Она любила дождь. Его ритмичный звук дарил ей необычайное спокойствие. У многих дождливая погода вызывает тоску, грусть и меланхолию. А у Гермионы всё было наоборот, для неё это было успокоение, равновесия и бесконечность. Она любила запах асфальта после дождя, запах зелени, омытой дождём, и этот серый цвет. Цвет чистой лужи на асфальте, серое небо, затянутое тучами, а дождь в тонком свете ночи вызывал у неё тихое спокойствие. Только сейчас для неё это был его цвет, цвет его глаз.

Она встала, отодвинула стул и подошла к окну, распахнув свои тяжёлые шторы. Она смотрела в окно.

Когда Гермиона только въезжала в этот дом, она влюблялась в него через его окна. Он ей и понравился этим: окна были большие, и это бесконечное пространство, уединение с природой, с городом. А ещё ей нравился свет, который приходил утром в эти большие окна, и ночь, что подкрадывалась точно также через эти большие окна.

Она всмотрелась вдаль, сквозь дождь, и казалось, что кто-то решил вылить всю воду, которая накопилась там, наверху. Дождь был стеной, и она видела только своё отражение, размытое дождём.

И где-то там она увидела высокую фигуру в плаще. Это был не простой прохожий, обычно в таких никто не ходит, и Гермиона понимала, что это Волшебник. И он смотрит прямо на её дом.

Сердце Гермионы начало свой бешеный ритм. Она не могла отвезти взгляда, и во рту мгновенно пересохло.

Она смотрела на своё отражение, на воду, которая сливалась с высоты, и эту размытую фигуру, которая стояла и не шевелилась. Дождь обходил ее стороной. Мужчина, а это был непременно мужчина, оставался сухим. Это был Волшебник, и Гермиона знала, как его зовут.

Она узнала бы его из тысячи человек. Даже вот так, за стеной дождя, она его узнала.

Она приложила лоб к холодному стеклу и закрыла глаза. Сначала очень сильно зажмурила, так, что ей стало больно, а потом темнота облегчила состояние, и немного успокоилась. Холод от стекла проник глубже, и ей стало хорошо. Также хорошо, как тогда, когда она прикасалась к нему, и его собственный холод проникал внутрь нее.

Дыхание начало выравниваться, сердечный стук становился ритмичнее. Она выдохнула, но всё ещё боялась посмотреть туда, и казалось, как только она посмотрит — он исчезнет, окажется просто Миражом.

В голове повторилось эта мысль: мираж, мираж, мираж, мираж.

Ну конечно, ей просто показалось.

Она прикоснулась своей ладони к стеклу и открыла глаза.

И они встретились взглядом. Глаза в глаза. Его серые, как дождь, как серое тёмное небо, как асфальт, глаза. И не было уже различия в этой тональности, оказалось, всё было едино.

Мелодия дождя успокаивала, но больше её успокаивало то, что он был рядом. Всего лишь стекло разделяет их, и она знала, что это последняя преграда. Её ладонь соприкоснулась со стеклом, также, как и его.

Гермиона снова прижалась лбом к стеклу, и он сделал точно так же. И холод, который проникал в её тело от стекла, резко превратился в тепло. Сначала это было небольшой толчок, а потом оно развернулось по всему телу.

И она знала, ей больше не будет холодно никогда.

========== Эпилог ==========

Когда приходит настоящая любовь — её невозможно разрушить, но потерять человека, которого ты любишь, можно даже в считанную секунду. Только вот потерять этого человека это не одно и тоже с тем, чтобы перестать любить. Так не бывает, и Гермиона это знала.

Любовь не пройдёт, и это будет страшной мукой, пытающей ежедневно.

Любовь к Гермионе Грейнджер пришла внезапно, и оттуда, откуда она её не ждала. Всё, что до этого она называла любовью было привязанностью, и бескорыстной любовью к людям. Ведь любовь не разделяется на половую принадлежность. Люди любят своих родителей, друзей, а такие, как Гермиона или та самая Эсмеральда, о которой она так часто в последнее время думала, любит людей всех, не разделяя на красивых и правильных, добрых и злых, просто любит, потому что по-другому не умеет.

Но она точно знала, что Малфой был прав. Любить мужчину — это совсем по-другому, и только любя вдвоём, одновременно, вместе — можно познать настоящее счастье. Ведь любовь для двоих. И сейчас, когда она лежала рядом, прижавшись к нему, она знала, что это так, именно так!

Она боялась прервать его сон, встать и нарушить его тихое молчание. Он спал красиво, безмятежно, а она боялась сомкнуть глаз и проспать эти часы.

Нет, она знала, что он никуда не уйдёт, и знала, что больше никуда его не отпустит. И даже если что-то будет не так…

Они непременно будут ссориться. Они обязательно будут ссориться и выяснять отношения. Ему будет что-то не нравится, а она обязательно будет противиться и делать так, как хочет, но также будет непременно уступать, потому что любит его. Она будет его учить, и он тоже будет её учить, потому что каждый из них привык жить так, как он умеет, но и уступать они друг другу будут, потому что любят друг друга.

Они волшебники, и это никогда не изменится, но он сделал шаг навстречу миру, в котором она родилась. Маглы для него теперь люди, а для неё это было важно. А ещё было важно то, что несмотря ни на что он остался Малфоем, но таким, каким он стал, каким сам себя создал, а не каким его видели родители.

Гермиона приняла его, и знала, что его принимает этот мир, и всё у них будет хорошо. Если нужно будет бороться против всех, она обязательно будет с ним рядом. Но больше никогда не позволит тьме вмешаться в их планы.

Она погладила его по плечу, кончиками пальцев прошлась по шее и дотронулась до мочки уха.

Малфой поморщился и перехватил её пальцы.

— Спи, Гермиона, просто спи. Я не исчезну.

Гермиона прижалась к нему ещё сильнее, насколько могла, и растворилась в нём.

Гермиона закрыла глаза и волна тепла, безмятежности и счастья накрыла её. В лёгкой дремоте она услышала:

— Я тебя люблю.

Эти тихие слова стали для неё колыбельной, которая унесла её в тёмный мир сна. Так она спала впервые: умиротворённо и счастливо, потому что всё, что ей было необходимо — было рядом.

Его тело с каждой секундой становилось теплее, холод покидал завоёванную территорию навсегда.

Гермиона Грейнджер победила холод, тьму, и вековые предрассудки.