкир. — Он говорит такие вещи, достойные быть сказанными ля Палиссом.

— Возможно, — прервала Моховая Роза, — но зато он говорит правду!

— Ах, вот как! — заметила Нини Помпадур.

— Я обожаю лорда Г.

— Вы очаровательны, — сказал на это лорд таким тоном, каким обыкновенно читают молитвы по усопшим.

— Рискуя быть принятым за самого ля Палисса, — возразил Мориц Стефан, — я не отрекаюсь от сказанного мною и прибавлю, что лорд Г. счастлив в любви не потому только, что его любит Моховая Роза…

— Гм? — произнесла белокурая грешница.

— Моховая Роза любит только жемчуг, бриллианты, небесно-голубого цвета купе, серых в яблоках лошадей и двойные луидоры.

— Чудовище! — вскричала со смехом новая Магдалина. — Ты меня позоришь!

— Но зато его любит Фульмен, — продолжал журналист мелкой прессы.

Имя Фульмен, произнесенное внезапно, произвело ошеломляющее впечатление, точно обрушившаяся на голову всех катастрофа. Лорд Г. побледнел как смерть, и было заметно, как дрожь пробежала у него по телу. Моховая Роза сидела взволнованная, точно увидала голову Медузы, выходившую из паркета, а ее голубые глаза сверкали от гнева.

— Ах! — шепнул на ухо Мальвине банкир. — Мориц ни на шаг без проказ. Он заговорил о Фульмен, лорд Г. растрогается и вот-вот заплачет, а Моховая Роза устроит ему сцену. Зато мы посмеемся…

Но банкир ошибся в своих расчетах. Лорд Г. поборол свое волнение и пристально посмотрел на Морица.

— Разве вы близко знакомы с Фульмен?

— Мы все ее хорошо знаем, милорд.

— Вы недавно видели ее?

— Я не видал ее полгода. Англичанин вздохнул.

— Так откуда же вы знаете, что она все еще любит меня? — спросил он.

Но Моховая Роза взялась ответить за журналиста.

— О, чистосердечный сын Альбиона! — сказала она. — Для того, чтобы Фульмен продолжала любить вас, необходимо, чтобы она вас когда-нибудь любила.

— Она меня любила! — спокойно ответил англичанин.

— Вас? Полноте!

— Она меня любила как отца, и я от нее ничего другого и не требовал.

Лорд Г. произнес последние слова с волнением и снова поднял глаза на розетку.

— Ну! Милорд, вы становитесь дерзки.

Лорд Г. спокойно посмотрел на Моховую Розу и продолжал:

— Мне подарили первую верховую лошадь в тот день, когда мне исполнилось тринадцать лет. Я ездил на ней шесть лет. Однажды в Ныомарке она сломала себе ногу, и ее пришлось убить. Я оплакивал свою лошадь, как ребенок. После этого у меня было много красивых, горячих и породистых лошадей, но я никогда не любил ни одну из них так, как Люцифера. В жизни можно любить только одну лошадь.

— Простите! — сухо прервала его Моховая Роза. — Я желал бы знать, что может быть общего между историей с лошадьми и Фульмен?

— А вот что, — продолжал англичанин. — Фульмен — женщина, которую я любил ради нее самой; вы же идол, которого я украшаю и наряжаю ради самого себя. Вы являетесь для меня моей второй верховой лошадью, а Фульмен — первой.

— Милое сравнение! — сердито пробормотала Моховая Роза.

— Я всегда стараюсь загладить доставленную мною неприятность, — сказал лорд Г. — Завтра утром вы получите бриллиантовое ожерелье, которое видели в Пале-Рояле.

— Браво, набоб! — послышалось со всех сторон.

— Вы достойны любви! — вскричала Моховая Роза, переменив тон и наградив англичанина очаровательной улыбкой.

Последний громко спросил:

— А известно вам, куда делась Фульмен?

— Может быть, — ответила одна из женщин, до тех пор все время молчавшая.

Это была Блида, старинная подруга Фульмен, та самая Блида, которую мы видели однажды вечером у танцовщицы, в то время, когда она заявила, что попала в руки незнакомцев, заставлявших ее действовать по их указаниям под угрозой, что иначе она никогда не увидит своего ребенка.

— А! — произнес англичанин. — Вам это известно?

— Да.