это «объективно»? Что Татьяна красивая в общепринятом понимании, или что именно
он считает её красивой? Для женщины это существенная разница! И по поводу
ответа оставалось только гадать. Однако подсознательно она надеялась всё же на
второй вариант.
— А ещё у тебя есть грудь, — выдал куда более неожиданную фразу Евгений,
заставляя партнершу засмеяться, — а это, кстати, редкость для фигуристок.
— Неужели это мне сейчас сказал мой именитый партнер Громов?
— Это сказал Громов-мужчина, а не Громов-партнер, — он снова улыбнулся своей
микро-улыбкой, едва различимой человеческому глазу.
— Передай ему при случае, что он симпатичен мне больше, чем вечно угрюмый
Громов-партнер, от которого не дождешься ничего приятного, — подыграла ему
Татьяна.
— Если не забуду.
К фигуристам подошел официант, и Татьяна снова опустила глаза в меню, решая заказать безалкогольный глинтвейн, чтобы согреться. В кафе было тепло, но на набережной бушевал привычный для таких мест ветер, и фигуристке казалось, что её уши до сих пор красные от холода. Пока Евгений читал на немецком название блюда из меню, озвучив официанту заказ, Татьяна ощутила вибрацию в кармане куртки, висевшей на вешалке за спиной. Она приподнялась, чтобы достать телефон и села обратно за стол, успевая заказать напиток. Когда официант ушел, Татьяна проверила телефон и нашла там новое сообщение от фигуриста-одиночника Дмитрия — «Спокойной ночи, Таня! Надеюсь, завтра увидимся за завтраком. И за обедом. И за ужином, разумеется. :)»
Спокойной ночь Алексеевой пока что становиться не собиралась, но ответить
было нужно. Внимание со стороны этого спортсмена, который был на три года
младше, сильно смущало. Но Татьяна старалась списать это на то, что Дмитрий,
как и она, новичок в сборной и, возможно, он полагал, что им нужно держаться
вместе именно по этому признаку.
Пока Татьяна набирала в ответ скромное «спокойной ночи)», Громов тактично молчал и выжидающе смотрел на партнершу. Алексеева
поймала себя на мысли о том, что Евгению не помешало бы иметь хоть немного
такого же рвения в общении с ней, как у Дмитрия. Впрочем, тогда это был бы
совсем другой Громов и неизвестно, понравилось бы ей это вообще.
— Почему ты пришла в парное катание? — будто прочитав мысли партнерши,
заинтересовался прошлым Евгений и задал этот вопрос сразу, как она отложила
телефон на стол. Татьяна не чувствовала большого доверия к новому партнеру, но
понимала, что стоит рассказать как есть. В голове начали всплывать картины из
юности и тот самый прокат, который изменил направление её карьеры в фигурном
катании…
Это было восемь лет назад. Татьяна сидела на трибуне «Мегаспорта» вместе с
другими юниорами, проживающими в Москве. Присутствовать на открытых прокатах в
начале нового сезона — большая честь для каждого из них. На льду сегодня
сильнейшие фигуристы страны представят свои новые программы, а за его пределами
— весь свет отечественного фигурного катания. Именитые спортсмены, тренеры,
комментаторы — все здесь, буквально на расстоянии нескольких шагов.
Татьяна настраивала себя, что должна сосредоточиться на происходящем и быть
здесь и сейчас, но как же сложно это было сделать…
Обычно ей нравилось смотреть на старших товарищей по льду, нравилась отточенность
их движений, идеальные выезды из прыжков, головокружительные поддержки спортивных
пар… Но текущий сезон начинался для неё как никогда плохо и было сложно не
думать об этом. Рядом сидела Ксения. Она с блеском в глазах смотрела на самую
сильную действующую одиночницу, которая выполняла каскад прыжков, а Татьяне
было сложно подавить в себе чувство зависти к подруге. Она отобралась в
юношескую сборную, к ней вчера приезжали родители, у неё всё хорошо. Её ждут
медали и слава. А сама Татьяна в сборную не попала и заняла только шестое место
среди одиночниц-соотечественниц. Она рассказала об этом маме по телефону, но
отец, услышав, вырвал сотовый из её рук и несколько минут кричал на дочь,
называя бездарной и грозясь забрать домой из Москвы. Впрочем, «бездарная» —
самое приятное из всех слов, что были адресованы им в адрес юной Тани. Она не
знала, чего боялась больше — вернуться домой и жить под одной крышей с тираном
или остаться без любимого дела. Без льда.
— Танька, смотри-и-и! — восторженно обратилась к ней Ксения, положив ладонь на
запястье подруги и сильно сжимая его. — Какая красивая пара!
Алексеева заставила себя отвлечься от мрачных мыслей и сосредоточиться на льду,
на котором показывали свою короткую программу парники. При взгляде на них
действительно получилось забыть о своих проблемах. Эти фигуристы будто были
созданы друг для друга. Они идеально выполняли дорожки шагов, предельно близко
исполняли вращения и потрясающе синхронно прыгали. Но Таню больше пленили
связки между элементами, в которых было много нежности и, возможно, даже любви.
Их эмоции во время проката не выглядели наигранно. Они тепло смотрели друг на
друга, идеально предугадывали движения партнера. Простые элементы в их
исполнении наполнялись особенной эстетикой, которую создавала химия между ними.
Партнерша всецело и так отчаянно доверяла себя партнеру, а он с поразительной
легкостью подкидывал её вверх, чтобы она исполнила тройной подкрут, а затем
безошибочно ловил. У Тани перехватило дыхание. После окончания проката партнер
обнял свою хрупкую партнершу, сильно прижимая к себе и тяжело дыша. Затем он
обхватил её лицо ладонями и благодарно поцеловал в лоб. Тане показалось, что
она никогда раньше не видела ничего более красивого на этой огромной ледовой
арене. Она несколько секунд сидела в оцепенении, забыв как дышать.
— Видела?! — визжала Ксения. — Видела?!
— Видела, — тихо выдохнула Таня, всё ещё смотря на лёд.
— Это потрясающе, правда?! — не унималась подруга. Все её эмоции были снаружи,
а эмоции Тани — глубоко внутри. Ей казалось, что вместе с этой парой она
оставила частицу себя на льду и больше не будет прежней. Она захотела поверить
в такую сказку, в которой есть забота, сила и красота. Захотела попробовать
довериться мужчине. Она больше не хотела бояться их, как это происходило в случае с отцом. Она хотела встать в пару.
— Таня? — напомнил о себе и своем вопросе Громов, вынуждая партнершу
моргнуть и вернуться в реальность из нахлынувших воспоминаний. Перед ней уже
стоял глинтвейн, а перед ним — большая тарелка с пастой.
— Всё хорошо? — чуть нахмурился Евгений, внимательнее всматриваясь в лицо.
Татьяна медленно кивнула, пододвинув к себе горячий напиток, и перевела
взгляд на окно, за которым, несмотря на поздний час, продолжали гулять люди, скупая
приятные безделушки на рождественской ярмарке.
— Может, ты ответишь на этот вопрос? Мне будет проще довериться, если ты
начнешь первым. Ты же партнер, вот и веди…
Татьяна попыталась улыбнуться, но вышло не очень. Она заметно нервничала,
до сих пор отказываясь поверить в происходящее.
— Я был довольно сильным одиночником, — начал он, удивив Татьяну тем, что
не стал спорить или язвить, — но в определенный момент этот спорт мне надоел. Я
перестал видеть в нем какую-либо цель и красоту. Я не считал и, если честно, до
сих пор не считаю, что мальчику идет на пользу катание в водолазке с блестками
вкупе с выражением скорби за весь мир на лице. Очень сложно мужчине-одиночнику
за всей этой мишурой оставаться действительно мужчиной. Не многие могут этим
похвастаться.
Татьяна согласно кивнула. Доля истины в словах Громова действительно
проскальзывала.
— И когда я сказал о своем намерении маме, она решила пойти мне навстречу.
