— Так было нужно.

Все. Терпение Паркера лопнуло.

— Ой, блять, Тони, оставь эти красивые речи для кого-нибудь другого, ладно? Мне хватило того, что ты наплел, пока мы были вместе, — Питер все-таки заулыбался.

К горлу подкатывал ком. Самая настоящая истерика. И он не чувствовал себя каким-то там бизнесменом. Напротив, самым обычным говнышом Питером, который жил с друзьями в халупе и у которого не было в комнате двери.

И самое страшное, что Паркеру даже не было противно от Старка. От сказанных слов или эмоций, отразившихся на лице. Ни тени негатива, за исключением безграничной ярости.

— Ты хочешь оправданий, Питер? — Тони вспыхнул, — три слова: отец, репутация компании. Так доходчивее?

— Нет, нихрена подобного, — Питер подлетел к мужчине, — какого черта ты меня заставил сказать, что я — девушка?

— Я тебя не заставлял, это раз, — спокойно начал Тони, — я не мог принять тот факт, что влюбился в парня, это два. Меня всю жизнь привлекали девушки, а тут появился ты. Что мне нужно было делать, а?

Паркер понимал, что это Старка вообще не особо оправдывало. Мужчина даже понимал, что у них по молодости было нечто общее: у Тони — отторжение своей ориентации, у Питера — болезненные влюбленности в натуралов.

Но самое главное, что он услышал, это то, что Старк был в него влюблен. Если не врал в очередной раз, конечно.

— А теперь, я смотрю, ты все прекрасно принимаешь, да? Что, понравилось трахать молоденьких парней? — еще немного, и Паркер начал бы плеваться ядом, честное слово.

— Понравилось, Питер. Иначе я бы не пробыл с тобой ни дня.

— Тогда какого лешего ты просто взял и послал меня нахуй? Я звонил тебе, я бухал, как черт, я ревел тебе в трубку! Ты взял и пнул меня, как слепого котенка.

— Я послал тебя нахер, а не нахуй, — заметил Старк, поправив манжеты на пиджаке.

— Очень важная ремарка, Тони, браво. Мне определенно стало легче, когда ты сказал это. Прямо даже как-то забылось, что ты двадцать семь лет назад меня бросил.

Питер трясся от злости. Он злился так, как не злился, наверное, никогда в жизни. Но самое, что удивительное, ему не хотелось ни ударить Старка, ни чего-то подобного.

Ему хотелось прижать его к стенке и целовать, что есть мочи, ведь Тони был так близко. Близко настолько, что сердце Паркера дрожало.

Дрожало, потому что мужчина чувствовал запах кожи. Дрожало, потому что к нему примешивался запах дорогого терпкого парфюма.

Дрожало, потому что Тони все также пах маслом, вероятно, из-за того, что проводил много времени в мастерской, работая над броней.

— Я тебя не бросал, Питер, — Паркер уже раскрыл рот, чтобы продолжить свою тираду, но собеседник ему не позволил, — поступить иначе я не мог, понимаешь? Я не мог к тебе вернуться через пару лет, когда отца не стало. Ты бы простил меня? Сомневаюсь, — а вот сам Питер осознал, что абсолютно точно бы простил. Даже не раздумывая. И это страшно, — так вот я всегда был рядом. Как ты думаешь, почему тебя пригласили в «Covergirl»? Как ты думаешь, почему тебя вообще взяли на работу? А эти инвесторы, предпочитавшие оставаться инкогнито?

— Хоган?

Тихо, на выдохе.

Питер и сам не верил, что смог достичь таких высот без образования, поэтому то, что ему все эти годы помогал Тони, не стало таким удивлением.

Если не брать в расчет тот факт, что у Паркера чуть не остановилось сердце, когда Старк заявил, что приглядывал за ним все это время.

— И не только Хэппи. У меня есть свои источники.

— Хэппи? — Питер ухмыльнулся.

— Хэппи.

И у Тони была все такая же безумно красивая улыбка. Настолько красивая, что Паркеру самому хотелось улыбаться.

— Я всегда знал, что ты гениален, Тони. Как же так получилось, что ты ничего не смог придумать, чтобы вернуться?

Теперь уже обреченно, еле слышно. Музыка продолжала грохотать.

— Потому что я был уверен, что ты меня не примешь.

— Знаешь, Старк, прошло уже, как ты знаешь, двадцать семь лет, мы с тобой не молодеем. Ты вообще выглядишь, как скукожившийся огурец, — Тони отпустил короткий смешок, — тебе бы кремами моими попользоваться. Так вот, я бы тебя принял, ясно? Я бы тебя принял даже сейчас, хоть я понимаю, что не должен, потому что у тебя есть жена и потому, что ты поступил со мной, как последний мудак.

— Мудак и коротышка, неплохая пара, да?

— А ты не просто мудак, но еще и дурак.

— Знаю, Питер. Позвонишь?

— У меня нет твоего номера. Удалил.

Вранье.

Просто он не был уверен в том, что у Старка остались старые цифры.

Паркера все еще потряхивало. Он заторможенно смотрел на Старка, выхватившего свой телефон. Мужчина принялся что-то печатать. И уже через пару секунд в заднем кармане Питера завибрировал мобильник.

Он незамедлительно вытащил новейший гаджет с эмблемой надкусанного яблока, даже не удивляясь тому, что у Тони был его номер. Раз Старк следил за его жизнью, то ничего примечательного, учитывая возможности, доступные столь способному мужчине. Гораздо больше изумило бы какое-нибудь инопланетное вторжение от сумасшедшего гиганта, желающего уничтожить все живое.

Неизвестный номер

Я скучал

И только Бог знает, как скучал сам Питер. Его сердце билось привычно быстро. А в ноздри ударил уже знакомый запах: Тони прошел мимо.

Шепнул короткое «буду ждать» и скрылся в коридоре, оставив Паркера с телефоном в руке. Просто оставив наедине со своими мыслями и глупой улыбкой, адресованной Тони вслед.

Питер знал, что это ошибка. Знал, что это то, что нормальные люди называют нездоровыми отношениями, потому что пережить такую боль, какую пережил сам Паркер, не сможет никто. Нельзя просто выкинуть и забыть.

Невозможно.

Но мужчине, как ребенку, хотелось верить, что все это не просто так, что судьба свела их снова, потому что был шанс.

На счастье.

Питер даже не сомневался в том, что позвонит, потому что больше всего на свете хотел бы вернуться в тысяча девятьсот восемьдесят девятый, чтобы покурить с Тони на крыльце «Мадженты».

И он уже выучил, что счастье такое хрупкое. Его очень сложно постигнуть. Но, кажется, у Паркера еще был шанс, да?

Был же?

Питер не хотел упускать Тони Старка вновь, потому что знал, что счастье потерять легче легкого.

По щелчку пальцев.

Вселенная дала ему два года. Два года на счастье.

***

(Прошу обратить внимание на то, что в шапке указана метка «открытый финал». По сути, все, что написано далее, — сцена после титров. Но я не Марвел, поэтому читать (смотреть) ее не обязательно. На ваше усмотрение, однако финал уже будет вовсе не открытым!)

Старк подлетает к столику, где лежит телефон. Последняя модель, самое лучшее, как всегда.

Нужно попробовать.

Нужно убедиться, что все получилось.

Нужно услышать его голос.

Гудки долгие.

Гудки. Гудки.

Гудки.

И Тони уже не верит, что на том конце поднимут трубку.

Что-то шуршит, а у Старка замирает сердце.

— Тони?

И у него тут же в глазах скапливается влага. Заполоняет обзор, лишая возможности видеть солнечный свет, кроны деревьев, окружающих, стол, за который держится Старк.

Ничего, кроме лица, что появилось в мыслях. Улыбки, глаз, родинок.

— Питер…

У великого и ужасного Тони Старка дрожит голос. Ему так хочется обнять…так хочется вдохнуть аромат мокрых после душа волос, которые всегда пахнут свежей мятой. Он хочет уткнуться Питеру в шею, слизать с нее миндальный парфюм.

И Старку даже не стыдно за то, что он вот-вот разрыдается. А ведь мужчина думал, что не умеет плакать.

— Тони, где ты? Слушай, я не знаю, тут все такое странное, я ничего не понимаю. Я рассыпался и…потом я как будто умер, но я не умер. И сейчас я вернулся, но уже все по-другому. Тут какая-то дичь творится, у тебя тоже? Пожалуйста, не молчи.

И Старк реально стоит и плачет. Потому что Питер просит его не молчать, а сам болтает без остановки, потому что Питер ничего не понимает. Потому что Тони тоже, кажется, ничего не понимает.