Фигуристы выполнили всё то же самое ещё четыре раза, но сделали это всё ещё на большом расстоянии. Наконец, к большой радости Громова, Татьяна решилась сблизиться. Они снова встали максимально близко к стене, чтобы у них было как можно больше места для разбега, и начали движение, находясь на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Всё шло хорошо, но в момент прыжка Евгений увидел в зеркале, как Таня немного сбавила темп, в результате чего синхронность пропала, а ступня Громова пролетела в считанных сантиметрах от её лица. Партнеры приземлились на правую ногу и остановились.

Таня часто дышала, хотя сильных физических нагрузок сейчас не было, и Евгений понимал, что она испугалась. Он — тоже, но показывать этого не станет. Громов считал, что им обоим нужно радоваться, что дело было не на льду, иначе она могла бы получить травму от лезвия его конька.

— Почему ты замедлилась перед прыжком? Мы шли в одном темпе, а потом что? Хочешь остаться со шрамом на лице? — не сдержался он, желая разобрать ошибку.

— Не знаю, — выдохнула Таня, опуская глаза. — Я растерялась.

— Самой не смешно? — злился Евгений. — Ты не в детско-юношеской спортивной школе, ты в сборной!

— Ты мог бы просто поддержать меня, а не кричать, — повысила на него голос в ответ Алексеева.

От такого заявления у Громова пропали последние остатки спокойствия.

— Единственная поддержка, которую я могу тебе предложить — та, что является элементом парного катания, — сорвался он. — Если тебе нужен кто-то для того, чтобы слушать твои «я растерялась» — обратись к психологу.

Громов замолчал, видя, как Таня начала часто дышать, но уже не от испуга, а от

злости. И это ему нравилось. Пусть злость делает её сильнее. Танин главный враг

сейчас не Громов, как ей может показаться, а она сама.

— Поддержка в два оборота с хватом за талию, — неожиданно скомандовала она с каким-то фатализмом в глазах.

Да, эта поддержка второго уровня сложности, спорить Евгений не стал. Да, она

предельно простая. И да, её выполняют юниоры. Но в глубине души он был рад и

надеялся, что они доберутся и до поддержек пятого, наивысшего, уровня

сложности.

Таня повернулась к партнеру спиной и сделала глубокий вдох, собираясь с

мыслями. Евгений положил ладони на её тонкую талию и, к своему удивлению,

заметил, что его это немного волнует и… возбуждает? Громов чуть качнул головой,

предположив, что у него шалят нервы. Он поднял партнершу, и она стремительно

взмыла вверх, положив ладони на его руки. Громов отчетливо ощутил, как

напряглась каждая клеточка её тела. Дела ещё хуже, чем он предполагал. Если

Алексеевой так страшно делать подобные детские поддержки, то он даже не знал,

что будет на поддержках, в которых ей придется держаться на одной руке, а не

как сейчас, когда нагрузка, по факту, ложилась только на Громова.

Он чуть крепче сжал руки на её талии, делая шаги по залу и выполняя оборот вокруг себя, а затем поставил Таню на ноги.

В глазах партнерши он всё ещё видел страх и просто не понимал, почему она не

может с ним совладать. Ситуация с выбросом показывает, что её тело знает и помнит

технику выполнения элементов, и она может быть потрясающе сильной партнершей.

Если захочет.

— Попробуем разобрать дорожку шагов из программы, а затем параллельные

прыжки, — предложил он.

Партнеры закончили тренировку «на земле» в половине второго. Евгению она далась тяжело в эмоциональном плане. Раньше ему не встречались фигуристы, которые не знали бы, зачем они здесь, зачем они катаются. Но, глядя на Алексееву, понимал, что она именно тот человек, который на данном этапе карьеры не знает, для чего катается. И это сильно тормозит её прогресс.

Татьяна вышла из зала первой, и Громов видел, что она, мягко говоря, не в настроении. Он забрал пустую бутылку из-под воды и вышел следом.

— Зайдем в номера и переоденемся или пойдем на обед прямо так? — спросила Таня, всё ещё учащенно дыша.

С прыжками партнеры в последние полчаса тренировки потрудились изрядно. Громов

был доволен.

— Пойдем так, я ужасно голодный, — он демонстративно положил ладонь на свой живот, вновь вспоминая об отсутствии завтрака.

— А я, наверное, обойдусь только водой и на обед тоже, — с картинной досадой вздохнула Таня, с драматизмом запрокидывая голову.

«Усть-Зажопинский театральный кружок плачет по тебе, Алексеева!» — мысленно подметил Громов.

— Это с какой радости?

— Ну, — снова печально вздохнула Татьяна, — нам, плюшкам, не

стоит налегать на еду.

Евгений страдальчески вздохнул. Для его полного счастья к тараканам Алексеевой

необходимо было добавить эти типично женские загоны о лишнем весе.

— Не говори ерунды, — попытался сдержать себя в руках он. — Во-первых, я назвал тебя Плюшей, а не плюшкой.

— Да? — Таня, заметно осмелев в общении с именитым партнером, бросила на него укоризненный взгляд. — Может, мне ещё и спасибо тебе нужно за это сказать?

— Да. Плюша и плюшка — кардинально разные вещи. Стыдно не знать, — Громов едва заметно ухмыльнулся, замечая, как Алексеева обиженно надувает губы.

— Ничего-ничего, Евгений Алексеевич, — зловеще произнесла Таня, когда он придержал ей дверь в столовую, — я тоже придумаю тебе прозвище.

Пока партнеры стояли в очереди, Татьяна оставила Евгения на несколько секунд и

подошла ко всем, кто стоял перед ними. Громова это дико раздражало. Такие

проявления нарочитой вежливости ему не нравились. Лучше бы Таня сейчас думала о

короткой программе, а не о том, как у кого дела.

— Ксюша пригласила нас сесть к ней, — с широкой и, черт возьми, красивой, по мнению Евгения, улыбкой, произнесла Алексеева, вернувшись к нему.

Остаток очереди партнеры не разговаривали друг с другом. Татьяна отошла от

линии раздачи первой и села за стол со своей подругой. Громову хотелось побыть

одному, подумать о предстоящем, но нет… На горизонте появился Дима. Этот

наглый, по мнению Громова, рыжий юноша быстрее него занял место рядом с его

партнершей. И такое проявление интереса к Тане начинало напрягать.

«Да куда она тебе? Ты себя видел? Тебе в пару не то что женщину — табуретку жалко ставить — это будет ниже её достоинства!» — мысленно сокрушался Громов.

Он подошел к столу последним и сел напротив Татьяны. Она сразу зажалась, а вот

Ксения, наоборот, расцвела и улыбнулась Евгению максимально очаровательной

улыбкой и поинтересовалась как прошла их тренировка. Громову приходилось давать

ей максимально короткие ответы, надеясь, что Ксения поймет, как сильно голоден

Евгений, и оставит его в покое.

— Тебя не было на завтраке, — краем уха Громов услышал Дмитрия, который обратился к Тане. — У тебя всё в порядке?

На секунду Евгений оторвал взгляд от тарелки и увидел, что юноша чуть ли не прилип к партнёрше. Громов собрался что-то на это ответить вместо Татьяны, но ему на помощь неожиданно пришла… Ксюша.

— Вас обоих не было на завтраке, — лукаво улыбаясь, подметила она.

Губы Евгения растянулись в довольной улыбке. Он понимал, что Ксения осознанно

позволила себе отпустить такую фразу, и это обрадовало.

— Да, — поддержал Евгений, — мы с Таней вчера поздно легли.

Он увидел, с какой ненавистью на него посмотрел Дима, и самодовольно улыбнулся

ему в лицо, нарочито медленно жуя.

— Мы гуляли, — поспешила объясниться Алексеева, догадываясь, что их коллеги по льду поняли фразу Громова неправильно.

Дима расслабился и снова с улыбкой посмотрел на Татьяну. Громова начинал сильно

раздражать этот мальчишка с ещё детскими глазами и эмоциями, которые с такой

легкостью читались на его лице. Если бы Евгений захотел, Алексеева с кровати бы

не встала сегодня. И завтра. И ещё несколько дней. Шансов против Громова у него

мало, но он всё же понимал, что придется расставить все точки над i, дабы ничто