— Ты предал меня, Громов, — с разгорающейся злобой произнесла Алиса. — Ты разрушил всё, что мы строили годами.

— Это не так, — покачал головой фигурист, стараясь сохранять спокойствие. Он

твердил себе мысленно, что это его прежняя Алиса. Его друг. Просто случившееся

подорвало её дух, и нужно перетерпеть и быть мягче.

— Ты разрушил всё, разрушил! — твердила своё Калинина, продолжая сверлить

бывшего партнера взглядом, полным злобы.

— Алиса, Федерация не давала мне выбора, меня поставили перед фактом.

— Ты мог отказаться! Ты мог пропустить сезон! Ты мог не вставать в пару с этой…

— Калинина поморщилась, отводя взгляд в сторону и показывая всем своим видом

отвращение к конкурентке.

— Мы все заложники этой ситуации, — Громов изо всех сил пытался остаться

спокойным.

— Я здесь единственный заложник ситуации! — закричала Алиса, всплеснув руками,

а затем ударила ими же по подлокотникам инвалидного кресла.

Евгений поднялся, понимая, что разговор будет ещё тяжелее, чем он предполагал.

— Ну? Чего ты молчишь? — с кривой, ядовитой ухмылкой спросила Алиса, смотря на бывшего партнера заплаканными глазами. — Понимаешь, что я права?

Громов несколько секунд изучающе смотрел на Алису, всерьез начиная подозревать,

что его настоящая Алиса, его подруга, погибла в той аварии и перед ним сидит её

обезумевший двойник, не понимающий очевидных вещей. Спокойствие мужчины

начинало его оставлять.

— Хочешь поиграть в судью? — нахмурился он.

Его строгий, хорошо знакомый Калининой тон на несколько секунд отрезвил её.

— Хочешь разобраться, кто прав, а кто нет? — продолжил он. — Ты уверена?

Алиса поджала губы, переводя взгляд с Громова на свои бледные пальцы.

— Мы пахали с тобой весь прошлый олимпийский цикл, доказывая, что мы лучшие в стране, в Европе, в мире. Мы стали бронзовыми призерами прошлой Олимпиады, — голос Евгения леденел с каждым словом. — Затем мы отпахали ещё три года, доказывая, что готовы поехать за золотом на грядущую Олимпиаду. Верно, Алиса?

Она не отвечала и смотрела в одну точку, боясь даже пошевелиться.

— Верно, — ответил за неё Громов. — Три недели назад, когда тебе ночью

стрельнуло вернуться с дачи друзей, я умолял тебя, Калинина, я умолял и кричал

в трубку, чтобы ты дождалась утра. Было такое?

Алиса молчала. Громов всё больше распалялся, и с поднимавшейся бурей в его

груди все сильнее раздавался его голос, усиливаясь от стен комнатушки.

— Было, — кивнул себе он. — Так кто из нас предал наши труды ради сиюминутного

желания вернуться ночью?

Евгений замолчал, отойдя от Алисы и приложив руку ко лбу. Неожиданно для него самого груз вины, который он сам же взвалил на свои плечи, спал. Громов даже сделал глубокий вздох, будто раньше дышал в пол силы.

— Эта… Таня, — Громов показал пальцем куда-то в сторону, — она тебе не ровня. Мне приходится поднимать ее с низов, чтобы не похерить все, что мы с тобой заработали потом и кровью.

— С той сукой… Волченковой ты в пару не встал, — голос Калининой прерывался от

всхлипов и накатывавшей бессильной злобы, — а с этой… без вопросов!

Громов резко подался вперед, угрожающе ударив ладонями по подлокотникам кресла.

Его лицо и лицо Алисы оказались друг от друга в считанных сантиметрах.

— Не смей сравнивать их. — Голос Евгения был низок и холоден. Такой тон пугал даже рыжеволосую фигуристку, чей норов порой не мог укротить ни один сколь-нибудь строгий тренер.

—Что… с твоим лицом? — вдруг спросила Алиса, щурясь заплаканными глазами.

— Неудачная подкрутка, — объяснил Громов, отпрянув от Алисы и нахмурив брови. —

Поддержки ей трудно даются из-за страхов. Неудачный опыт. Тебя это миновало.

Фигуристы усмехнулись, синхронно опустив взгляд. Калинина вдруг поняла, что её партнер ни разу не подвел ее, и что сейчас он работает на их пару, пускай и с какой-то серой лошадкой. Решив, что для первого раза с них обоих хватит, Громов направился к двери, намереваясь уйти.

— Женя? — позвала его Алиса.

Громов остановился, но не обернулся.

— Пообещай мне кое-что.

Калинина едва заметно ухмыльнулась. Она знала, на что давит. Она знала, что

если Громов что-то пообещает, то обязательно выполнит.

— Что? — поинтересовался он, обернувшись к Алисе.

— Что ты будешь кататься со мной в следующем сезоне.

Брови Громова от такого поползли вверх. Во-первых, он и сам не знал, останется ли в спорте на следующий сезон, а во-вторых, такая ультимативность ему никогда не нравилась.

— Я не могу тебе такого пообещать. Как минимум потому, что никто не знает, восстановишься ли ты, — выкрутился он, хотя и понимал, что в его словах есть правда.

— Ты просто не хочешь брать на себя ответственность за меня, — посмотрела на него с презрением Алиса.

— Чего-чего, а вот ответственности я никогда не боялся. И ты знаешь это, как

никто другой.

Громов открыл дверь, ведущую в коридор и снова бросил короткий взгляд на

Калинину.

— Поправляйся скорее и береги себя.

***

Евгений вставил ключ в замочную скважину и на секунду замер. Затем, помедлив, открыл дверь. Квартира спортсмена была холодной, пустой и совсем не обжитой. Не было ни картин, ни цветов, ни каких-то безделушек. Ничего, что говорило бы о наличии хозяев. Да и зачем это в доме, который является ночлежкой на пару дней между очередными перелетами?

Громов бросил взгляд на настенные часы и понял, что Таня уже в Санкт-Петербурге, и нужно написать ей. Ничего остроумного в голову ему не лезло, поэтому мужчина решил обойтись простым «Приветик :) Как погода в Северной столице?»

Он прошел на небольшую кухню и, поставив чайник, устало сел за стол. Он

почувствовал, что… соскучился по новой партнерше. Она была светлой, по-девичьи

легкой, но при этом довольно неглупой. Евгений прикрыл лицо ладонями, надеясь,

что Татьяна ему просто симпатична как человек, особенно на фоне того, что Лена

и Алиса в последнее время изменились в плане общения с ним в худшую сторону.

«Приветик? Ты, кажется, не пьешь. С чего такие… нежности? :) Погода в моих краях стоит вполне типичная — слякоть, серость…» — ответила ему через несколько минут Алексеева.

Громов торопливо принялся набирать ответ, игнорируя свистящий на плите чайник.

«Это ещё совсем не нежности, плюша. ;) Слякоть не заставит тебя приехать

раньше?»

Губы Евгения растянулись в улыбке. Он и сам не заметил, как начал флиртовать с партнершей. И ему действительно хотелось, чтобы Таня приехала не завтра после обеда, а как можно раньше. Он пытался убедить себя, что хочет этого просто потому, что ему необходимы тренировки, которые помогли бы отвлечься от ситуации с Алисой.

«До нежностей такими темпами ты не доживешь. Ещё одно «плюша», и я умышленно перестану вовремя вытягивать руки на выходе из подкрутки. И нет, серость питерского неба я не променяю на серость твоего выражения лица, товарищ Громов…» — пришло в ответ от его партнерши.

Евгений, не выпуская телефона из рук, подошел к плите, убирая с неё закипевший

чайник.

«Ты смеешь мне угрожать, товарищ Плюша? Пожалуй, я так и запишу тебя в

контактах. Во сколько мне завтра встречать тебя?»

— Может, ты поговоришь со мной не отвлекаясь на телефон? — с теплой улыбкой обратилась к Татьяне мама, сидя напротив за кухонным столом.

— Прости, это… Громов, — устало вздохнула она, ничего не отвечая на его последнее сообщение. Было приятно, что он хотел помочь, но Таня не хотела, чтобы он узнал, где она собирается жить. Поэтому от его помощи придется отказаться. Несколькими минутами позже она отправила ему ответ — «Я доберусь сама. Уже нашла неплохое место. Спасибо за предложение.)»

***

Таня поежилась, стоя на площади трех вокзалов. Она хотела поправить шарф и плотнее закутать шею, но, как только отпустила ручку своего большого чемодана, тот сразу же упал на землю, а вместе с ним и спортивная сумка. Алексеева поспешила поднять вещи, мысленно отмечая, что помощь Громова была бы действительно кстати, но женская гордость — штука беспощадная. К самим женщинам в первую очередь.