Но когда я понял, что она смущается от моего взгляда, сидя за столом в открытом полупрозрачном платье, на душе стало тепло и спокойно. Я даже не сразу понял, что сижу и улыбаюсь. И это удивляло. Да, запах ее крови сводил меня с ума как и близость к такому желанному телу. Но это ведь все было действием проклятия и не более того. Тогда почему меня так волнует целовал ли кто эти алые губы до меня, сжимал ли тонкую талию, зарывался ли в шелк ее волосы.

И вновь я внутренне переключился на злость, лишь бы не схватить девушку и не прижать к себе, чтобы ощутить как колышется ее грудь от волнения, как сбивается дыхание от того, что моя рука скользит по ее обнаженной спине.

И вдруг она подпрыгнула.

Дайс, сразу понял я. Он был любителем выпросить что-нибудь со стола и мне стало интересно, что девушка будет делать. Выдаст наглеца или же промолчит.

— Что там у тебя случилось?

— Укололась вилкой, — соврала она и, опустив взгляд, незаметно бросила кусок курицы под стол.

Волосы, что были убраны назад, водопадом упали ей на плечи и в этот момент она скорее напоминала видение из сна чем реального человека. И вновь дикое желание огнем пробежало по венам и все, что мне оставалось, это вновь напомнить себе, что передо мной самая обычная крестьянская девушка. А я таких повидал в жизни немало. Некоторым даже повезло и они провели в моей постели ночь или две, получив в подарок побрякушки. Пытаясь прогнать вспыхнувшее желание, я решил задеть ее, упрекнув в том, что она глупая крестьянка. И вдруг она, вместо того, чтобы замолчать и повиниться во лжи, начала защищать простых людей, при этом обвиняя аристократов в чванливости и заносчивости. При этом в ее глазах разгорелся огонь, а щеки зарумянились.

Ее голос был подобно журчанию ручья, к которому жаждущий напиться спешит в знойный полдень, находя в нем спасение.

И я не удержался. Желание затмило мой рассудок. Все было как в тумане. Под руками скользила нежная кожа, чудесный аромат волос смешивался с запахом ее желания, а мой слух ласкали тихие стоны, которые она пыталась сдержать. Даже звон разбитых тарелок, которые случайно упали со стола, когда девушка собрала скатерть, не мог заставить меня оторваться от неё. И если бы не Дайс, который уронил в коридоре комод с зеркалом, то сегодня я перешёл бы черту и уже не смог ничего изменить.

Но я смог остановиться и собрав остатки здравого смысла и силы воли, вышел в коридор, где зло выругался и, потрепав друга по голове, тяжело дыша, поспешил в свою комнату….

***

Вокруг горели свечи, освещая комнату. У стены стояла кровать, застеленная красным покрывалом с золотой вышивкой. Над резным изголовьем висела картина, которая сейчас была закрыта тканью. Так же белой тканью было занавешено огромное зеркало. Я прошёлся по комнате и сел в любимое кресло, наливая в хрустальный бокал вина. Рубиновая жидкость текла словно кровь, играя в свете свечей алыми всполохами. Я одним движением осушил бокал и подошёл к ненавистному зеркалу.

На руках проступили когти и с треском разорвали ткань, открывая взгляду зеркальную гладь и позволяя увидеть своё отражение.

Из зеркала на меня смотрел высокий мужчина с длинными волосами, отливающими медью. Я по прежнему был красив. За эти годы мое лицо совсем не изменилось. На какой-то момент мне даже почудилось, что не было никакого проклятья и сейчас в комнату войдут слуги, чтобы помочь собраться на очередной приём. Они будут суетиться, поправляя складки на рукавах рубахи и убирая с камзола несуществующие пылинки. Ведь король должен всегда выглядеть безупречно. И в тот момент, когда я буду готов к выходу в комнату впорхнёт Жеанна, принося с собой запах сладких терпких духов. Надменно вскинув бровь, она кивком своей хорошенькой головки прикажет слугам покинуть мои покои, а сама опустится на колени, позволяя увидеть ее большую грудь в вызывающе — глубокий вырез платья и запустит свои нежные пальчики мне в брюки, заменяя потом их губами.

Но стоило мне повернуться к зеркалу другой стороной, как сразу стало понятно — проклятие не вымысел. Глядя на своё отражение я сжал бокал в руках. Раздался звон хрусталя и осколки посыпались на пол. Из зеркала на меня смотрел самый настоящий урод. Половина моего лица и тела были обезображены уродливыми шрамами и чешуей. Будто я и впрямь был какой-нибудь ящерицей.

Развернувшись подошёл к окну и, сорвав занавески, посмотрел на кроваво-красную луну, что будто в насмешку каждую ночь светила в окна моего замка. Я вспомнил то время, когда небо было голубым, а земли вокруг живыми…

Итак, наш красавец уже в телеграмме. А завтра утром (если все будет без форс-мажоров) мы узнаём, что за проклятие такое наложено на нашего красавчика и чем он его заслужил.

Неизвестный

Я скакал на своём вороном жеребце. Дорога после дождя была размыта и грязь комьями налипала на копыта и заставляла лошадь скользить по влажному грунту. Но я был уверен в Ксандоре. Этот конь возил меня ни один год и ни разу не подвёл.

Наконец впереди показался небольшой трактир. Я знал, что меня в нем ждала Ольбетта и даже захватил для неё подарки: гребень с яшмой, несколько нитей жемчуга и серебряное зеркало. В моей сокровищнице было скрыто куда больше и я без потери для своего богатства с лёгкостью мог подарить ей и более дорогие подарки. Но если бы я каждой, кто готов разделись со мной постель, дарил бриллианты, то наверное, давно ходил бы с протянутой рукой. Так что придётся ей довольствоваться этим. Хотя для нее и этого слишком много. Эта прожженная девка окрутила моего доверчивого братца и рассчитывала, что сумеет женить его на себе. А этот олух и слушать ничего не желал, когда дело касалось Ольбетты.

И наверное я бы и дальше закрывал глаза на то, что брат больше времени проводит под юбкой этой деревенской девицы, чем занимается государственными делами, если бы не мои шпионы, которые донесли, что этот простофиля собирается тайно обвенчаться с ней.

Их свадьба была назначена через две недели в небольшой часовне и теперь все, что мне оставалось, это показать брату истинное лицо его девки.

Ольбетте хватило лишь нескольких моих намеков, что я был бы не прочь видеть ее в своей спальне. Вскоре она при очередной уборке моего рабочего кабинета, будто невзначай выронила небольшую записку, в которой были написаны место и время.

Что ж, в принципе я ее даже не осуждал, ведь выбор был очевиден. Быть любовницей короля и получать дорогие подарки, которые в случае расставания будут согревать девушку одинокими вечерами и позволят ей безбедно жить до конца своих дней, или же стать нежеланной женой графа, младшего брата короля, которого я естественно отправил бы после такой выходки куда-нибудь в глухомань. Ольбетте прозябать в глухих лесах не хотелось, ей больше по душе были блеск и золото королевских покоев, ну и звон монет из моей казны. Так что мой план был идеален. Осталось только дождаться брата, который должен был подъехать в это же время, но находиться в соседней комнате. Об этом должен был позаботиться Тамео.

Я вошёл в трактир и кинув мальчишке, что терся на входе монету, поднялся наверх. Девушка уже ждала меня, сидя в одной ночнушке, которая была призывно приспущена, открывая покатые плечи. Будто этим можно было меня соблазнить. Я усмехнулся про себя, но решил сыграть роль ослеплённого влюблённостью и страстью мужчины. Поэтому первым делом достал приготовленные подарки и увидел как алчным блеском сверкнули глаза Ольбетты.

— Ну что Вы, мой милый король, не стоило мне ничего дарить, — проворковала она, разглядывая гребень и прикидывая его цену.

Ну а я, уже не стесняясь, взял плату за потраченное время и деньги.

Задрав сорочку, я резко, не подготавливая девушку, вошёл в неё, отчего она охнула. Но я не стал жалеть ее, а с ещё большей силой начал вбиваться в узкое и горячее лоно. Сначала было сухо, но через несколько сильных толчков девушка стала влажной и начала стонать, сама извиваясь на мне. От ее движений ночнушка сползла вниз, оголяя грудь и я зажал между пальцами твёрдые соски, слегка оттягивая их, чем вызвал череду новых стонов. Когда ее извивания мне надоели, я грубо оттолкнул ее от себя и, наматывая волосы на кулак, заставил сесть на колени и заглотить мой твёрдый член, просовывая его все глубже. Она замычала, но уже через несколько секунд девичьи пальцы переместились мне на пах, лаская кожу. Это было чертовски приятно. Все-таки не зря я подарил ей гребень. Но вскоре и это мне надоело и, толкнув девушку на кровать я подошёл сзади, взялся за ее ягодицы, раздвигая их, приставил головку к узкому колечку, и слегка надавливая, медленно вошел внутрь. Несколько резких толчков и она уже снова сама скакала на мне. Одна ее рука ласкали полную грудь, а вторая скользила между влажных складок, погружаясь внутрь. От того как Ольбетта сама себя удовлетворяет мой каменный член, стал ещё тверже и я схватил ее за свободную грудь, сжимая ту до синяков и заставляя девушку насаживаться на меня все сильнее. — Да мой король!…Вот так!…Прошу!..Ещё!… — звуки ее голоса перемежались со звуками шлепков, которые я иногда отвешивал ей, оставляя красные отпечатки ладоней на белоснежной коже ягодиц.