Отполз унизительно на четвереньках на казавшееся безопасным расстояние, пачкая светлые джинсы, перевернулся и упал обессиленно на задницу, с тревогой глядя на оставшуюся в стороне Javelina. Надежная и уютная ранее тачка теперь ощущалась опасным монстром на обочине, готовым втянуть его внутрь, сжать теснотой салона, перемолоть в кровавый фарш. И соло был почему-то твердо уверен в том, что останься он внутри еще на несколько секунд, – выбрался бы он оттуда уже совсем другим чумбой. Возможно, бесповоротно пожранным киберпсихозом.
Вытянув дрожащими пальцами из пачки сигарету, Ви зажал ее судорожно кривящимися губами и прикурил, поднимаясь на слабо державшие его ноги, покачиваясь. Хотелось успокоиться, ощутив знакомый вкус и аромат, но… Наемник ухватил пальцами сигарету и уставился на нее озадаченно и непонимающе. Табак не имел ни вкуса, ни запаха. Дым продирал по сорванной поврежденной глотке как наждак, но не приносил с собой ничего сверх того. Ви снова затянулся в полную силу легких, даже закашлялся, но результата это не дало. Ни привычной горечи на языке, ни едкой вони в носу.
Солнце нагревало модно стриженную макушку, темную ткань футболки, выбивало влагу на коже. Соло стоял на безопасном от Javelina расстоянии и охуевал от внезапных новостей. Проведенные полевые опыты привели к тому же итогу: жвачка, извлеченная из кармана, была так же стерильна, как и сигарета. Ни туалетная вода, ни дезодорант на теле не пахли, как и его собственный пот. Мир его восприятия потерял две шестых, но Ви точно помнил, что буквально несколько минут назад, когда… ох, блять-блять-блять… когда Сильверхенд был с ним рядом, он чувствовал эту срабатывающую для него теперь как триггер смесь пороха, пота, кожи, металла и табака. Одно воспоминание об этом чуть не сбило снова наемника с ног, перекрутило все внутренности до спазмов. Не сдержавшись, Ви зажмурился и протяжно громко застонал в голос, словно раненое насмерть животное.
Нет, он не вернется к тачке. Ни за что, блять. Он уйдет в Пустоши пешком и там обнулится нахуй от жажды или Ржавых стилетов.
Было бы забавно, конечно, но данное им слово не позволяло ему и этого. Согнувшись, соло уперся ладонями в колени и внезапно рассмеялся от души, качая головой. Рокербой чудно и мастерски поймал его в ловушку. Смешно подумать: древний, как профессия проститутки, прием – ухватить мужика за язык, когда держишь его за яйца. Чем выше цели, тем более низкие средства используются в их достижении. Это настолько в духе Джонни! Ви расхохотался еще сильнее – до слез. Задыхался от смеха, держась за побаливающий левый бок. Все просто, сказал рокер: Сильверхенд уходит, Ви живет и бережет свою жизнь. Похуй, как там наемник все это устроит, частности рокербоя никогда не ебали. Главное, блять, замысел! Идея! Новый приступ смеха согнул Ви, заставив опуститься на нагретый солнцем камень, торчащий из песка, и отдышаться.
Терпим. Терпим. Дышим.
Обычно срабатывавшая мантра пробуксовывала. Воздух входил в легкие какими-то непривычными судорожными толчками – Ви приходилось от души стараться, чтобы пропихнуть каждую порцию себе в горло. Джонни требовал от него жить, а это значило глотать кислород. И соло, блять, дышал! Если бы рокер сейчас не валялся где-то на задворках их сознания, подло и коварно без предупреждения нокаутированным любящим его больше жизни человеком, он бы наемником, безусловно, гордился.
Дышим. Дышим. Терпим.
Раздирающее на части одиночество, фатальная неполноценность, разорванность на части накрыли Ви, когда он еще безумно ухмылялся куда-то в горизонт, исходящий маревом раскаленного воздуха. Улыбка переплавилась в гримасу боли. Находиться, существовать без Сильверхенда было, без преувеличения, кошмарно. Серьезно, впечатления от приема блокаторов, испытываемые раньше, не шли ни в какое сравнение с тем, что диким зверем терзало наемника сейчас, перемалывая внутренности, делая кожу необъяснимо бесчувственной, – хоть доставай верный нож, и убедись, что и осязание не потерялось где-то вместе с запахами и вкусами, – забирая у окружения краски, заставляя мир дурнотно кружиться, вызывая отвратительную тошноту. Ви не ощущал себя живым. Так, одиноко валяющаяся в песках бесполезная, поврежденная часть когда-то бывшего нужным и правильным целого. Если подходить к вопросу тщательно и объективно – он и был мертв. Как и рокербой. Парадоксально во всех смыслах, но вместе они были едины.
Одиночество оглушило повторно, и он поежился от продравшего по позвоночнику на слепящем солнечном свету озноба, от которого волоски на руках встали дыбом. И если раньше соло пугала собственная машина, то теперь и залитые бесконечным ярким светом песчаные просторы показались кошмарно пустынными, словно в мире больше не существовало никого, кроме него самого.
Ох, Джонни, Джонни… Блять…
Именно для этих целей, для прожевывания этих мыслей и эмоций Ви и оглушил лучшего друга и по совместительству любимого человека блокаторами. Но сейчас понимал, что еще не время, он не готов. Нет, нет… Ему плохо и одиноко, ему, блять, страшно и жалко себя. С чего он, сука, решил, что сможет через это пройти? Он что, киборг какой-нибудь? Комиксовый безупречный герой? Он всего лишь тупой еблан двадцати пяти лет от роду, неопытный и глупый уличный пацан.
Ему нужно к Альдекальдо. Там он не будет один. Там есть друзья.
До лагеря всего десяток километров. Без тачки, но с его хромом – не проблема.
Солнце садилось, когда наемник пересек границу лагеря кочевников. Зашел тихо, не привлекая внимания, лишь махнул знакомым часовым, не имея уже никакого желания ни с кем разговаривать. Десятикилометровый путь под палящим солнцем по пустошам вытянул из него всю человечность.
Горел на площадке в центре общий костер, бросая почти бесцветные блики на палатки, на знакомые лица, на грузовики клана. Бегали дети и слышался людской гомон. Но на Ви неумолимо наваливалась тень, сплетавшаяся из вины, горя, боли и стыда.
Он обошел кочевников, собравшихся у пламени, стороной, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, и нырнул в палатку Панам.
- Ви, ну ты пиздец!.. – кочевница сидела на корточках у зеркала, когда небритое осунувшееся лицо Ви появилось в отражении, явно ее напугав. И, конечно же, разозлив. Панам поднялась на ноги и окинула его взглядом: грязные джинсы, мокрая от пота футболка, осунувшаяся рожа смертельно больного человека, серо-зеленые тусклые глаза сумасшедшего. По выражению ее лица соло прочитал, что на миг показался ей живым мертвецом из глупых сказок. Во взгляде кочевницы на пару секунд промелькнул неподдельный ужас. Панам потянулась к его щеке ладонью, но Ви уклонился, приваливаясь плечом к опоре палатки.
- Не нужно. Не спрашивай, – голос вырывался из глотки наемника непривычным хрипом. Он упорно шел сюда, чтобы не быть одному, но теперь ему было невыносимо находиться и среди людей. Он вообще не мог воткнуть себя в этот мир. – Есть что-нибудь крепкое?
- Ну само собой, ебаный ты путешественник, – нахмурившись, Панам зло вытянула из коробки под кроватью виски и собралась было уже раздраженно плеснуть в стакан, когда Ви мягко забрал из ее рук бутылку. – Есть еще что сказать, кроме как попрошайничать бухло, вывалившись, как зомби, пешком из пустошей? Объяснения? Новости для сестры?
- Не сейчас. Мне нужно идти, – наклонившись, соло нежно коснулся пересохшими обветренными губами лба кочевницы и отступил назад. – Спасибо, Панам. Я позвоню. Потом.
Виски тоже не имело вкуса. Словно вода. Хуже воды, потому что раньше даже вода имела свой узнаваемый химический привкус.
Ви шел и шел вперед, уходя все дальше в Пустоши, куда-то в сторону высоченных ограждений, замыкающих границы пригорода. Над ним разгоралось отдающее ядовитой тусклой зеленью ночное небо. Через смог пробивался размытый диск луны.
Сработал выставленный на время сигнал – наемник отстраненно закинул в рот очередную порцию блокаторов негнущимися пальцами.
Сознание его плыло. Периодами он впадал в состояние, близкое к кататонии, моментами мыслил ясно, а иногда его накрывала лавина эмоций, бравших за горло, мешавших дышать – и он ощущал себя по-настоящему умирающим.
