Простреливает насквозь.

Я дергаюсь в его сильных руках, когда язык умело начинает катать тугую горошину в горячем рту. Обводит раз за разом, отточенными, умелыми жестами бьет по чувствительной части. Посасывает ритмично.

Переключается на второй сосок, дерзко лаская.

Сумасшествие быстро занимает место благоразумия.

– Еще! – требую, выгнувшись дугой, сама подставляю грудь под его рот. – Еще хочу!

– Будет! – обещает Бекетов с хриплым смехом.

Он снова целует грудь, заигрывая с сосками. Правой рукой быстро находит дорожку между стиснутых бедер, разводя их в стороны, и быстро толкается внутрь мокрого лона двумя пальцами.

Искры рассыпаются перед глазами.

– Ненавижу-у-у-у-у… – всхлипываю. – Ненавижу, когда ты так делаешь?

– Так? – водит длинными пальцами вокруг увлажненного входа. – Или так?

Жестко и быстро начинает долбить меня двумя пальцами, вызывая неконтролируемый жар и нарастание мощной волны удовольствия.

– Всё вместе! Ненавижу тебя, гад!

– А по реакции не скажешь…

Нарочно медленно скользит языком между грудей и так же медленно двигает пальцами в глубине. Я сама начинаю извиваться, насаживаясь на его ладонь.

Запускаю пальцы в ткань рубашки.

– Остановиться? – спрашивает.

– Да! – кричу вслух. – Остановись…

Бекетов медленно разжимает объятия. Еще не прекращает меня держать и властно трогать всюду, а мне уже холодно.

С ним невозможно жарко, а без него – ужасно холодно.

В наших отношениях нет полутонов.

Мы словно находимся в бесконечном падении, когда вместе.

Порознь – подобно смерти.

– Значит, остановиться? – уточняет.

– Да.

– Как скажешь, – говорит безразлично. – Желание дамы – закон.

– Да-да… Закон, все верно, – говорю дрожащим голосом, пытаясь не разреветься от сильных эмоций.

Они буквально выворачивают душу наизнанку, рвут в клочки сердце.

– Как же хорошо, что мне плевать на законы!

Бекетов резким рывком переворачивает меня на другую сторону и запирает всего одной рукой, прижимая к телу.

Второй справляется со своими брюками и бельем, сдергивает их вниз и… приставляет головку члена туда, где целый потоп.

Содрогаюсь от желания двинуться ему навстречу.

– Или поднимемся выше? – рассуждает вслух, передвинув головку члена к моей попке.

– Стой! – запускаю ногти в кожу его запястья.

– Ты меня хочешь. Я тебя тоже хочу.

– Ты едва живой, Глеб! – пытаюсь быть благоразумной. – Тебе нужно отдохнуть.

– Мы уже три часа спим, Проблемная. Мне достаточно. И неужели ты думаешь, что я зря закидывался обезболивающими? Я рассчитывал на кое-то подобное. – целует шею взасос, двигается ритмичнее.

Он офигеть, как сильно меня хочет.

Его член – большой, длинный, напряженный…

Желанный. Во рту выделяется слюна.

Я очень сильно хочу, но… не собираюсь отдаваться ему по первому же сигналу.

Глебу слишком легко досталась и моя любовь, и прощение – тоже, чего греха таить.

Я до ужаса не злопамятная и не могу долго хранить обиды.

В глубине души я Бекетову простила многое, но не хочу показывать это.

– Я хочу знать все, что с тобой было за время нашей разлуки. Подробности о твоем договорном браке мне тоже необходимы! – требую.

– Поговорим позднее. Сейчас я хочу говорить иначе.

Бекетов снова тянется ко мне пальцами, только на этот раз он приводит в беспорядок мою причёску, сняв резинку и распустив локоны.

– Тебе идет быть небрежной кудряшкой.

Он притягивает меня к себе, накрывает лобок ладонью, целует плечи.

Потом резко хватает за волосы, заставляя прогнуться и буквально подставиться под его член.

– Незнание – это хуже всего. Знаешь, как херово было не знать, где ты находишься и не иметь возможности предотвратить беду? – стискивает волосы у корней, усиливая захват. – Знаешь или нет?!

– Я думала, что тебе плевать!

– Не плевать. Теперь ты знаешь правду. Я тебя накажу за это. И еще одно… И за это, в особенности, – немного движет бедрами, скользя между ягодиц членом.

– За что? За то, что твои брюки неприлично сильно выпирали в некоторых местах? Наверняка, ты просто прятал там пушку.

– Еще какую пушку. Заряженную. Тебе придется расплачиваться тройным усердием за мое вынужденное воздержание.

– Почему мое усердие должно быть тройным?

Бекетов скользит пальцами к моему изнывающему клитору, шепнув пошло:

– У нас с тобой осталось незаконченное дельце. Помнишь? Попка осталась девственной. Непорядок. Я намерен ликвидировать это недоразумение.

Ох черт.

Сердцебиение становится запредельным за жалкие секунды.

Не могу выбраться из тесных, жарких объятий Глеба и не хочу этого.

Сдаюсь.

Принимаю эту позорную мысль – я хочу его так, что сама чуть не изнасиловала во сне.

– Недоразумение? Значит, вот как ты мою попу называешь?

– Она еще девственная. Досадно…

Глеб щекочет кожу шеи своей колкой щетиной и пока не двигается, замерев на месте.

Напряжение изматывает нервы. От сильного желания все интимные мышцы сжимаются.

– Чего ты ждешь? – спрашиваю, задыхаясь.

– Твоего «Да, хочу, трахни меня…» Чтобы потом не смогла сказать, будто я тебя взял силой.

– Я знаю, что ты бы так никогда не сделал со мной. Просто сказала из-за обиды.

– Значит, да?

– Да, хочу! – выкрикиваю. – Трахни меня поскорее!

– Я так и знал! – фыркает самодовольно. – Прям в попку, да?

– Нет, чудовище! Только не сюда! – паникую. – Я еще не готова.

– Мои пальцы ты крепко сжимала. Попкой.

– Это было давно!

– Ладно-ладно, не ори, сирена! – целует взасос за плечи, покусывая. – Снова твою дырочку разрабатывать придется. Позднее я этим займусь, а пока выгнись еще сильнее. Откройся для меня. Покажи, как сильно хочешь.

– Гад! – шиплю, тем не менее, выполняя просьбу.

Я хочу Бекетова. Хочу очень-очень сильно. Прогибаюсь и ягодицами ощущаю, как сильно у него встал. От соприкосновения с его эрекцией внутри все сладко обмирает.

Вспоминаю, какой это кайф, когда он во мне, и пошло трусь об член задницей, выпрашивая, чтобы он поскорее трахнул меня.

Сама двигаюсь навстречу его напряженному члену и, задев головку влажными складками, двигаю бедрами, то немного наталкиваясь, то отдаляясь.

– Бля… – крепче впивается пальцами в попку. – Не дразни. Дай мне!

– Уверен, что тебе сейчас это нужно?

– В противном случае я сдохну или мои яйца лопнут. Уверен!

– Я хочу видеть твое лицо! – требую.

Глеб замирает, сглатывает шумно.

– Зачем?

– Хочу. И хочу быть сверху!

– Не много ли ты хочешь?

– Считай это прихотью беременной. Мне это нужно.

– Отдать контроль тебе? – догадывается.

– Да. Пожалуйста.

– Хорошо, – соглашается после секундного раздумья.

Глеб разжимает хватку, садится на кровати, опершись спиной об изголовье и притягивает меня резко.

– Вперед. И учти, скакать придется много. Я пиздец какой голодный.

Я тоже, облизываюсь мысленно.

Глаза, привыкшие к темноте, жадно обводят тело Глеба – мускулистое, сложенное пропорционально.

Усевшись на его бедра, расстегиваю рубашку и глажу пальцами выступающие мышцы груди и пресса, осторожно избегая раны и переломанных ребер.

– Давай уже, Анна-Мария, сил нет терпеть… Предложение быть сверху ограничено по времени. Будешь тянуть, сам все сделаю!

– Какой же ты нетерпеливый! Даже полюбоваться не даешь и поласкаться тоже! Только секс нужен.

– Нужен. Как доза наркоману. Потом заласкаешься, обещаю.

Медленно скольжу выше и, приподняв бедра, над головкой его крупного члена, задаю последний вопрос:

– У тебя точно с женой ничего не было?

Мне необходимо прямо сейчас услышать, почувствовать, что он мой.

Только мой.

– Не было и не будет, – обещает.

Почему-то я ему верю.

– Мое обещание быть с тобой работает, только если и ты этого хочешь, – шепчу в его губы.