Стоявший рядом Макс вывесил язык и дышал, как пес на жаре, сзади, судя по размеренному сопению, кто-то вовсю баловался рукоблудием.
– Вапще… – прошептал Макс, и я закрыл глаза, поскольку понял, что не могу больше смотреть, что сам схвачу себя за яйца, чтобы только не мучиться.
Но не помогло – под закрытыми веками извивались те же три фигуры, истома накатывала волнами, я качался на них, точно плотик в кильватере парохода, из глаз моих текли слезы. Вспомнить весь секс, который только случился в моей жизни – ничего подобного я никогда не испытывал.
– Аааа… Оооо… Ух-ух… Ой… – доносилось со всех сторон.
Когда мы только покупали билеты на «эротическое шоу трансморфов», я думал, что будет полная ерунда… Сейчас же я ничуть не жалел о потраченных деньгах, и мечтал, чтобы это никогда не закончилось…
А потом наваждение сгинуло, я обнаружил, что стою как дурак, с эрекцией, и пялюсь на пустую сцену.
– Круто! – воскликнул Макс. – Ха-ха! Как сказала императрица Екатерина Вторая – развратом тешиться нам любо, и в честь чего раскатим губы! Уф! Тебе понравилось?
Я только кивнул и двинулся к выходу из шатра.
Ярмарка, как и в прошлый раз, раскинулась на все стрельбище, заняла его от стенки до стенки: шатры, палатки, навесы, и везде что-то продают выходцы из десятков планет. Снаружи мне стало полегче, свежий воздух охладил лицо, одурение ушло из тела и рассудка.
– Тут есть один закуток, где наливают разное, – затараторил Макс. – Пойдем?
Дю-Жхе с энтузиазмом кивнул, а я отказался – пить не хотелось совсем.
Они ушли, а я отправился бродить по ярмарке, но задержался у первого же прилавка с книгами, торговал которыми старый кайтерит, морщинистый, сутулый.
– Что угодно? – спросил он. – Дайте я сам угадаю… Хороший продавец все видит… Должен знать, что ищет разумный… Вы в поиске знаний… Глубоких, настоящих, о многом…
Я хмыкнул – ну какие знания, мне бы выжить и домой вернуться.
– Вот, есть уникальная вещь, – а кайтерит уже протягивал книжку в переплете из коричневой кожи. – Живая Энциклопедия: все обо всем в одном маленьком томе… Честно… Целая Гегемония сведений в крохотном объеме.
Я взял книжку, гладкую и приятную на ощупь – а что, неплохой будет сувенир. Текст на языке, который никто на Земле не сможет прочитать, ну кроме меня, поскольку у меня есть переводчик.
– Почем? – спросил я.
– Десять долларов, – понятно, что старик-кайтерит назвал сумму в других единицах, и переводчик в голове мгновенно все пересчитал.
Я решил, что сумма невелика, и стал обладателем маленькой, но увесистой книги. Повернулся, чтобы уйти, и мигом забыл о покупке, когда у соседнего прилавка, где торговали женскими побрякушками, заметил Етайхо.
Я захотел поговорить с гирванкой, едва ее увидел, но случая до сего дня не было.
– Выбираешь? – спросил я.
Девушка посмотрела на меня и стеснительно кивнула, положила на место сережки в виде серебристых улиток, в центре завитка у каждой – крохотная алая капелька.
– Слушай, такая ботва… – я не очень знал, как начать беседу. – Прежний десятник…
– Йухиро, я знаю, – Етайхо кивнула. – Твой родич Макс мне рассказал. Он погиб. Очень жаль.
– Да, точно… – кто бы сомневался, что московская хипстота растреплет все на свете. – Но когда он был жив, он говорил необычные вещи… Насчет меня…
Мне достался еще один взгляд, на этот раз удивленный, и девушка поправила выбившуюся из прически прядь цвета медной проволоки.
– Что я должен спасти мир… – я сам понял, что это прозвучало глупо, и разозлился. – Как-то это связано с вашей религией. Чтоб я сдох… ты не можешь сказать, что это значит?
Етайхо шмыгнула носом, совсем по-человечески.
– Я простая девушка, – сказала она. – Всю жизнь работала в поле. Ничего не знаю. Жрецы все понимают, мы лишь хотим покинуть Колесо Воплощений и молимся Надзирающим о памяти.
Она говорила монотонно и равнодушно, и вид у нее был испуганный и робкий.
– А кто может помочь?
– Ничего не знаю. Кто-то из жрецов.
К злости на себя добавилось раздражение – похоже, мне не повезло, Етайхо и правда ничего не знает, да и просто дура.
– А кто-нибудь из них есть на «Гневе Гегемонии»? Тут немало ваших.
– Ничего не знаю.
Мне только и осталось, что пожать плечами и отправиться восвояси.
Пробираясь через толпу, я заметил Молчуна, альбиноса-игву, одного из приспешников Равуды. Вскоре стало ясно, что он идет за мной, а рядом с ним топает бюдрака в два раза меня шире, с тупой и сонной физиономией.
На прошлой ярмарке я ухитрился попасть в их ловушку, но теперь не дамся.
В толпе напасть они не рискнут, попробуют заманить в какой-нибудь закуток между палатками, который не видят камеры.
– Ну что же, поиграем, – прошипел я, убирая книгу в рюкзак.
Я свернул в очередной проход, миновал перекресток, где толпа собралась вокруг фокусника. Когда преследователи скрылись из виду, повернул еще раз, чтобы пробраться к стене и уйти одним из технических проходов – палубой ниже, и там в казарму.
Пользоваться проходами меня научил Диррг, и вообще благодаря сержанту я узнал об устройстве линкора больше, чем знали некоторые офицеры.
– Какоой приятный дееень, – заявил Равуда, преграждая мне путь. – Иди сюда.
Я отшатнулся, но он уже сцапал меня за плечо, и мигом позже рядом оказались Молчун и бюдрака. Последний сжал лапищу на моем запястье, и я понял, что хватка у этого увальня с пушистой рожей железная.
– Оборзели? – прошипел я. – Нападение на старшего по званию!
– Хы? – Молчун осклабился, и пшикнул мне в лицо чем-то сладким из маленького баллончика.
Перед глазами все помутилось, я на миг потерялся, потом осознал, что меня куда-то ведут, а я послушно переставляю ноги.
– Бываааает, выпил на ярмарке, за ногами не уследил. О да-да… Мне ли не знать… – шептал мне в ухо голос Равуды. – Товарищи пытались отвести в казарму, но не уследили… Убежал. А тут как раз люк в канализационную систему, открытый… какая неудача, ой-ой-ой…
С одной стороны тянулась стена огромного зала, серые металлические пластины, с другой – тыльная часть палаток. Я хотел закричать, но сил хватало только на то, чтобы дышать и идти туда, куда меня практически тащат.
А затем под ногами оказалось пусто, и я полетел вниз, в смрадную темноту. Зацепился спиной, потом ударился подошвами с такой силой, что лязгнули зубы, и меня швырнуло в сторону. Под спиной чавкнуло, затылком приложился о стенку, и показалось, что череп мой треснул, как яйцо от удара ложкой.
Удивительно, но сознания я не потерял, может быть от той отравы, которой меня одурманили.
– Б… б… блин… – пропыхтел я, ощупывая голову.
Нет, цела, и даже крови нет, только свежая шишка, башка трещит конечно, и болит подвернутая лодыжка, но в целом жить можно.
– Прощай, волосатый, – сказал сверху Равуда, и раздался металлический скрежет: мерзавцы закрыли люк.
Света было мало, но глаза привыкли, и я огляделся – узкая и высокая камера, ведущий к люку колодец, в торцах забранные решетками громадные трубы. Отстойник, фильтрационная камера, одна из многих, где скапливается и уничтожается всякий мусор, который прямо сейчас воняет и чавкает у меня под ногами.
А для этого используется система измельчения, которую включают два раза в сутки, в полночь и в полдень.
– Твою мать, – я похолодел.
Если я не уберусь отсюда за пятнадцать минут, то меня измельчит вместе с той дрянью, в которой я стою. До люка не добраться, лестница поднята, нужно пролезть в одну из труб, сломать или снять решетки.
Я метнулся к ближайшей, дернул изо всех сил… держится, черт!
Хлопнув себя по лбу, я поспешно содрал с плеч рюкзак и принялся рыться в карманах. Набор отверток мне подарил Диррг, и поскольку я время от времени ремонтировал снарягу, то таскал его с собой постоянно.
Нифига не видно, какие тут шурупы… ага, крест… вот эта подойдет.
Потные руки соскальзывали даже с пупырчатой лихорадки, я пыхтел и задыхался, ржавый толстый шуруп шел с трудом. Я не знал, сколько времени у меня осталось, и все ждал, когда пол затрясется мелкой дрожью, когда с тихим шорохом включится измельчитель.
