- Эпизод, не включённый в официальный сценарий, - пояснил Самвел, - существует для замены другого неудачного эпизода на схожую тему. Роберт, несмотря на свою грозность, стесняется сцен с убийством, а ведь в данном случае роль у него именно такая, поэтому он изо всех сил старается её отточить, чтобы не опозориться на выступлении.
- Ты хочешь сказать, что никакого убийства не было? – Конечно, нет! – воскликнул Самвел, ты увидел искусную постановку с куклой, у которой подвижные конечности. Специальный заказ! Роберт сам же управлял её движениями, - под его ногой находилась специальная педаль, а Света озвучивала её со стороны, при помощи миниатюрного микрофона и датчика, закреплённого в волосах куклы, рядом с ухом. Обратил внимание, что голос Светы звучал с присвистом? Я кивнул. – Да, техника слегка «прибуксовывает», но сцена, судя по твоей реакции, получилась безупречно, - ухмыльнулся Самвел, - раз ты поверил – поверят и зрители. Так что не переживай насчёт Светланы – она жива-здорова, завтра сам увидишь. А сейчас напомни, пожалуйста, свой адрес?
Продиктовав ему домашний адрес и отправив сообщение Марине, я поудобней откинулся на сиденье и призадумался: что-то не нравилось мне в его словах. Что ещё за черновая сцена? Ни на одной репетиции не было даже упоминания об этом. Зачем было проигрывать её тайком? А движущаяся кукла – вообще область фантастики. В нашем реквизите есть куклы, похожие на нас, но ни одна из них не двигается. Почему у меня чувство, что Самвел заговаривает мне зубы? Неужели пытается скрыть что-либо ужасное о наших компаньонах?
Наконец, мы подъехали к дому. Встревоженная Марина ждала нас на крыльце. Обменявшись рукопожатием с Самвелом, она отвела его в сторону, и они о чём-то тихо заговорили. Нетрудно было догадаться, что речь шла о моей позорной истерике, причем Самвел явно пытался взять вину за происшествие на себя. Но вот, улыбнувшись друг другу, они закончили разговор. Самвел, кивнув мне на прощание, уехал, а Марина, взяв под руку, повела домой.
- Ну что, герой, страшно было? – безобидно ухмыльнувшись, спросила она. Я лишь кисло улыбнулся в ответ. Да и что я мог сказать?
Глава 4
Следующий день стал для меня счастливым: после долгой, очень нудной погрузки чемоданов и свёртков с нашим снаряжением в нанятый Самвелом грузовик, и долгой тряски на пути к нашему новому «рабочему месту», пред моими очами наконец-то предстало здание театра. Настоящего театра, в котором мне, отныне, предстояло работать. Высокое, многоэтажное, белоснежное здание, имеющее отдалённое сходство с собором Нотр Дам, с величественным видом возвышалось над окрестностью, словно говоря: «Я – обитель самой великой красоты на свете! Войдите же в меня!». Впрочем, это было моё личное ощущение, - старожилы наверняка привыкли. А вот «внутренний мир» театра здорово меня удивил: он выглядел совершенно заброшенным. Затхлый запах, атмосфера полной ненужности, ощущение, что местный воздух, будто бы втянут «внутрь себя», - всё это вызывало грусть, страх, и депрессивные мысли, одновременно. Когда же ребята были тут в последний раз? Самвел уверял, что они отсутствовали чуть больше трёх месяцев, но разве здание могло приобрести столь нежилой вид, за такой короткий срок? Весь остаток дня, мы приводили театр в божеский вид. Премьера должна была состояться уже через два дня, так что навести порядок, (а заодно провести генеральную репетицию) было предметом первой необходимости. Тут меня смутило ещё кое-что: маленькая неприметная дверца, расположенная в нише, что была у самого входа в зрительный зал.
Сразу, как только мы прибыли, Алик со Светой (да, она была жива) втащили туда какой-то длиннющий свёрток, после чего, Самвел запер каморку на несколько замков, строго-настрого запретив мне подходить к ней. Да-да, вы правильно поняли – запретил персонально мне! В чём же было дело? И что, в конце-концов, они скрывают от меня? За два месяца знакомства, мои коллеги по-прежнему относятся ко мне, как к чужаку. «Какую же игру они ведут? - размышлял я, в свободные минуты, - они пытаются от чего-то меня уберечь, или тайно используют в своих целях? Как же это выяснить, не привлекая их внимания?» Я твёрдо решил поговорить обо всём с Самвелом, сразу после премьеры спектакля. Однако в течении следующих дней, дело приняло совсем уж неожиданный оборот…
Странности начались вечером, накануне дня выступления. Марина была чем-то глубоко расстроена: не произнеся ни слова за весь вечер, она хмурила брови, хваталась время от времени за голову, а за ужином просидела, мрачно уставившись в одну точку. По неизвестной причине, она избегала меня, на мои попытки поговорить с ней, лишь отмахивалась. Что же всё это значило? Тяжёлые неприятности на работе? Или я, незаметно для себя, чем-то провинился перед ней? Но, как только я уже собрался лечь спать, всё прояснилось.
Марина робко постучалась в мою комнату:
- Прости, пожалуйста, я лишь на пару слов, - тихо пробормотала она. И, глубоко вздохнув, добавила: - Я обязана тебе это сказать. Ваш театр – проклят!
- Что?! – не поверил я своим ушам, - откуда…
- Когда ты мне похвастался вашим переездом, - перебила она меня, - я, повинуясь внезапно возникшему плохому предчувствию, решила раскопать информацию об этом театре. И нашла много интересного: в среде местных обитателей он числится проклятым, но не думай, речь сейчас не о вашей команде, - проклято само здание. Семь лет тому назад, оно представляло из себя страшные, скособоченные на одну сторону, руины, от одного вида которых, плакали маленькие дети и бросались врассыпную, поддаваясь чувству необъяснимой иррациональной паники, взрослые. Некоторые из них даже рассказывали о чувстве непонятного, комбинированного страха: приступ невыносимой паники, резко сменяющийся состоянием непонятного, умиротворяющего транса, когда кажется, что ты преклоняешься перед сильным существом, сообщившем тебе о конце твоего жизненного пути, и предложившем следовать за ним. Само собой, люди, пережившие это, существовать полноценно больше не могли. Несмотря на это, сносить это неживое чудовище никто не собирался. Но вдруг, спустя два года, на этом месте внезапно начались строительные работы, и за относительно небольшой срок, ужасные руины были превращены в замечательный театр имени Григория Жарова - театр, где играли дети и подростки. Страшная легенда этих мест со временем была забыта, люди с удовольствием ходили на спектакли юных артистов, но через год случилась новая беда: те дети, вместе со своими руководителями, бесследно исчезли. Войдя однажды внутрь, они просто не вышли назад, словно растворившись внутри. Полиция не нашла никаких следов, кроме большой лужи крови в этом опустевшем здании. Больше тех ребят никто не видел.
…Здание простояло пустым полгода. Затем, какой-то предприниматель решил переделать его под кинотеатр. Но задумке не суждено было сбыться – бригада рабочих бесследно исчезла в первый же день работ, почти в полном составе. Из всех остался лишь один молодой рабочий, - он выбежал из здания с перекошенных от ужаса лицом, и начал биться в конвульсиях на земле, будто раненный зверь. Его забрали в психбольницу, где он находится до сих пор. Спустя примерно полторы недели, в пустующее здание забрался бродяга. На следующее утро, там был обнаружен его труп, точнее – полтрупа, поскольку одна сторона его тела была начисто оторвана. Полчеловека – одна нога, одна рука, половина корпуса, часть головы. С тех пор, никто не решался даже приближаться к этому страшному строению. Только год назад, его вновь выкупила и обустроила непонятная театральная труппа. Похоже, речь шла о твоих товарищах.
