– Нет, доченька. Он у меня небольшим погиб, как раз незадолго как война началась. Пошёл купаться на речку да не вернулся.

– А ещё дети есть?

– Нет. Времена тяжёлые. Не до детей было. Муж на фронт ушёл, и где-то там в чужих краях захоронили его. Потом голод страшный обрушился. Все мы работали как проклятые, чтобы хлеб вырастить и страну поднять. А там как-то смотрю в зеркало – и прошли моя молодость и свежесть. Так вот и осталась одна. Вся жизнь пролетела в бесконечных заботах и слезах. Теперь вот и утешить меня старую некому. Возвернуть бы время назад, так как грибочки росли б у меня такие пострелята.

– Как же их растить, если голод и времена тяжёлые?

– А как-как? Другие-то не испугались и вырастили, – развела руками старушка. – Значит, можно было.

– Слова это только, – жёстко ответила Женя. – Когда кастрюлю наполнить нечем, а такие вот грибочки есть просят, то тут головой думать надо, а не надеждами.

От переполняющих её эмоций молодая женщина выронила из рук свою медицинскую карточку и направление из гинекологии. Вова ринулся поднимать материны документы, но его неловкость привела к тому, что Пелагея Ивановна успела их рассмотреть.

– Что тебе свыше дадено, от того грех отказываться. Каяться потом будешь.

Каяться?

Женя ощутила злость. Старушке-то легко говорить, ведь это не ей растить ребёнка надо будет. Это не ей гнать мужа из дома на новые заработки. Это не ей по новой не спать ночами и извиняться за шум перед соседями. Все тяготы познает только она – Женя, и никто иной!

– Это моё дело.

– Нет, доченька. Это дело общее людское. Все судьбы наши сплетены воедино. Каждый человек важен. И быть может, нерождённый даже важнее рождённого будет. Послушай-ка, что я скажу…

Пелагея Ивановна взяла её за руку и зашептала. Голос у старушки был мягкий и приятный. Речь текла легко, и Женя сама не поняла, как вслушалась. Слова проникали через плотную уверенность принятого решения и пробирали до самого сердца. На глазах у неё выступили слёзы. Молодая женщина захлюпала носом и перед самой своей очередью взяла сына за руку да, не оглядываясь, ушла из поликлиники. А домой ехала на автобусе, крепко прижимая Вову к себе, как если бы боялась потерять его. Мальчик не сопротивлялся. Он очень устал и стоило ему переступить порог дома, как сразу попросился в кроватку. Женя уложила сына и села на кухне у окна. Оттуда открывался вид на внутренний двор, и она долго разглядывала людей, деревья, птиц. А там незаметно настал вечер и пришёл муж.

– Знаешь, – едва сняв куртку, сказал он. – Может всё же попробуем? Может, справимся?

– Серёж…

– Погоди, Жень. Я целый день всё думал и думал. У меня из рук всё валилось даже. Я не хочу так. Это же наш ребёнок, – мужчина положил ей ладонь на живот. – Понимаешь? Ведь второго такого уже не будет. Не, дети у нас будут ещё, но вот именно этого… Мы же знать об этом станем. Будем помнить. Вот как бы мы жили, если б Вовки не было?

– Не уговаривай, не нужно, – тихо сказала она.

– Как не нужно? Нужно, Женя. Нужно!

– Не нужно, я уже решила. Справимся с двумя.

Она ему улыбнулась. Лицо Сергея тоже засияло от счастья. Он приподнял жену словно маленького ребёнка и поцеловал в губы. Глаза его даже заблестели от светлых эмоций, а Женя и сама ощутила непревзойдённую радость. Внезапно ей стало так легко, как будто у неё выросли крылья, и ещё чуть-чуть и она вот-вот сможет даже взлететь. Все заботы с этой высоты начали казаться какими-то мелочными и не проблемами даже. Если любящие друг друга очень хотят одного и того же, то у них всё получится.

Так и вышло. Несколькими месяцами позже, когда молодая женщина прижимала к себе новорождённую дочку, ей и вспоминать было страшно, что когда-то казалось правильным сделать аборт. Вот же она её маленькая девочка. Ах, какие у неё пальчики! Какие густые волосики! Какой ротик красивый!

Нет, не она это тогда говорила свои слова. Не она убеждала мужа. Забыть. Забыть, как жуткий сон!

Женя ласково поцеловала ребёнка в лобик и выглянула за окно. Сергей с букетом цветов стоял на улице, держал за руку сына и высматривал, где же там молодая мать.

– Кто? – радостно закричал он, наконец-то заметив супругу.

– Девочка! – приоткрывая окно, выкрикнула она ему.

– Девочка. Ура! Девочка, Вовка. Девочка! Машей назовём!

– Нет, Пелагеей, – возразила Женя тихо.

Она не стремилась к тому, чтобы муж её услышал. Ей уже пришлось закрыть окно, чтобы в палату не влетал холодный воздух. Общаться словами стало невозможно. Однако Женя всё равно ещё некоторое время стояла, глядя на своих мужчин, и непрерывно щебетала.

– У-тю-тю, Пелашенька. Ты моя самая красивая девочка. Самая любимая доченька. Самая долгожданная. Хорошая моя.

– Знаешь, это нечестно.

Лея, почувствовав, что вновь обрела возможность говорить, хрипло произнесла:

– Что… Что нечестно?

– Ты не увидела того же, что я. Ты ощутила лишь тепло рук матери и поэтому успокоилась. Нечестно, что ты не поймёшь.

– Я не…

– Не надо, а то я решу, что зря вернул тебе способность говорить.

Молодая женщина плохо ориентировалась в происходящем. Ей казалось, что она всего секунду назад безрассудно кричала на Ал’Берита в его кабинете, что он не менее рьяно угрожал ей, и вдруг… и вдруг всё переменилось. Где она находится? Это здесь ей предстоит стать вампиром? Что это за страшная комната? Стены похожи на сплетения вен и пульсируют, словно сердце!

Не иначе поняв, что внимание человека вновь ускользает, а разум готов забиться в истерике, Ал’Берит бесцеремонно повернул лицо Леи к себе и сказал:

– Мне известно о беременности, и это вносит коррективы в мои планы насчёт тебя.

– Отпусти меня!

– Возможно так и будет, но сейчас я хочу получить от тебя ответ на один единственный вопрос и ничего более. Если готова выслушать, то просто кивни.

Молодая женщина неуверенно кивнула.

– Скажи, ты хочешь сохранить жизнь рефаиму?

Демон внимательно смотрел на неё. Глаза его были привычного зелёного оттенка, а, значит, он не злился. Вот только о чём думал? Лея испытала ещё большую растерянность, чем прежде. Она ведь не могла ответить на вопрос да или нет.

… Хотя бы потому, что лишь догадывалась о значении слова «рефаим»!

– Я не знаю.

Кому как не ей понимать, сколь наместник Аджитанта ненавидит такие ответы! Но ничего другого сказать она не могла.

– Тебе придётся сформулировать точнее.

– Кто такие рефаимы?

Виконт недоверчиво поглядел ей в глаза, а затем в них загорелось искреннее удивление. После чего он усмехнулся и сказал.

– Дорогая моя, нельзя же быть настолько несведущей в элементарных вопросах. Рефаимами принято считать потомков демонов от людей. Дагна, что окружают тебя, именно рефаимы.

– Они всегда называли себя демонессами.

– Рекомендую тебе в следующий раз смело указать Дагна на факт, что демонической крови в них гораздо меньше человеческой, и после этого обозвать людьми, – едко порекомендовал Ал’Берит. – Но твоё незнание этого момента вынуждает меня прояснить для себя следующее обстоятельство. Известно ли тебе об обрах?

– Да. Это звери, которых разводят в Питомнике для арен.

– Великолепно, – с неприкрытой иронией, произнёс демон. – Жаль, что с Кхалисси Дайной я решил переговорить до нашей беседы[1].

[1] Обр или обр-рефаим – потомки демонов и людей, представляющие собой, чаще всего, гуманоидов исполинских размеров. Им свойственны дефекты во внешности, огромная физическая сила и интеллект ниже среднего человеческого. Особенностью происхождения является протекание внутриутробного периода за пределами мира Земли.