– Мы посудой занялись, – объявил Гектор вошедшей на кухню Кате. – Тарелки у нее все разные. А вот чашки и чайник – от сервиза. Катя, скажите, сколько обычно в чайном сервизе чашек и блюдец?

– Шесть. – Катя все еще была под впечатлением от увиденного «вернисажа».

– А здесь четыре. – Гектор указал на полку. – И пятая такая же чашка на столе в саду. И там еще ложка десертная позолоченная. Здесь в ящике тоже подобные ей. Сколько ложек бывает в наборе?

– Обычно шесть. – Катя подошла и заглянула в ящик.

– А здесь опять всего четыре.

– В наборах может быть и четыре, и пять.

– А сколько в наборах обычно бокалов для вина? – задал Гектор новый вопрос. – Один из зеленого стекла на садовом столе. И здесь таких четыре штуки. Всего пять. Но их ведь шесть должно быть.

– Гек, сейчас покупают поштучно кому сколько надо, можно купить шесть, а можно пять.

– Гектор Игоревич, я не понимаю, к чему вы клоните, – взмолился капитан Блистанов.

– Мы пока все детально осматриваем, Сеня. С выводами не торопимся. Сейчас глянем ее сейф. – Гектор вернулся в гостиную, отодвинул панель телевизора на кронштейне. За ней, как и говорила домработница, в нише прятался домашний сейф.

– Не вскрыт, не взломан, целехонек, – констатировал эксперт. – Да и нам его с вами сейчас не открыть. Сенсорно-электронный с кодом. Надо его выпилить из стенки – этим экспертно-технический отдел займется. И вскрывать уже в лаборатории.

– Обойдемся без техников. – Гектор подошел к сейфу, коснулся панели – система сразу потребовала код.

– Сеня, ты покойницу по сайту госуслуги пробил?

Блистанов покорно кивнул.

– Назови мне дату ее рождения.

Капитан Блистанов глянул в мобильный и назвал.

Гектор ввел цифры. Замигало, запищало.

– Облом, Гектор Игоревич. – Блистанов сразу оживился. – Мимо.

– Еще что ты про нее узнал, пробив?

– Номер ее ИНН – он километровый. Потом адрес ее дома на Арбате и… все пока. Не откроете вы ларчик с секретом, спорим?

– Спорим, открою? – Гектор глянул на Катю. – Не такое вскрывал.

Он подошел к портрету и снял его со стены.

На обороте Катя увидела цифры – как пишут на надгробьях: дата рождения и дата смерти.

– Голый Антиной – это ее покойный сын, – объявил Гектор. – Мне сразу в глаза их сходство родственное бросилось. Дата его рождения…

Он вернулся к сейфу и ввел цифры даты. И опять все замигало, запищало.

– Мимо! – воскликнул Блистанов. – Дату смерти введите, попробуйте.

– Нет. Такие коды порой требуют не только цифры, но и буквы. – Гектор набрал код гораздо более длинный, чем предыдущие.

И… щелкнуло! Дверь сейфа автоматически открылась.

Внутри они увидели пачки денег в рублях и валюте и много ювелирных коробок. Регина Гришина часть нажитого капитала хранила дома.

– Гек, а какой код вы сейчас ввели? – с любопытством спросила Катя.

– При покупке такого сейфа фирма предлагает свой, но его обычно клиенты запомнить не в силах. Когда система требует двенадцать знаков, вообще невозможно запомнить что-то не «родное», а записывать ненадежно, всегда можно потерять. В мобильных такие вещи тоже не хранят, понятно. Все держат в уме. И шифр должен быть такой, какой забыть просто невозможно. Это обычно дата рождения – собственного или детей. А буквы – имя свое или опять же кого-то близкого.

– Но мы не знаем имени ее сына.

– Я ввел дату его рождения, а буквы имени самой хозяйки. И угадал с кодом. Это ее маленькие хитрости – два в одном, микс. Несложно, для дилетантов.

– Потому вы и в покер никогда не проигрываете, Гектор Игоревич, а только ставки взвинчиваете, – резюмировал Блистанов. – Другой бы с вашим риском давно бы все фамильное достояние генеральское спустил, а вы приумножаете.

– Не хвали меня, Сеня, зазнаюсь. – Гектор глянул на деньги и драгоценности Регины Гришиной. – Опись надо составить. Звони в финансовый отдел Главка, изымешь ценности ты, а хранить они будут все у себя, пока дело не прояснится. Итак, наша покойница не была ограблена. Из дома ее ничего не пропало. Вся обстановка тут свидетельствует о том, что…

– Что она находилась на момент смерти одна, и все было как обычно, никакого насилия со стороны, – заметил эксперт. – Я вам уже сто раз говорил.

– Еще глянем на сарай в саду. – Гектор закрыл сейф, электронный замок звякнул.

Они шли через сад, уже тонувший в закатном солнечном свете – тучи, что так и не пролились дождем, ушли с горизонта, и оранжевое небо над Полосатово расчистилось. В незапертом сарае хранился садовый инвентарь. На полках выстроились пластиковые бутылки и канистры.

– Санитайзеры, дезинфекторы, бытовая химия. – Эксперт все осмотрел. – Она в доме подобное не хранила.

– И это еще. – Гектор нагнулся и снял с нижней полки пластиковую упаковку с брикетами. – Сельскохозяйственный яд бродифакум. Продается в брикетах. Он у нее в доме.

– Выходит, все-таки она сама отравилась? – спросил капитан Блистанов. – Самоубийство?

– Похоже, что так. – Гектор разглядывал упаковку. – Вскрытый брикет.

– Прямо гора с плеч. – Капитан Блистанов просиял. – Сочиню отказной – и в архив.

– Сначала надо установить наличие бродифакума в ее останках и на изъятой посуде.

– Сделаем, сделаем. – Эксперт тоже засуетился. – Печально, конечно, что суицид. Но для нас работы меньше.

– Мне для отказного надо проверить еще ее дом в Москве на Арбате, я сейчас туда и рвану, чтобы уж все сразу, и потом домой спать! – Блистанов уже открыто ликовал. – Вы тут заканчивайте осмотр, дом закрывайте, опечатывайте и потом все результаты доследственной проверки мне.

– Мы с коллегой из пресс-службы тоже хотели бы осмотреть ее второе жилище. – Гектор глянул на Катю. Он был задумчив, смотрел то на брикет бродифакума, то на стол в саду, с которого уже собрали всю посуду, изъяв в качестве вещдоков.

– Да ради бога, вам же все равно в Москву из моего Полосатово возвращаться, – тоном удельного помещика разрешил капитан Блистанов.

Домовладение номер два Регины Гришиной, располагавшееся в тихом тупике рядом с Плотниковым переулком напротив знаменитого некогда фитнес-клуба «Чацкий», снова поразило Катю – одноэтажный старинный особняк из тех, что строили некогда богатые мещане и купцы средней руки. Было странно сознавать, что одинокая немолодая, пусть и обеспеченная женщина – не жена олигарха, не родственница министра или главы корпорации – может позволить себе владеть подобной собственностью в пределах арбатской «Золотой мили».

До Москвы и Арбата они добирались каждый на своей машине, вбив в навигатор адрес. Весь путь Катя видела – Гектор на своем внедорожнике следует за ней. Порой он догонял ее, и они ехали рядом. Еще на старте, изучив маршрут, он попросил Катю свернуть с Садового кольца, не доезжая Смоленской площади, и показал на экране мобильного на карте тупичок у Могильцева переулка.

– Сюда, Катя, припарковаться можно во внутреннем дворе, а то разоримся на одной парковке в центре.

Он подъехал туда вместе с ней, нажал на пульт – ажурная решетка отодвинулась, и они очутились в тесном внутреннем дворике.

– Тайная спецчасть? – поинтересовалась Катя, закрывая свой маленький «Мерседес Смарт».

– Музыкальная школа имени Людвига какого-то там. Моцарта-Баха, короче. – Гектор улыбался. – До нужного адреса прогуляемся пешком.

– Так это у вас называется, читала я в Сети. – Она оглядывала музыкальную школу. – А еще «сводный оркестр музыкантов» – так ЧВК в Сети именуют.

– Я заведовал в сводном оркестре исключительно литаврами.

Капитан Блистанов припарковался на патрульной машине с мигалкой прямо у особняка Гришиной: ему нипочем грабительская парковка – служба-с спишет-с! Он приехал с пакетами из «Макдоналдса», жевал бигмак и хлебосольно начал их тоже угощать, суя гамбургеры и чизбургеры в коробках. Катя отказалась, поблагодарив. Гектор, глянув на нее, тоже – объявив «фруктовый разгрузочный день».