Севка?

Не понять.

Главное, лежит черный рыцарь мордой в пол. И руку вытянул, будто пытается до меня добраться. Я и отодвинулась чуть. Так, на всякий случай.

А заодно стряхнула пыль, налипшую на джинсы.

Пыль откуда?

Цементная белая. Нет, это все Севка, чтоб его!

– Севка, я тебе… я тебе яйца оторву! – пригрозила я, становясь на четвереньки. Слегка замутило, но поза окончательно убедила меня, что никуда я не падала.

Ноги целы.

Руки.

И сама я, целиком, тоже цела. Это радовало, но не настолько, чтобы отказаться от идеи мести. Вот, спрашивается, за что он так?

Рыцарь не шелохнулся.

Он казался неподвижным и… а если даже не человек? Просто доспех. Черный. Серьезный такой. Грозный и зловещий, под стать кинжалу. Хотя… нет, проверить просто. Добраться и потыкать чем-нибудь. Или, как вариант, под шлем заглянуть.

Я решительно поползла к рыцарю. Пол, исчерченный письменами – потом задолбаются объяснять арендодателю, откуда те взялись – оказался на диво неудобным для ползания. Письмена так и норовили впиться в коленки. И даже подумалось, что драные джинсы, может, и модно донельзя, но непрактично.

На этой мысли я и остановилась.

Не потому, что мысль поразила глубиной и гениальностью, скорее оттого, что сама она уперлась лбом в стену.

Я села.

И потрогала воздух. Стена была. Невидимая. Но была.

– Я брежу, – мрачно сказала я. – Я все-таки разбилась и лежу в коме. Лежу и брежу себе потихоньку.

Загудело пламя в чашах, а рыцарь шевельнулся, пытаясь перевернуться на другой бок. Интересно, откуда в моем бреду взялись сатанисты, пироманы и этот вот рыцарь. О рыцарях я никогда не мечтала. И если это бред, то где собака?

Логичнее ведь, чтобы вместо рыцаря собака была.

Я нахмурилась, пытаясь силой мысли вызвать собаку, но ничего не вышло. Даже бред у меня неправильный.

И что делать?

Выбираться?

Или ждать, пока реанимация откачает? А если нет? Или…

Я ущипнула себя. Щипок чувствовался. И ссадина на колене. И комариные укусы. Кто ж знал, что на натуре столько комарья. Да… или не бред?

А что?

Я вздохнула, а рыцарь издал слабый жалобный стон. Интересно, он на самом деле или просто на соседней койке лежит? Вдруг да у них бред общий? Тогда и выбираться надо вместе.

– Эй, – тихо позвала я. – Ты живой?

Груда железа зашевелилась, перевернулась на бок и снова застыла. Только рука, которая в перчатке, оказалась ближе. Ага, стало быть, для руки стены не существует?

Или…

Я потрогала воздух. Нет. С её стороны стена по-прежнему была.

– Вот ведь, – проворчала я и потрогала уже перчатку. Перчатка трогалась. Была она холодной и железной, что в общем-то логично.

Все-таки странный у меня бред.

Я повернула руку в одну сторону, в другую, с интересом разглядывая сложный доспех, который ко всему был украшен вязью.

Черной.

Черное на черном – это весьма для сатаниста подходяще.

Приподняв руку, я отпустила её. Та грохнулась, подтверждая, что и в бреду действуют законы физики. Звук получился глубоким, тяжелым.

– И что теперь? – я опять потрогала стену. Потом двинулась вдоль нее, нащупывая руками в надежде, что где-нибудь эта стена да закончится. Но та продолжалась. И продолжалась.

И загибалась, образовывая правильный круг. Я даже заметила, что очертания её соответствуют канавке, выбитой на каменном полу. Той, которая поглубже. Время от времени канавку пересекали линии потоньше, но они на стену они никак не влияли.

– Вот ведь, – оказавшись рядом с рыцарем, который по-прежнему не подавал признаков жизни, я призадумалась.

Бред или нет, но делать что-то надо. Не сидеть же мне здесь… сколько? Пока не очнется? Или и вовсе не отойдет в мир иной? Второй вариант устраивал несколько меньше, а нынешнее положение дел в принципе не устраивало.

И как быть?

Я поднялась.

Огляделась, отмечая, что комната будет чуть больше, чем показалась в начале. И полна она самых разных вещей, одна другой страньше. Но главное, на дальней стене имелась дверь.

Такая себе суровая дверь с медною ручкой в виде драконьей головы.

А если так, то и за дверью что-то да было.

Что?

Я перевела взгляд на рыцаря и даже пнула кованую перчатку. Мертвый? Рука была теплой. А… я снова села и, пыхтя от натуги, перчатку стянула. Под нею обнаружилась рука, к счастью, вполне себе настоящая. Широкая такая. С короткими пальцами и аккуратными ногтями.

Ладонь переходила в запястье, а на запястье прощупывался пульс.

– Уже хорошо, – проворчала я, почти даже обрадовавшись. – Еще бы тебя разбудить как-нибудь…

Я задумалась, правда ненадолго. Какие у меня, собственно говоря, варианты?

– Ты это, – сказала я, пытаясь ухватиться за запястье, напрочь лишенное аристократического изящества. – Извини, если что…

Я поднялась и потянула руку.

Рыцарь не шелохнулся.

– Твою ж… если это все-таки Севка, убью засранца.

Я выдохнула. И дернула тело на себя.

Раздался скрежет, и рыцарь-таки сдвинулся.

– Надеюсь, руку тебе не оторву… – я выдохнула и смахнула со лба пот. – Но если что, то сам виноват. Тяжелый, зар-р-раза…

– …руку… оторву… – донеслось откуда-то издалека. Обещание прозвучало ласково, почти нежно, и Ричард осознал, что задуманное получилось.

Только как-то не так.

Неправильно.

Его дернули и… потащили?

Его? Куда? В круг.

В защитный, мать его, круг, который должен был бы удержать демона. Он и удерживал. И демона, и самого Ричарда, которого этот демон тянул, пыхтя и возмущаясь. Ричард хотел было дернуться, но вовремя осознал, что оружия при нем нет.

А одолеть демона голыми руками…

Оставалось надеяться, что собственная его смерть будет быстрой и безболезненной.

– Вот так, – сказал демон.

Демоница.

Голос был женским, с легкою приятною хрипотцой, от которой по спине побежали мурашки. И еще от ужаса, ибо если демоны отличались силой, то демоницы были известны в первую очередь коварством и величайшей жестокостью.

Надежда на безболезненную смерть истаяла.

Меж тем демоница оставила его.

Обошла.

Ричард слышал, как она ступает, очень осторожно, почему-то пришаркивая, будто… ранена? Нет, раненая демоница сожрала бы его, пытаясь восстановить целостность физического вместилища. Эта же… эта поправила руки, сложив их зачем-то на груди.

И ноги.

Постучала по нагрудным пластинам. Теперь походный доспех вспоминался с глухою тоской.

– Эй, – демоница переступила через Ричарда, чтобы усесться ему на живот. – Ты там как вообще?

Ричард прикусил язык.

Авось, мертвого жрать не станет. Правда, как долго ему удастся притворяться?

– Понятно, – сказала демоница, вздохнув. – Тоже контуженный.

Пальцы её ощупывали доспех, явно пытаясь найти слабое место. Драть будет? Ричарду случалось бывать в Рах-Каешь, где еще сохранились следы ярости Младшей Дочери Гха.

Почему она просто не вскроет металл?

За шлем подергали.

Затем под подбородок нырнули пальцы, и Ричард понял, что его игра раскрыта. Пальцы зацепились за ремешки, подергали их и демоница сказала, как почудилось, обиженно:

– Да кто ж так завязывает! На бантик надо!

Чтоб жрать было проще?

Хотя, конечно, в чем-то она права. Ремешки Линг завязывал на совесть, так, что только он и мог их развязать.

Демоница вздохнула и села.