– Они любили друг друга. Это вы испортили жизнь моей семьи, – не выдержав оскорблений в сторону матери, пробормотала девушка и вскрикнула, когда лозина хлестнула ее по плечу, раскидывая вуаль темных волос. Девушка отшатнулась, и осела на землю, поднимая пыль.

– Замолчи! И даже не думай выкинуть подобное! Если посмеешь, то в этот раз я не остановлюсь на том лишь, чтобы остричь тебе волосы, как твоей матери! Ты станешь изгоем в деревне! Твою мать не испугало клеймо распутницы, я даже велел наречь тебя Евой, в честь первородной грешницы, чтобы ты стала вечным напоминанием своим родителям об их ошибке. Но с тобой я пойду куда дальше! – продолжал он запугивать девушку.

– Разве у меня есть шанс повторить поступок своей матери? – холодно отозвалась Ева. – Моя семья всегда была в немилости, вашими стараниями. Поэтому никто и не захочет связываться с дочерью порока.

– Правильно мыслишь, – смягчился старейшина. – А я вот буду столь великодушным и приму тебя, – отбросив розгу, он подвинул ветхий стул и сел напротив девушки, облокотившись на свою клюку. – Мы проведём свадьбу завтра же, – он нетерпеливо сжал щеку девушки морщинистой рукой и Ева невольно поморщилась. Старик в гневе замахнулся, но тут вдруг скрипнула калитка, отвлекая его от воспитания непокорной невесты.

– Ничего-ничего, – сказал он тихо, – я позже с тобой разберусь.

– Добрый, – незнакомец рассеяно глянул на темнеющее небо, – вечер. Вы ведь старейшина? Мне сказали, что у вас можно найти телефон, – в надежде, что его поймёт хотя бы мудрейший этого поселения, Архонт решил начать с английского.

Старик, хмурясь, смотрел на чужака. Долгий не мигающий взгляд тусклых глаз медленно сполз на сидящую перед ним девушку:

– Какого лешего ему надо? Скажи, чтобы проваливал, пока я его крокодилам на корм не отправил!

Девушка едва повернула голову в сторону мужчины стоящего позади неё:

– Он лишь попросил телефон, – сказала она старику, и тут же пожалела.

Старейшина с силой ударил ее тростью по спине:

– А больше ему ничего не нужно? На кой ты притащила его сюда? Ещё и кичишься, тем, что мать научила тебя чужому языку? Лучше бы она научила тебя праведной жизни!

Мужчина у забора равнодушно наблюдал, за развернувшейся перед его взором картиной, толком не понимая о чем говорит «дед с внучкой».

Девушка взвыла от очередного удара клюкой:

– Да просто дайте ему этот чертов телефон, чтобы он мог уже убраться из этого ада! – завопила она.

И Архонт почувствовал сожаление… что не может сейчас прикоснуться к девчонке и получить эту бурную эмоцию.

– Ах ты дьявольское отродье! – закричал старик. – Я отрежу твой поганый язык и скормлю кошкам!

– Извините, – Высший устал наблюдать непонятные ему разборки, хотя и понимал, что поспешность в этом вопросе может лишить его последней возможности раздобыть средство для связи с братьями. – Я бы хотел побыстрее покинуть вашу деревню, – из всего услышанного, он сделал вывод, что старик не рад незваному гостю.

Старейшина гневно кивнул в сторону своей избы и Эйден направился вслед за ним внутрь.

Принимая у старейшины телефон, Высший, желая немного подпитаться энергией, будто бы невзначай ткнулся пальцем в сморщенную руку старика, зазевавшегося, на все ещё сидящую снаружи у входной двери девчонку. И поморщился от отвращения, ведь кроме вполне ожидаемого раздражения от незваного гостя, он ощутил не что иное, как вожделение, возникающее в дряхлом теле при одном лишь взгляде на девушку, жестокость, которой мог бы позавидовать даже пропитанный негативом Архонт и страх.

Старик вышел, оставив гостя наедине с мерзким послевкусием.

«Ну, по крайней мере, он хотя бы боится меня. Пожалуй, единственная адекватная эмоция в его больном сознании».

Связавшись, наконец, с одним из своих братьев, Эйден кратко изложил суть своих злоключений и сообщил приблизительное местонахождение, которое успел понять со слов местных.

– Вот это тебя угораздило! – смеялся брат, чем лишь сильнее раздражал Эйдена. – А я и думаю, куда это ты пропал без предупреждения на несколько месяцев.

– Рэм, отправь за мной вертушку побыстрее, – сказал Эйден. – Если бы я мог, то впал бы в депрессию от этого места. Я хочу живо очутиться дома: спать в своей кровати, помыться, в конце концов, и забыть уже обо всем, что тут произошло.

– Ну, ночью точно не получится отыскать тебя, так что сегодня перебьешься как-нибудь без душа и сна. Думаю, может потребоваться несколько дней, чтобы установить твоё точное местонахождение.

– Я даю вам два! Иначе, клянусь, я выберусь отсюда сам, а затем заставлю каждого из моих дорогих братьев повторить этот «незабываемый» тур в Боливию!

– Ладно, не кипятись. Видимо ты действительно устал, раз снизошёл до имитации человеческой злости, – усмехнулся Рэм. – Лучше расскажи, там есть интересные особи?

Эйден невольно глянул в сторону входной двери, за которой по-прежнему сидела девушка, укрытая пологом темных волос.

– Они тут все интересные, – он прищурился, увидев, как старик не по-родственному касается девичьей шеи. – Поэтому и хочу побыстрее свалить. Боюсь пропитаться этим сумасшествием, – пробормотал он. – Не забудь захватить чистую одежду, моя одеревенела от крови смертных. И ещё раз прошу, не медли! – положив трубку, Эйден вышел из дома.

– Ты сама виновата, что выросла такой красивой, негодница, – бормотал старик, будто так и не заметив, что их уединение нарушили.

– Благодарю, – Архонт слегка поклонился старику, желая, однако уловить в сгущающейся темноте лик черноволосой. Старейшина нехотя одернул руку, уже скользнувшую девушке за воротник. – Через пару дней я покину вашу деревню.

Девушка что-то быстро сказала старику, так и не поднимая головы, и старец снова замахнулся.

– Простите, – снова прервал его Эйден, – что потревожил, – холодно закончил он и повернулся, чтобы уйти.

Архонт вышел на узкую, поросшую травой улицу и отправился в направлении предполагаемого центра деревни. Однако прежде бросив бездумный взгляд в сторону двора, где осталась эта странная пара.

Вожделение присуще каждому Архонту. А из имевшихся в деревне особей женского пола только эта загадочная незнакомка, чьего лица он так и не смог разглядеть, будила в нем инстинктивный интерес.

«Всё старухи, да толстухи с гнилыми зубами. Должно быть и эта уродливая, а у меня едва ли слюни не потекли от зависти этому смертному, – Эйден потрепал свои грязные волосы, пытаясь прийти в себя. – Воздержание от секса, сродни воздержанию от энергии, тоже начинает вызывать ломоту в теле, да ещё и порождая противоречивые для нашей расы чувства. Все-таки пока я не испытывал большего прилива сил, как после удовлетворения этой физической потребности, – он вышел на площадь, являвшейся негласным центром деревни, и стал озираться. – Было бы неплохо найти ночлег. И душ. Допустим, мне не обязательно спать, но сон помог бы сэкономить имеющуюся энергию, да и к комфорту я привык… В идеале ещё бы и девку на ночь. Тогда не только сэкономил бы, но ещё и подзарядился, а то это никуда не годится», – Эйден в очередной раз за этот длинный день щелкнул пальцами и вновь увидел в ладони огонёк, будто от спички, который тут же потух.

– Черт, – пробормотал он, снова щёлкнув пальцами, но в этот раз ему и вовсе достались лишь жалкие искры.

«Должно быть, я слишком долго оставался без подпитки, и на восстановление необходимо больше энергии. Видимо тот, кто вытащил меня из леса, сполна накормил меня своим страхом, однако этого едва ли хватит на два дня».

Люди побаивались чужестранца, а потому никто не спешил предлагать заблудшему путнику помощь. Поймав в конце улицы очередного прохожего, Эйден снова попытался объясниться со смертным:

– Ночлег. Мне нужен.

Его раздражала необходимость просить что-то у людей, но других идей привестись в порядок и получить долгожданный комфорт, он пока не находил.

Незнакомец помотал головой, пожимая плечами, и собрался было поскорее сбежать от чужака, но Высший в нетерпении схватил его за руку: