— Она догадалась взять мои инструменты, — Лайя бережно выудила тубу с незаконченной картиной и карандаши.

— Хочешь завершить наш портрет? — Влад подошёл сзади, слегка оголяя плечо Бёрнелл и целуя кожу.

— Именно этим я и планирую заняться, осталось немного, — девушка развернула бумагу, расправляя её на столе.

Влад отодвинул перед Лайей стул, помогая сесть, сам опустился рядом.

— Странное чувство, да? — Лайя достала карандаш и маленький ножичек, чиркнув им по дереву.

— Какое? — Дракула одной рукой перехватил ступни девушки, закинув к себе на бедра, и стянул туфли.

— Как будто это просто вечер у друзей и завтра не будет крови, страха и боли, — взмах ножа, тонкий деревянный срез упал на поверхность стола.

— Завтра будет завтра, любовь моя, — пальцы вампира ласково прошлись по щиколотке, сместились к напряжённым икрам. Лайя издала полустон-полувздох. — А сегодняшнюю ночь мы украдём для себя.

Горячие ладони скользнули дальше, перешли на бедра. Касания перестали быть столь невинными. Влад приподнялся, продолжая поглаживать кожу девушки, задирая платье вверх.

Карандаш был отложен в сторону, картина сдвинута на противоположный край. Лайя развернулась всем корпусом к мужчине, наклоняясь к его лицу.

— Я скучала, — запинается, нет таких слов, чтобы рассказать об этом, — не могу без тебя, не хочу без тебя.

— Я тебя слышал, постоянно, — поцеловал кончик носа, щеки, губы, — ты звала меня.

— Худшая ночь в моей жизни, — целует в ответ лицо, шею, плечи, всё, до чего может дотянуться.

Мало. Поцелуев мало, объятий мало, секса мало. Как будто не придумали ещё ту форму близости, что могла бы их насытить. Обнимают так беспорядочно, пытаясь почувствовать, одновременно дать ощутить себе и друг другу каждый миллиметр.

— Зато были и лучшие, — вжимает в себя, почти до боли, — лучшие ночи и лучшие утра.

Были. Определённо были. Их украденные у времени утра и вечера. Бёрнелл прикрыла глаза — воспоминание накрыло, перетекая и смешиваясь с настоящими ощущениями, усиливая их в миллион раз.

Лайя лежала на боку, ловя остатки уходящего сна. За спиной что-то замурчало, фыркнуло и потянуло одеяло на себя. По бедру пробежался утренний холодок и девушка поспешила прижаться ближе к лежащему сзади вампиру.

— Лайя, я вообще-то собирался вставать, — буркнул Влад куда-то в шею.

— Ну так вставай, в чем проблема? — сладко пропела девушка, откидываясь головой назад и чмокнув кончик носа вампира.

— В том, что ты голая, а твои ягодицы прижимаются прямо ко мне, — Лайя предательски выгнулась в пояснице, подыгрывая, — и ты, кажется, не собираешься менять тактику.

— Абсолютно точно не собираюсь, — ладошка скользнула в волосы мужчины, притягивая ближе для поцелуя.

Ягодицы Бёрнелл резко уперлись в низ живота мужчины, давая той полностью ощутить его возбуждение.

— Мой дорогой, любимый, — каждое слово сопровождалось соблазнительным движением бёдер, к которым теперь подключилась ладошка, заведенная за спину, — я не хочу сейчас обсуждать тактики и твои планы на это утро.

Пальцы Лайи скользнули вверх-вниз, дразня, на грани.

— А чего же ты хочешь, любовь моя? — опять этот дьявольски-бархатный, низкий голос с хрипотцой, от которого хочется сильнее сжать бедра.

— Я хочу, — Лайя убрала руку, разворачиваясь к мужчине лицом, — сначала долго и нежно ласкать тебя языком.

В глотке мгновенно пересохло. Она видела, как изменился его взгляд всего за долю секунды.

— А потом? — голос ещё ниже, температура между двумя выше.

— А потом, — Лайя сладко закусила губу, перемахивая и усаживаясь на мужчину сверху, — а потом я хочу, чтобы ты взял меня на каждой поверхности этой чёртовой комнаты.

Су-у-ука… Это не женщина, это Демон во плоти, она читает мысли и предвосхищает желания. Нет, она и есть желание. Его единственное, самое сильное желание.

Лайя, целуя и покусывая торс мужчины, спускается к самому низу живота. Чертовка наблюдает. Наблюдает, как напрягаются мышцы, превращая и без того желанное тело в источник самых грязных фантазий; как растекаются дорожки тёмных вен, поддавшись похоти и томительному ожиданию. Наблюдает и жадно облизывает губы.

А он рычит. Как раненный зверь, её зверь. Рычит от одного лишь касания горячего языка к давно ждущей её плоти. Первого касания, но не единственного.

Сука, твою мать! Как же, черт возьми, хорошо…

Лайя плотно обхватывает его губами, заглядывая прямо в налившиеся кровью глаза. Как он любит. Как она любит. Смотреть, как огромный, сильный зверь становится ручным, пусть и всего на несколько минут.

Её попытка взять всё под свой контроль быстро подавлена — ладонь мужчины ложится на затылок, грубо собирая волосы в кулак. Она стонет, ей нравится, когда он такой. В отместку движется резче, сильнее сжимая губами и рукой, второй — путешествует по собственному телу. Запрещённый приём.

Она сжимает соблазнительную грудь, а не он. Она спускается по плоскому животу, а не он. Она ласкает себя пальцами, доводя до исступления, а не он. Она шепчет, но не его имя. Пытка, плен, капкан, соблазн и казнь. Ревнует даже к её собственным рукам.

— Моя очередь, — яростный рык.

Одергивает за волосы вверх и быстро меняет позиции — теперь она на животе, а он сверху, вжимает своим корпусом в кровать. Берет её сзади, жадно, грязно, не давая ни секунды привыкнуть или сориентироваться. Её мир переворачивается на 180, делает кульбит и возвращается обратно.

Кому молиться? Дьявол уже здесь, а Бог давно их проклял.

Задыхается, когда его рука перехватывает под грудью, заставляя приподняться, а вторая нагло ласкает внизу живота. Влад двигается жёстко, рвано, но каждое грубое движение бедрами сзади — отдаётся слабым отзвуком нежных пальцев спереди. Игра на контрасте, без правил и права выхода.

Она поддаётся ему, плавится в его руках, становится нежной, игривой, как кошка, и снова сводит с ума этой переменой. Подаётся бёдрами ему навстречу, делая движения чувственнее, глубже, ярче. Жадно хватает мягкими губами его кожу на шее, проводит языком, заводя ещё сильнее, когда казалось, сильнее уже некуда. Её острые коготки впиваются в простыни, когда он начинает вколачиваться в нечеловеческом темпе — дорогая ткань трещит, но слышны лишь стоны. Громкие. Парные. Слышать, как глухо стонет любимый мужчина — особое наслаждение.

— Влад, пожалуйста, ещё, — она в бреду, не понимает, что несёт и о чем просит. Знает только одно — мало.

Зато понимает он. Чувствует тот же пожар внутри, что почти невозможно погасить, даже спустя сотню попыток. Знает, что всякий раз хочется сильнее, глубже, нежнее, жестче, ярче. Это их наркотик, обоюдная зависимость, только для двоих.

Влад аккуратно переворачивает её на спину, закидывая стройную женскую ногу себе на плечо. Су-у-ука, как же хорошо… Проводит пальцами от щиколотки вверх, так ласково и трепетно, что девушка едва не задыхается. Когда на смену пальцам приходят губы, Лайя просто откидывается назад, полностью растворяясь в ощущениях.

Он имеет её, медленно, чувственно, глубоко. Кажется, его руки и губы буквально везде — на бедрах, между грудей, за ушком, на животе. От наслаждения кружится голова, снося сознание напрочь.

Но он опять хочет ещё, хочет чувствовать её вкус, и главное — чтобы она видела каждое мгновение их секса. Смотрела на их сплетенные тела, украшенные блестящими каплями пота, видела, как напрягаются под его кожей мышцы, любовалась тем, как вздымается собственная грудь, пытаясь вобрать в себя воздух.

Влад подхватывает её под бедра, не отрываясь и не разрывая поцелуя, и усаживает на стол. Сзади них огромное зеркало, открывающее вид на упивающуюся друг другом пару.

— Смотри, как ты прекрасна, — вампир, наконец, перестаёт терзать её губы и спускается к груди. Резкий вскрик — зубы мужчины грубо ухватили сосок, оттягивая, и тут же — стон, когда язык ласково прошелся вокруг.

— Чёрт возьми, Влад!

Мгновения без него внутри — Ад. Злится, грубо притягивая мужчину за волосы к лицу, но тот убирает её руку.