Почувствовав, что меня снова кладут на кровать, сладко потянулась и порадовалась, что на мне нет платья. Только лёгкие панталончики и нижняя сорочка – от корсета я уже давно избавилась.

Ничего нигде не давит, не жмёт, не сковывает. Кайф и красота!

Перевернувшись набок, сквозь дрёму прошептала:

– Ведь можете же, когда хотите, быть хорошим принцем, ваша тенебрийность. Пусть и не на белом коне, но на вороном тоже сойдёт…

На этом моменте язык перестал слушаться. Когда щеки снова коснулся горячий шёпот, я блаженно выдохнула.

Ну а поцелуй, доставшийся уголку губ, мне, наверное, просто почудился…

В ту ночь мне вообще много чего чудилось. Сны, обрывочные и неясные, незаметно сменяли друг друга. Сначала казалось, будто я на свадьбе Димки и Ульяны. Поправляю фату невесты, любуюсь этой красивой парой и всё оглядываюсь на собравшихся в церкви, словно ищу кого-то взглядом… Найти так и не нашла, но букет новобрачной на ступенях храма поймала. Правда, не успела понять, что по этому поводу чувствую, как тут же провалилась в густое вязкое марево. Едва не захлебнулась в этом плотном тумане, но, к счастью, сумела вынырнуть, перенеслась в маленькую квартирку бабы Клавы, соседки-колдуньи.

Это она себя колдуньей называла, а я тихонько посмеивалась над одинокой женщиной. По-доброму. Просто никогда не верила в сверхъестественное. Частенько приносила ей что-нибудь вкусненькое и помогала убираться в квартире. Жалко мне её было… Ни детей, ни внуков. Только два кота, чёрный да полосатый, и я, иногда составлявшая бабе Клаву компанию.

Вот и утром накануне девичника тоже решила заглянуть, узнать, как она. На пороге столкнулась с одной из клиенток старушки: доверчивые дурочки, наивно верившие в чудо, исправно ходили к бабульке. Но хотя бы моя соседка не нуждалась в деньгах, да и как-никак лишнее внимание.

– Иди сюда, – поманила меня баба Клава. Вместо того чтобы проводить на кухню и напоить чаем с принесёнными мной рогаликами, усадила за свой «рабочий» стол в зале. Круглый, накрытый зелёной тканью с жёлтой выгоревшей бахромой. Веер из карт белел на тёмном бархате. Таро, кажется. – Давай погадаю, – хитро улыбнулась мне любительница оккультизма. – Поворожу на судьбу. А лучше – суженого приманю. Что же это получается: подружка лучшая уже почти замужем, а возле тебя предначертанный ещё даже не отметился.

– Отметится, куда он денется, – отмахнулась я, бросая на экран смартфона быстрый взгляд.

Мне же ещё в кондитерскую бежать, выяснять, что за проблема возникла со свадебным тортом. Уле о ней точно знать не стоит. Незачем невесту лишний раз беспокоить. Потом на маникюр и к парикмахеру. Жаль, отменяются рогалики. А ведь я так и не успела позавтракать.

– Не отметится, если продолжишь от него бегать, – укоризненно покачала головой соседка. – А я помогу… Притяну его к тебе… Или тебя к нему…

Отказаться от ворожбы не получилось. Когда хотела, баба Клава могла быть настойчивее продавцов на египетских рынках. Я даже понять не успела, как так вышло, что вместо того, чтобы оставить ей рогалики и убраться без чая, рухнула на стул, позволила взять себя за руки, а потом, словно загипнотизированная, сидела и следила за движениями её морщинистых рук над моими, вслушиваясь в бормотание старушки, тихое, невразумительное.

– Вот так, – наконец довольно крякнула она и, подавшись ко мне, прижала ладонь к моей груди, – теперь он у тебя здесь, в сердце. Сложно вам придётся, ой, как не просто, но ты сильная… И особенная… Такая, как я, Сашенька, хоть и отрицаешь. Душишь в себе свой дар, упрямая… И от любви убегаешь…

Сон начал меркнуть, истаивать, и я снова блуждала в густом тумане, шла, пытаясь как можно скорее добраться до маячившего впереди огонька, и вдруг окунулась в непонятный, совершенно чужой мне кошмар.

Странный ритуал, как будто бы прощание… Бездыханное тело девушки на сером камне, укрытое прозрачным саваном и живыми цветами. Повсюду, куда ни глянь, на лицах боль и слёзы безысходности… И мне тоже больно, плохо, словно эта незнакомка была для меня важнее целого мира.

Впрочем, какая же она незнакомка? Я ведь её отлично знаю! Помолвка, весёлая свадьба, народные гулянья… Всё помню, всё будто заново переживаю. Столько счастья, всепоглощающей радости… И на смену им боль, отчаянье, от которого не спастись и не спрятаться.

От него умираешь, задыхаешься…

Почувствовав, что воздуха в лёгких почти не осталось, я открыла глаза, резко вздохнула и тут же снова отчаянно захотела зажмуриться. Была бы рада поверить, что это всего лишь продолжение дурного сна, и палуба, омываемая тёмными водами Изумрудного моря, – лишь плод моего воспалённого воображения. И нет, это точно не по-настоящему: корабль не может нестись на гребне волны, почти касаясь неба, то тут, то там пронзаемого слепящими всполохами.

Невозможно…

– А-а-а!!! – Я закричала, когда от резкого толчка меня унесло к борту корабля. Не знаю, как не сверзилась в чёрную бездну, не представляю, где нашла только силы ухватиться за канат и продолжила кричать, захлёбываясь солёной водой: – Помогите! Пожалуйста-а-а! А-а-а…

Тёмные фигуры тенебрийцев расплывались перед глазами. Невероятно, но они, несмотря на выверты разбушевавшейся стихии, оставались неподвижны, в то время как корабль мотыляло подобно подхваченному ветром пуху одуванчика.

Что они творят? Зачем возводят вверх руки, словно молятся кому-то?

Что это за, мать вашу, сатанинский обряд?!

Меня всё-таки услышали, заметили. Отделившись от дружного круга «оккультистов», Ярнефельт бросился ко мне. Кажется, он ругался. Возможно, даже матом.

Подхватив меня на руки, яростно прорычал:

– Ты что здесь делаешь?! Сумасшедшая! Почему стражник пропустил тебя?!

– М?

Я ничего не поняла, лишь сумела заставить себя разжать пальцы и оторваться от каната. Теперь вот мозоли останутся…

Продолжая что-то цедить сквозь зубы, тенебриец понёс меня обратно, вниз по лестнице и по тёмному узкому коридору до каюты. Только почему-то не моей, а соседней…

Я стучала зубами, дрожала от холода, прижимаясь к его мокрой одежде. Да и я сама успела насквозь промокнуть и, наверное, в прилипшей к телу сорочке смотрелась отнюдь не целомудренной принцессой. Впрочем, ни мне, ни Коршуну сейчас было не до соблюдения приличий.

– Что за… – Ярнефельт едва не зарычал, увидев дрыхнущего перед дверью каюты стражника и со всей силы пнул в бок этого храпящего бугая.

Везунчик! Совсем как моя Уля. Тут погода устроила самую настоящую вакханалию, а он дрыхнет себе преспокойно! Я тоже так хочу. И желательно без кошмарных снов.

– Будешь наказан, – бросил Коршун встрепенувшемуся стражнику и, толкнув дверь, внёс меня в каюту. Донёс до кровати, поставил на ноги, а потом приказал, сверкая от ярости глазами: – Раздевайся!

И сам при этом сбросил с себя насквозь промокший плащ.

– Что, простите?

Я не поверила своим ушам. Да и глазам, если честно, тоже верить не хотелось. Следом за мокрым плащом на пол улетела не менее мокрая куртка. Но и этого его тёмности показалось мало: не теряя времени, он стащил через голову рубашку.

– Вы что творите?! – возмутилась, наконец осознав, что это не очередная проверка, а самый настоящий стриптиз в исполнении Ярнефельта.

Стриптиз, который я, между прочим, не заказывала и смотреть на всё это точно не собираюсь!

– Не хватало ещё, чтобы вы явились к жениху в горячечном бреду, – рыкнул он.

– Я и сама в состоянии согреться, – ответила независимо, мысленно уговаривая себя не дрожать и не стучать зубами.

Расслабься, Саша. Просто расслабься.

– И вообще, это не моя каюта. Пойду-ка я лучше в свою. – Шагнула было к проступающей в полумраке створке, но это хищное животное схватило меня за руку и резко развернуло к себе.

– Под бок к де Линю?

– То есть, по-вашему, моему жениху больше понравится, если я буду голая в ваших объятиях, чем рядом с одетым и бессознательным стражником?