Желудок кувыркнулся ощутимее, тошнота всколыхнулась с новой силой, явно в попытке выдавить из наемника злоебучий отвратительный кусок пиццы, который ему пришлось, натянув счастливое выражение на рожу, запихнуть в себя по дороге, чтобы не палиться перед рокербоем. Кироши вспыхнули голубыми царапающими помехами, в голове раздался громкий щелчок и мир снова как-то странно соскользнул, рождая чувство ирреальности. Резко и неприятно пахнуло паленым, и Ви даже заозирался в поисках источника запаха. Вроде бы, вонять было нечему. В башку толкнулось нехорошее неоформившееся подозрение, впрочем, быстро смытое плавными усыпляющими покачиваниями внезапно на миг ставшего напоминать мультфильм окружения.

Несколько раз напоследок глубоко вдохнув прохладный влажный уличный воздух, соло шагнул в лифт и хлопнул ладонью по сенсорной панели с надписью «Ресторан «Угли». Двери сомкнулись и кабина плавно рванулась вверх. Навстречу, блять, приключениям. Пан или пропал.

- Дерьмище, – рассыпавшись все в тех же глючных обваливающихся пикселях, теперь дополненный непроходящим резким дергающим цифровым шумом, Джонни проявился в пятне неяркого света потолочной лампы. Жесткие губы были сжаты все в ту же прямую линию, широкие плечи напряжены, брови нахмурены, переносицу начинала пересекать знакомая морщинка, свидетельствующая об испытываемом омерзении, темные глаза сузились. – Это плохо кончится, говорю тебе. Эта фарфоровая сука точно нас подставит…

Очень своевременное заключение и ценная ремарка, надо отметить. Как будто бы оба они не знали этого, когда отправлялись на встречу. Но вариантов у них, стоило помнить, было не то, чтобы сотнями. По сути, план А был один: выудить из арасачьей дочери нужную информацию. Был еще, конечно, план Б, но он такой тоже всегда один на все времена: если все пойдет по пизде, уйти живыми.

- Знаю, Джонни, – стараясь дышать и терпеть в попытке перебороть нарастающую пульсирующую головную боль, источник которой, сука, ритмично вбивал удар за ударом где-то за правым ухом, Ви, прищурившись от медленно становящегося мучительным света, взглянул на рокера. Мир продолжал накреняться, то странное и напряженное до предела между ними, что ощущалось раньше нитью, струной, теперь казалось толстым канатом. И через эту прочную связь – не перекроешь, не отключишь, не спрячешься – на наемника наваливалась давящая смесь эмоций, владевших Сильверхендом. И Ви задыхался от этого колючего обжигающего клубка, утыканного острейшими лезвиями. Он не хотел тут быть. Он был обязан закончить начатое. Он был, блять, на войне. Долг, ярость, унизительная необходимость переговоров с врагом, стыд, страх – не за себя, за другого. И выламывающая кости, сдирающая наживо шкуру обязанность держаться. А где-то далеко, на самой грани слышался гудящий звук удаляющегося панцера. Пока удаляющегося. – Я буду осторожен.

- Ну да, – насмешливо протянул рокербой, воззрившись на Ви исподлобья с сомнением, – это никогда не поздно. В общем, чуть что – сразу сваливаем.

И соло сам бы радостно прямо сейчас развернулся от порога и ушел бы домой доживать оставшийся ему жалкий срок, если бы не обещал Джонни разъебать Микоши в лоскуты. Так, чтобы места мокрого не осталось. По кирпичику. В пыль ебаную. Но для того, чтобы быть охуенным разъебатором и нестись счастливо что-либо уничтожать, неплохо бы для начала получить координаты. Чтобы нечаянно не наебнуть детский сад или дом престарелых. И полгорода в придачу, ага.

В общем, Ви собирался сваливать только при крайней необходимости.

Двери лифта разъехались и наемник заимел возможность мимолетно порадоваться модному контрасту: тут телохранители были в белых блестящих костюмчиках. Ничуть от этого не менее отвратительных, чем те черные, внизу. Градация у них что ли по цвету одежки, в зависимости от приближенности к драгоценному телу? Гребаный пиздец.

- Ханако-сама ожидает вас, – доложился молочно-белый братец все с той же профессиональной алеющей оптикой, а Ви, проталкиваясь через лес голубых помех на Кироши, коротко внутренне хохотнул от мысли, что и ботинки опездолам для полноты образа могли бы подобрать в цвет, а не напяливать черную классику.

Огромный зал с высоченным, теряющимся во мраке потолком был окутан мягким тусклым светом. В панорамные, от пола до потолка, окна ломился, разбиваясь на острые осколки, дождь. В и так мучительно пылающий мозг вгрызались звуки какой-то классики, исполняемой на рояле что ли… Ебучая пицца снова задорно исполнила джигу где-то в пищеводе. И соло был с ней согласен – музыка ему тоже пиздецки не нравилась.

- Она всех выгнала. Херово, – рокер прошел по мраморному полу холла – четко отстучали каблуки казаков по камню – и остановился на самой границе зоны ресторана, не переступая широкой обозначенной линии. Сиял пронзительно вертикальными резкими линиями на фоне прозрачных стекол, исчерченных крупными каплями.

Ви вновь в голову толкнулась ночная мысль о том, насколько Сильверхенд уместен, куда ни занеси его нелегкая судьба. Так вот, именно тут, посреди дорогущей мебели, позолоченной посуды, черного с прожилками мрамора и выебистого антуража он полыхал еще сильнее, чем обычно. Поза его была напряженной на грани, на лице рисовались ярость, недоверие и презрение – и он был на голову выше всех этих выебонов: искренний, стильный в своей простоте, горящий правдой и свободой. Даже будучи мертвым. Природа и животная дикость посреди стреноженного и загнанного в рамки пространства.

И от этого невыносимого несоответствия наемника внезапно затопила оглушающая всепоглощающая ненависть: к окружению; к присутствующим в зале чудовищам, давно привыкшим изящно прогуливаться по трупам людей низших, блять, каст; к пустым, ничего не значащим понтам; к сучьей сложившейся системе; к ненасытной алчности. Они окончательно охуели в своей погоне за властью и эдди! Мели в свои жадные пасти все, до чего могли достать. Подтянули под себя материальные блага и взялись теперь за человеческие души, утонченно и выебисто небрежно утирая губы шелковым платочком после каждого с наслаждением поглощенного рваного, истекающего кровью куска. Ебаные блядские монстры!

Бешенство накрывало грубыми рывками, стискивало горло до невозможности дышать, ослепительно взрывалось в голове, отсвечивая белизной под веками.

Ви хотелось орать. Ви хотелось выдернуть чеку и катнуть гранату к изящным ногам женщины в белом, задумчиво и небрежно играющей на рояле; чтобы ее разметало в кровавый фарш – импланты, блять, в одну сторону, туфли в другую. Ви хотелось достать Малориан, крутануть финт и снести мерцающие алым головы молочно-белым близнецам-телохранителям – так, чтобы от дыр в их мозгах сохранились только тоненькие окантовки черепов по краям. Ви хотелось выебать их в самое нутро, оставить незаживаемую смертельную рану, уничтожить без остатка. Смести с лица земли!

Прекратить это ебаное безумие, сука, блять!

Блять! Блять!! Блять!!!

Пиздец!..

В голове вновь громко щелкнуло, окатило резким запахом паленого, и соло словно выкинуло из пылающего, раскаленного до предела здания на свежий воздух. Жадно и судорожно он глотнул кислорода в измученные легкие – оказалось, что какое-то время и не дышал вовсе.

Это был не он… Это был рокербой. Джонни выворачивало наизнанку, выкручивало в безумии, он горел от ярости и горечи и ничего не мог с собой поделать. И вся эта кипящая лава изливалась беспощадно прямиком в сознание Ви, распарывая на части от сумасшествия и гнева.

С трудом продираясь, будто сквозь острые ранящие обломки, через транслирующиеся чувства и мысли, наемник моргнул с усилием, стараясь отделить себя от рокера.

Терпим. Дышим. Терпим.

Микоши. Информация. Деловой тон. Последняя надежда. Отыгрыш роли.

Продолжала изматывающе вбиваться в больной мозг клавишная лживо-спокойная классика, тяжело наваливался густой цветочный аромат, путаясь с запахом жженого пластика, усугубляя тошноту. Поразительно, вроде жральня, а едой и не пахнет вовсе. Серьезно, лучше бы тащило дешевыми буррито, чем эта изысканная отвратительная хуйня.