Но в конце концов наступил тот момент, когда она прямо перед собой увидела господина Левиша и услышала его скрипучий голос:

– Вы госпожа Даша, не так ли? Позвольте представиться.

– Можете не трудиться, – перебила его Даша, – я знаю, что вы инспектор Левиш, вы ловите шпионов, и вам отдают всех попавших сюда несчастных девушек. Вы хотите меня забрать?

Инспектор изобразил подобие улыбки и сказал:

– Возможно, в этом не будет необходимости. Мне лишь надо будет побеседовать с вами, а это можно сделать и здесь, в доме князя.

– Я хотела бы повидаться с другой загра̀нницей. Это можно будет?

Левиш поморщился.

– Возможно. Она …

В этот момент послышался громкий голос: «Господин Милон, господин Левиш!»

На зеркальной панели, на которой только что играли музыканты, царил небольшой переполох. На передний план из глубины зазеркальной комнаты пробирался молодой человек, буквально расталкивая музыкантов.

– Извините за то, что я вмешиваюсь, но у меня срочное донесение графу Левишу.

– В чем дело? – спросил у молодого человека князь Милон.

Юноша на экране прижал руку к груди и поклонился:

– Извините еще раз, за то, что врываюсь столь грубо, но в доме господина Левиша пожар, и мы сочли необходимым известить его как можно скорее.

Левиш побледнел, замер, а потом бросился к экрану.

– Насколько сильный? Я могу переместиться прямо в дом, или это опасно?

– Горит гостевой флигель. И да, вы можете переместиться, в этом крыле пожара нет.

Левиш бросился в палаты. А Милон спросил у юноши на экране:

– Из-за чего начался пожар?

– Я сам не видел, мой господин, но, говорят, это загра̀нница. Она обернулась огнедышащим змеем, подожгла флигель и улетела.

Известие вызвало легкий переполох среди гостей, которые, само собой, с появлением молодого человека прекратили любые разговоры и с любопытством выслушали весть о пожаре. Последняя же фраза юноши отразилась заметным оживлением, и вокруг Даши как-то вдруг образовалось пустое пространство. Все глаза были обращены на нее.

На следующий день Даша безвыходно сидела в своей комнате. Ей было тошно при мысли, что она вот выйдет и снова на нее будут смотреть, как на чудище, со страхом и отвращением. Если бы она менялась, все бы в ней сейчас видели именно змеюку или дракониху. А та иномирянка и не превращалась, наверное, ни в кого. Любят они придумывать всякие образы друг для друга, вот и напридумывали, что раз загра̀нница, значит страшная и опасная. Ксенофобия в чистом виде. А может, она и не загра̀нница вовсе, а ихняя, меняющаяся, просто, когда ее подобрали, она больна была. А к пожару, конечно, она отношения не имела. А может, имела? Ну даже если так, то вполне обычным образом. Просто перепугали ее там, вот она с перепугу и подожгла все. В нашем мире не очень привыкли с открытым огнем дело иметь, с факелами, свечками и так далее. И в деревянных домах давно не живем. Что же тут удивляться. Пожар по неосторожности. А они сразу дракона видят…. И Милон тоже хорош…

При воспоминании о том, как князь вчера, вместо того, чтобы быть ее опорой перед гостями, взять за руку, например, словно перестал ее замечать, у Даши на глаза навернулись слезы. И сегодня он не пришел и не послал никого узнать, как она тут. Сидит тут одна, как дура.

Нет. Так думать не годится. Как она здесь будет, если привыкнет смотреть на мир таким образом? Так, чего доброго, она своего князя в следующий раз без зеркал увидит хорьком, как Маняша, а не прекрасным принцем. В конце концов, князь никогда не приходил к ней в горницу. Может, он и не заметил ничего особенного. Подумаешь, кто-то как-то не так на Дашу глядел. Никто же не оскорбил, не ударил. Князь же очень занятой человек. Вечером, за ужином, Даша ему все скажет, а он ее утешит.

* * *

Милон мерил шагами комнату.

– Нет, какая досада! – уже который раз восклицал он, – ну почему к этому остолопу Левишу попалась та, а ко мне эта?!

– Вы что, жалеете, что это не у вас флигель спалили? – спросил мэтр Киш, чинно сидевший на стуле в углу.

– Ой, уж я бы с ней договорился! —воскликнул Милон.

– А что вы намерены делать с Дашей?

– Киш, ты мой советник, вот и посоветуй!

Киш задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Я так полагаю, мой господин, что женитьба на этой девушке сейчас не будет являться благоприятным фактором с точки зрения выборных перспектив. Необходимых вам умений девушка не проявила, и уже очевидно, что и не проявит. Однако за ней сохраняется большая ценность как источника информации об ее мире. Рассказывает она охотно. Более того, ничего подобного тому, что она рассказывает, не встречалось мне до сих пор в доступных источниках о загра̀нниках. Правда, она наделена живим воображением, что может поставить под вопрос степень достоверности ее рассказов, и тем не менее, они определенно представляют научный интерес.

– Ах, Киш, это все неактуально! Очевидно, я не могу оставить у себя эту девицу, как бы тебе не хотелось записывать за ней ее болтовню. Это даже не обсуждается. Обсуждается лишь то, как, куда и на каких условиях ее передать.

– Ну так почему бы просто не исполнить долг гражданина и не передать ее Левишу?

– В лучшем случае, это мне ничего не даст. Если бы я сразу ее передал, это была бы гражданская позиция, а так будут говорить, что я испугался сгоревшего флигеля. Да и Левиш не относится к числу моих сторонников. Не думаю, что он поможет представить передачу ему Даши в нужном свете.

– Господин Романо высказывал заинтересованность, —заметил Киш.

– Возможно, – задумчиво проговорил князь, – об этом имеет смысл подумать. Но Романо хитрец, если раньше он был бы готов на переговоры на моих условиях, то после вчерашнего вечера переговоры будут на его условиях, а ему палец в рот не клади.

– А что насчет ее кольца, мой господин? Вы оставите его себе?

– Кольцо! Да, вещь отличная. К сожалению, полагая, что оно от меня никуда не уйдет, я вернул его Даше. Его бы надо как-то оставить. Эта вещь достойная коллекции Мансуто.

Вдруг Милон остановился.

– Стоп. А ведь это мысль! – воскликнул он, – Мансуто сам отдаст за это кольцо то, что нам нужно!

Киш оживился.

– Вы полагаете, он пойдет на сделку? – спросил он.

– Без сомнения! Он, конечно же, захочет это кольцо. Он всегда не уверен в себе. Это же у него просто мания. Для него это даже будет не предмет коллекции. Он с ним расставаться не будет, уверяю тебя. А Даша пойдет в нагрузку.

– Киш, – продолжил Милон уже деловым тоном, – завтра после дебат на студии я поговорю с Мансуто и сделаю ему предложение. А вы подготовьте текст договора. О Даше ни слова! Оформите все так, чтобы он не смог ее потом вернуть. Пусть это будет для него сюрпризом.

Милон довольно рассмеялся.

* * *

Вечером Дашу так и не пригласили к князю. Впрочем, она почти не расстроилась. Весь этот день она тренировала свое вѝденье. К обеду она таки не только вышла из комнаты, но и вышла во двор. Здороваясь с дворником, кухаркой, садовником и другой челядью, она, держа руку в кармане штанов, то надевала, то снимала свое кольцо. Даша старалась не столько закрепить в сознании «закольцованный» образ собеседника, сколько хотела научиться «улучшать» его, когда кольцо снималось с пальца. Сделать их глаза добрыми. Зачем видеть вокруг себя настороженные и недоброжелательные лица, когда в этом мире существует такая гибкость зрения? В отношении дворни это было не слишком сложно. Они не сторонились и не чурались Даши, несмотря на то, что новость о подпалённом оборотнем-загра̀нницей доме инспектора уже разнеслась по усадьбе.

Целый день таких трудов не только окончательно сформировал в Даше образы большинства обитателей усадьбы, но и вернул ей душевное равновесие. Жаль только, что Маняши в усадьбе не было, чтобы все это обсудить. У Маняши были выходные, и со вчерашнего дня она была в посаде.