- Ты, блять, безнадежен и ебанут без меры, Сильверхенд! – откидываясь на спинку дивана, Бестия резко поднимает ладони, открещиваясь от него. Прикинула моментально, умница: ей надо укреплять позиции, срочно и чутко приспосабливаться к изменившейся расстановке сил, заключать новые союзы, продумывать стратегию и тактику выживания и роста. Джонни ей тут под боком со своими заебами нахуй не сдался. Выгоднее его услать хотя бы на время, само собой.

- Всегда был таким, милая. За это ты меня и любишь, – широко, криво и оглушительно очаровательно лыбится Джонни, смягчая недавнее категоричное давление. Почти с нежностью вспоминает, какой она была: дикой, бешеной, нетерпимой. С возрастом Бестия сильно изменилась: пообтесалась, приобрела вальяжность и властность. Но сейчас, в своей звенящей злости она почти та же, что пятьдесят лет назад, не тронутая всеми этими блядскими игрищами: искренняя, обжигающая, ураган неистовых эмоций. Хороша в обеих ипостасях. Опасна. Но до сих пор ясна и понятна ему. Словно и не прошло этого ебанутого срока, который он пропустил, будто во сне, оставшись тем же, что и был. Вывалился из чистилища, блять. Джонни позволяет себе полюбоваться ее чертами.

- Иди ты нахуй, Джонни, – выдыхает Бестия сердито и знакомо машет рукой. Сколько раз он видел этот жест смирения, говорящий о том, насколько он ее заебал своим безумием и упертостью. – Уебывай из Найт-Сити, будет тебе твой Хелльман. Хочешь снова обнулиться об Арасаку – флаг тебе в руки. Молись, чтобы нашелся еще один такой же впечатлительный мальчишка, чтобы подставиться вместо тебя.

- Ты лучше всех, Бестия. Как и всегда, – скалится обаятельно, стиснув зубы, чтобы не послать ее нахуй, Джонни. Ностальгия сразу переплавляется в еле контролируемый гнев, бросается жаром в лицо. В этот раз, как ни странно, просто поразительно и необъяснимо, хлестко брошенная язвительность почему-то достает его цепким укусом до самых печенок. Она, блять, заебала трепать имя пацана. Но он дышит, терпит и щерится – все по заветам Ви. Только почему-то нихуя не помогает. Пацана, правда, тоже не всегда выручало.

Знаешь че, Ви? Нахуй эти твои медитации, мантры и буддистские приблуды. Только бесит еще больше.

Качнув яростно головой, так, что серебристые волосы на миг падают на глаза, Бестия прерывает связь, а Джонни наконец-то перестает улыбаться, как блаженный ебанат, чувствуя, что сводит челюсти, тушит окурок в переполненной пепельнице – тот почти обжигает ему пальцы. Тут же тянет новую сигарету из пачки и щелкает зажигалкой, задумчиво вперясь в потолок и покачивая носком казака.

Звонки и сообщения низвергаются потоком – Мисти, мама Уэллс, Виктор, Джуди, Сол, честь-мундира-Уорд, черт знает кто еще. С силой смяв и с ненавистью отбросив опустевший пластиковый стакан из-под кофе в угол, Джонни вырубает доебывающие оповещения и на секунду сгибается, спрятав лицо в ладонях. Трет щетинистые колючие щеки, глядя в грязный пол, стараясь без всяких пизданутых медитаций просто глубоко дышать – дается нелегко. Эта гребаная лавина заставляет сердце сжаться, на момент Джонни осознает Ви сумасшедше, реалистично живым. На какую-то плывущую совершенно неадекватную секунду появляется даже знакомое побуждение окликнуть пацана в их общей башке, сказать, что тут его хотят неимоверно, затрахали уже, пусть перестанет ебланить и ответит.

Но Ви нет. Он один.

Блять. Хватит.

Первый этап прошел как по нотам, увенчался успехом. Джонни уверен, если бы он ничего не предложил Бестии, она послала бы его нахуй с огромным удовольствием, даже несмотря на старые грешки, историю с Атлантидой и его роль в освобождении ее изящной шеи от блядского шипованного смэшерного ошейника. Свой поводок он отстегнул от нее сам, когда готовился уйти за Заслон и подбивал долги. Теперь приходится работать с тем, что имеется по итогам.

Как бы Бестия ни выебывалась, но они снова связаны. Надо просто дать ей немного выдохнуть и прийти в себя.

Друзей и знакомых в дивном новом мире у Джонни не то, чтобы толпа. Да че уж там, ровнехонько можно подсчитать по двум свежепротезированным пальцам левой руки. Бестия и Керри – вот и все его связи.

В этом городе, если ты один – тебе пизда. Джонни когда-то так сказал Ви, и это самая что ни на есть правда.

Звонить Керри Джонни и хочется, блять, и колется. С одной стороны – Кер ему бывалый лучший друг. Пожалуй, он единственный, по кому Джонни даже скучал. С другой стороны – охренительные новости о том, что Керри, оказывается, исстрадался, мучаясь в его, сука, тени… Ну что за подростковый пиздец, серьезно? И в мыслях не было никогда соревноваться с идиотом или как-то задвигать его в угол… Их цели были абсолютно разными: Джонни посредством слов и музыки хотел наебнуть гнилой мировой порядок, заставить всех наконец-то очухаться от своего сладкого, блять, сна и посмотреть реальности в глаза, начать хотя бы немного шевелить мозгами; Керу же была важна музыка сама по себе, как самоцель, как самовыражение… Блять… Ну да, окей, наверное, стоило признать, что в рамках одной группы с такими глобальными идеями им было тесновато.

Но теперь-то делить им нечего, разве не так? Кер хапнул все свои охуительные необходимые ему вершины – звезда, блять, мировой величины, один в свете софитов, все ссутся от восторга и требуют автографов, а Джонни… Джонни в полной заднице. Пока. Ненадолго.

Он зло ухмыляется и набирает номер. Ничего, как-нибудь звезданутый чумба сдюжит новости. Уж на своих-то витках… Кер мужик, конечно, ебанутый, но стойкий.

- О, здаров, Ви! – голос Керри бодрый, довольный, энергичный. Звонку он явно рад, частит словами, как под неофеном, как с ним обычно и бывает, когда ему приятен собеседник. Весь прям искрит, разрывается, блять, от желания поделиться, вывалить все, что накипело. Ничуть не тяготится событиями последней встречи. Да и с хуя ли бы? Подкатил на адреналине, не выгорело, да и похуй, общаемся дальше. – Я тут как раз…

- Это я, Керри, – вкрадчиво и спокойно обрывает чумбу Джонни. К Керу по поводу поцелуя с Ви у него никаких счетов нет, не вина Керри, что пацан у Джонни траченый и с заебами. Забыли. Они забыли об этом происшествии. Он сам сказал об этом Ви.

- О как, бля… – озадачивается и даже как бы огорчается его чум. – Ну привет, Джонни.

- Гляжу, от радости прям воссиял, – язвительно ухмыляется Джонни. – Трогательно до слез.

- Слышь, мне дохлые друзья не каждый день звонят. Так уж, блять, повелось, что ежели кто обнулился, то лежит себе спокойно и не выебывается, – не остается в долгу Керри, щуря подведенные яркие голубые глаза. Трет переносицу так, словно у него башка болеть начинает. – Но тебя общепринятые правила никогда не касались, Джонни, ага.

- Эт точно. Я такой один, – соглашается Джонни. Предъява такая себе, потому что он не просил, чтобы его записывали на биочип энграммой, чтобы Ви пихал себе в разъем что ни попадя. Не вызывался убивать пацана, перекраивать мозг, занимать его место. Не по своей воле он вылез из ебаного чистилища. Но вышло так, как вышло. Пиздец.

- Ты че хотел-то? И когда Ви будет на связи? – забавно, но судя по интересу его старого чумбы, Ви и ему умудрился запасть в душу, хотя Керри, вечно окруженный тесной пестрой толпой знакомых, в выборе друзей требователен и осмотрителен. А тут, поглядите-ка…

Ох, блять, Ви…

Хватит.

- Не будет его на связи, – роняет Джонни, затягиваясь и сжимая челюсти, которые от постоянной нагрузки уже начинают ныть, серьезно. – Тут теперь только я.

- Че? – срываясь в глобальный ахуй, Кер распахивает темные ресницы и склоняется неверяще вперед. Переварить инфу разом не может, хмурится и качает головой. Не понимает. Джонни тоже до сих пор не понимает, ага. – Эт как, блять, так?

- Ушел за Заслон, – через силу Джонни сглатывает. Возвращается мигом в палящий пустынный жар, во рту пересыхает, на зубах скрипит песок, пот проявляется на висках. Все внутри сворачивается узлом и обваливается куда-то вниз. Думать об этом тяжело. Озвучивать – просто непередаваемый пиздец. Внезапно заходясь в бешенстве от этих эмоциональных скачков, Джонни зло и упрямо выдыхает, мстительно и почти с наслаждением убивая себя вновь. Реально, ощущения – как от выстрела в башку. – Оставил тело мне.