Когда его глаза встретились с пристальным взглядом Гермионы, она потянулась к нему, нежно дотрагиваясь до торса. Её рука прошлась по гематоме, образовавшейся после падения с лестницы, и надавила на что-то, сильно напоминающее пару сломанных рёбер. Гермиона вопросительно изогнула бровь.
Драко выдал себя лишь нервным вздрагиванием, ощутив острый взгляд. Он снова грубо оттолкнул её вниз, навалившись всем телом. Его пальцы боролись со спутанными кудряшками, пока она отвечала на резкий импульсивный поцелуй, болезненно отзывающийся в каждой клетке.
Теряя терпение, она дрожащими пальцами стягивала его брюки, извиваясь под короткими поцелуями Драко, исследовавшего её тело. Он улыбнулся, легко потянув её за волосы, чтобы заглянуть в глаза.
Драко не смог прочитать это взгляд.
— Когда-нибудь видел Долохова после Коста-Рики? — низко прохрипела Гермиона.
— Потерял след, — покачал головой он, бросив на неё заинтересованный взгляд. Она медленно перебирала шелковистые волосы на загривке с хитрой ухмылкой.
Гермиона повернула его голову к себе, наклоняясь к уху, и горячо прошептала.
— Я убила его в Сенегале ржавыми ножницами.
Драко дёрнулся, судорожно сглатывая. Всё испытанное им когда-либо разочарование, раздражение, бессильная ярость и страшная несдержанность грозили выплеснуться прямо сейчас и прямо на его жену. Гермиона продолжала прожигать его взглядом триумфатора, бросая новый вызов. Вихрь всего невысказанного и недосказанного, вихрь недоверия, скуки и любви кружился и пульсировал в воздухе и магии между ними.
И Драко был уверен, что никогда ещё в жизни не испытывал такого возбуждения.
Перехватив оба тоненьких запястья в одной руке, он чуть не порвал чёртовы штаны, пока стягивал их. Гермиона застонала, блаженно выгнувшись, когда почувствовала первый толчок. Драко задел кончиками пальцев её синяк, оглаживая талию, сильнее сжимая грудь. Словно желая слиться с ней в единое, он отпустил запястья, опираясь обеими руками на её предплечья.
Было то, что о Гермионе Малфой, в девичестве Грейнджер, лучшей подруге “Мальчика-который-выжил”, “Героине войны”, “Главной защитнице
магических существ” и “Золотой девочке”, не знал никто.
Ей нравилось чувствовать себя побежденной.
Конечно, она всегда желала бороться, сражаться, рваться в бой, никогда не допуская, чтобы с ней обращались, как с представительницей слабой половины. Но мало кто мог бы решить эту задачу. Мало кто смог бы сразиться с ней в равном поединке, но те, кто смогли… после всего этого, она действительно хотела ощущать себя побеждённой. И буквально жаждала быть подавленной и оттраханной. Хотя, возможно, сама не осознавала этого.
Когда Драко впервые понял это, то чётко решил, что никто кроме него не будет владеть ей. Никто иной никогда не увидит её побеждённой и слабой. Он поклялся.
Драко медленно вошёл в неё, не приближаясь к ней слишком близко, чтобы не быть вовлечённым в новый поцелуй. Он видел бездонные чёрные глаза, закатившиеся поволокой почти мучительного экстаза, он наслаждался длинными, высокими стонами, пробивающимися из самой глубины души. Толкнувшись снова, он услышал слабый хихикающий голос Гермионы.
— Сенегал, — вырвалось из её горла.
И Драко знал, Гермиона его.
Он требовал ее снова и сильнее с каждым ударом: его дерзкую, страстную, яростную, забавную, жестокую, одержимую, любящую, прощающую, блестящую и совершенно сумасшедшую жену.
***
— Эта забитая сиротинушка? Да ты прикалываешься?
— Эй, вообще-то она чертовски хорошо шарит в этих вещах и просто прирождённый гений маскировки! Кроме того… Тео? — она многозначительно изогнула бровь.
Ну да. Конечно его друг не ходил с табличкой на груди “Я — тайный убийца вашего Министерства” и не обладал романтическим амплуа грязного мальчика, но слышать, что Гермиона вместе со своей совершенно неприметной серенькой секретаршей ( с которой она, помимо всего прочего, все эти годы в любое время могла связаться через двустороннее зеркало прямо под его носом) являются их партнёрами… ещё более дико. У него до сих пор ничего не укладывалось в голове.
Драко перестал об этом думать только, когда Гермиона, устроившаяся на его коленях, начала кормить его мороженым.
По пути из библиотеки они проигнорировали разрушенную входную залу и с молчаливого согласия обоих оказались на кухне ( в конце концов, Уизел наверняка уже расправился с их ужином). И прямо сейчас состоялся самый занимательный разговор за всю историю их семейной жизни. Разговор… о тонкостях их, оказывается, общего ремесла. Однако Драко несколько отвлёкся, наблюдая за Гермионой, облаченной в его огромную белую рубашку. Половины пуговиц на этой рубашке не хватало. Но Гермиону, кажется, это совершенно не тревожило: обхватив его шею рукой, в которой она сжимала ложку, другой она кормила их обоих из огромной коробки клубничного сорбета. И, чёрт возьми, каждое её движение заставляло выпуклость штанов Драко увеличиваться сильнее. Драко моргнул, встряхнув головой. Необходимо сосредоточиться ещё немного, чтобы не забыть следующий и самый важный вопрос.
— Но почему и зачем? Я имею ввиду, как Кингсли мог давать подобные задания тебе!?
Гермиона встряхнула растрёпанными волосами и, наклоняясь через его плечо к столу сзади, выбросила пустую коробку.
— Хм. После войны я проходила лечение у Целительницы Разума. И она предложила это, — Гермиона передёрнула плечами. Встретившись глазами с недоверчивым взглядом Драко, она поспешила добавить, — Конечно, она не говорила об этом напрямую, но речь шла о встрече лицом с лицу с моими демонами, восстановлении моей внутренней силы… ну знаешь, они всегда несут подобную муть. Но подразумевалось… это… и мне действительно помогло.
Драко неожиданно рассмеялся, и руки скользнули под её огромную рубашку, сжимая тонкую талию в кольцо. Улыбка, осветившая лицо Гермионы, нашла отражение и на его губах. Драко наклонился вперёд, обнимая её крепче, и, избавляясь от мешающих пуговиц рубашки, он медленно целовал ключицы, поднимаясь губами выше в поиске чувствительного места за ушком. Гермиона застонала, прижавшись ближе. Он зарычал, поднимая её на широкий кухонный стол.
—Дра… черт, подожди, — Гермиона потянула его за волосы, — Драко, прежде чем я забуду, я хотела поговорить о юбилейной вечеринке…
Драко оскорблённо застонал, закатывая глаза. Он вдруг почувствовал себя обделённым.
— Это то, о чём ты сейчас думаешь? — пробормотал он тоном обиженного ребёнка .
Гермиона сделала вид, что не заметила.
— Я знаю, что этот праздник пройдёт отвратительно, но нам придётся, ты слушаешь меня, улыбаться и проходить через все круги этого торжества, только потому что с Джинни нельзя шутить, поверь мне… Итак. Я могу рассчитывать на некую… сдержанность или солидарность в этом вопросе?
Драко передёрнул плечами под едким взглядом Гермионы.
— Почему эта дурацкая вечеринка тебя так беспокоит?
Он снова пожал плечами. Укрываясь от её нетерпеливых глаз, Драко опустил взгляд на свои руки, поглаживающие её бёдра.
— Потому что, как минимум, это даже не юбилей.
Гермиона выглядела удивлённой.
— Разве есть разница?
— Есть, — раздраженно ответил он. — Если наша настоящая годовщина седьмая, то нет абсолютно никакой причины делить её с кем-то ещё. Это… сложно и очень интимно.
Гермиона сморщила нос, скептически заёрзав.
— Мерлин мой, Драко! Ты что, веришь в эту астрологическую ересь о семилетнем кризисе? Или как там его называют шарлатаны.
Он медленно поднял руку и попытался пальцами разгладить морщинки на её нахмурившемся лбу. В конце концов она смягчилась, ухмыльнувшись.
— Сейчас больше, чем когда-либо, — твёрдо ответил он. — Ну я имею в виду, худшее уже позади, — улыбнулся он, запуская руки обратно под рубашку, — Но даже не вздумай отрицать, что он был.
— Также как и ты, что десятая годовщина ненастоящая, — добавила Гермиона самодовольно, наклоняя голову набок.
— Конечно нет, но, — Драко безупешно пытался избежать этого разговора с самого начала, — … те три года не в счёт, — её оскорбленный взгляд и попытки заёрзать он пресёк следущими словами, — те три года были беспорядочной страстью… и мы не в чём не были уверенны… и ты не была моей. Да, Гермиона, не спорь. Ты стала моей только после того, как встала перед всеми и согласилась принять моё имя.
