Глава первая

СССР распался. Наступила международная разрядка. В 50 км от г. Санкт-Петербурга расформировали ракетную воинскую часть. На ее месте решили создать базу академической науки по образцу известных мировых научных центров. Сразу название не дали. А потом прижилось рабочее название. Так и называется это место до сих пор «Научный городок». Большого мирового научного центра не получилось: университет, студенческий кампус и институт физиологии мозга. В 2021 году здесь и произошла эта история.

Все имена действующих лиц этой истории изменены, все совпадения считать случайными. Ведь ученые любят случайности – даже в основании теории эволюции всего живого у них лежит случайность.

– Подсудимый Михасевич вам предоставляется право обратиться к суду в последний раз. Право последнего слова. Говорите только по существу. В зале тишина, я прошу!

Подсудимый Генри Михасевич, 28-летний мужчина. Внешность без особых индивидуальных черт. С таким лицом хорошо быть актером. Когда он улыбался или когда хмурился, казалось, что это разные люди. В течение всего судебного процесса он сидел, отгороженный от зала металлической решеткой, наблюдая за залом с равнодушным видом. Иногда на его мокром от пота лице некстати мимолетно проскальзывала ироничная улыбка. Тогда в зале сразу поднимался шум. Судье каждый раз приходилось успокаивать присутствующих.

Люди с любопытством смотрели на подсудимого кто с чувством ужаса, кто с негодованием, презрением, ненавистью, но все хотели немедленной расправы над убийцей, который в течение 5 лет дурачил жителей небольшого городка, скрываясь под маской добропорядочного учителя биологии в местной средней школе. Этот, уважаемый всеми человек, оказался вдруг тем, кто хладнокровно убивал их соседей, сограждан – отцов своих учеников. Его обвиняли в пяти убийствах. Ходили слухи, что жертв гораздо больше.

Убийца, вызывавший до этого страх, теперь ничего уже не сделает. Можно разглядеть его с чувством собственного превосходства. Возбужденные люди перешептывались, внезапно вспоминая пропавших знакомых за последние года.

Заседание длилось уже третий день подряд. Все окончательно устали. Судья, измотанный трудным процессом, жарой, и духотой нервничал. Каждую минуту он прикладывался к стакану с минеральной водой и нервно убирал пот с затылка промокшим полотенцем. Он вел процесс и параллельно думал:

–До пенсии совсем немного, а тут это новшество! Что с ним делать? Ох уж этот прогресс! Карта мозга…. Какое мне дело до мозга этого урода? Психиатры сказали – вменяемый. Вот экспертиза. Этого достаточно! Как будто я не знаю, что все маньяки на самом деле вменяемые. Никакой связи между психическими заболеваниями и садистскими наклонностями не существует. Скорее, наоборот: люди с психическими расстройствами становятся жертвами! Это я хорошо знаю, не первый день в суде. А что сейчас? Почему я должен вникать в какую-то нейрофизиологию? Убийца есть убийца. Независимо от строения своего мозга. Так было всегда. Дополнительная, к тому же такая сложная экспертиза только затянула процесс. Все устали. Эта духота доведет до инфаркта! Целый час выслушивать этого профессора с его томограммами. Не суд, а научная лекция! Что он хочет этим сказать? Что убийца заслуживает снисхождения, только потому, что его мозг не совсем, такой как у других? Да никогда этого не будет! Его можно вылечить?! Пусть лечит свой мозг, а этого негодяя надо судить по полной! Хорошо еще, что генетической экспертизы не требуется. Боюсь, дойдет и до этого! Ген воина будут искать! Тьфу ты! Как будто кому-то станет легче жить оттого что у маньяка биологическая предрасположенность к агрессии! Скорее бы на пенсию! … Зря я пошел профессору навстречу!

Судья действительно поддался на уговоры директора института нейрофизиологии профессора Савельева. Тот очень страстно убеждал, что подобная экспертиза сложная, это впервые в мире, это важно для человечества, гуманизма и прочее. И судья согласился провести выездной судебный процесс в не совсем приспособленном для этого помещении рядом с институтом. Небольшое одноэтажное здание непонятного назначения наспех отремонтировали за счет института.

На самом деле он думал не о ненужной ему лично какой-то там новейшей экспертизе, а совсем о другом. Дело вызвало большой резонанс в обществе. Местные жители настроены весьма агрессивно. Суд грозился превратиться в хаос, возможно даже пришлось бы организовывать полицейское оцепление. Лишние проблемы. А институт находился все-таки в 50 км от города. Не все приедут. Расчет не совсем оправдался. Людей все равно каждый день собиралось достаточно много. К тому же необходимость ездить далеко дополнительно нервировала людей.

Это была длинная комната с низким потолком. В одном конце зала находилось бетонное возвышение с деревянными ступенями. Там поставили судейский стол и кресла. Получилось так, что судья находился почти под потолком, и потому ему приходилось терпеть жару больше других. В двух третях длины ближе к двери находилось бетонное возвышение меньшей высоты, так же как и другое, неизвестно с какой целью здесь когда-то сооруженное. На этом как бы постаменте установили металлическую решетку. Внутри установили скамью для подсудимого. Таким образом, получилось так, что подсудимый находился выше публики, но ниже суда.

В зале не было свободных мест. Человеческие эмоции, переполнявшие зал суда, казалось, еще больше повышали градус температуры воздуха в это жаркое лето. Кондиционер тихо хрипел, не успевая менять и охлаждать воздух.

Один лишь подсудимый весь процесс оставался невозмутим. И теперь, получив возможность высказаться, он встал, подошел вплотную к прутьям решетки, и медленно со вниманием чуть ли не к каждому сидящему в зале, оглядел всех. В небольшом зале сначала поднялся шум недовольных такой дерзостью людей, но по мере движения взгляда подсудимого становилось тише. Подсудимый хладнокровно дождался полной тишины и начал говорить. Его голос хриплый и тихий вначале, быстро обретал ясность и контрастность.

– Последнее слово. Да… последнее…. Когда-то было первое слово. Тогда мне никто так торжественно не объявлял «Вам предоставляется первое слово»! Я сам взял, да и сказал, кажется, это было слово «мама». Мама меня любила. А кому сегодня я должен сказать свое выстраданное, интимное последнее слово? Безразличному судье, кровожадному прокурору, болвану защитнику и толпе, жаждущей растерзать меня?

В зале поднялся шум. Судья, вытирая шею от пота, устало сказал:

– Подсудимый! Если вы будете оскорблять кого бы ни было я лишу вас слова. Вам бы подумать о своем э-э-э, как бы это сказать… незавидном положении.

– Не пугайте меня моим положением. Я человек свободный и самостоятельный. Я отвечаю за себя и свои поступки…. Завтра вы огласите приговор. Ваш замечательный, единственно правильный, выдержанный в духе вашей цементобетонной морали приговор. Не сомневаюсь – меня ждет пожизненное заключение. Вы все спокойно вздохнете. Злодей наказан и больше не представляет опасности. Многие, если не все, про себя подумают – жаль, что отменили смертную казнь. А я с вами согласен. Да, да… мне тоже жаль.… Почему? – он сделал небольшую паузу и задумчиво продолжил – Смерть это тишина. Глупцы… для меня тишина величайшее наслаждение.… Это то, к чему я стремлюсь всю жизнь…. Прислушайтесь! Все что ни делает человек, получается шум. Планета шума! В этом человечество изрядно преуспело…. Животные избегают шума, боятся его. А для человека шум, это и постоянный фон, и действующая реальность, необходимость…. Шумовая агрессия! – он стал растирать своими длинными, узкими пальцами виски, как будто заболела голова – И конечно у всех в мыслях тоже шум. Чистых, контрастных мыслей давно не бывает. Шум – это бог современной цивилизации! Инопланетяне точно не прилетят к нам из-за шума.

Судья перебил его – Подсудимый! Говорите по существу!