- За колченожку, - тяжело дыша, пояснил я. Неподалеку от нас валялся какой-то серебристый предмет. Его секира! То, что надо. Дотянувшись до неё, я воткнул её в лодыжку левой ноги Роберта, - тот взвыл, как обиженный щенок. – Теперь ты тоже не сможешь ходить, - продолжал я, - а впрочем, и дышать – и я вонзил секиру ему в грудь. Издав последний хриплый вздох, убийца навсегда затих.
К тому времени, как я приковылял обратно в зрительный зал, Михаил основательно подготовил всё к ликвидации «вражеского лагеря»: оборвав половину занавесок, он расстелил их по всему периметру зала и тщательно поливал спиртом из бутылок, чтобы потом поджечь. Декорации он свалил хитрым образом друг на друга, в центре сцены, и перевязал их длинной бечёвкой. – Ага, вовремя ты свою месть закончил. Вот что, пока тот «гений креатива» на полу, не очнулся – указал он на Самвела, - давай устроим тут на прощанье воспитательный фейрверк. Возьми из моей сумки…
Увы, это оказались его последние слова. За его спиной внезапно возник, окровавленный Алик, с двумя метательными ножами в руках, один из которых он отточенным движением швырнул в Михаила, прежде чем я успел подать ему хоть какой-то знак. Выпучив глаза, мой друг рухнул на карачки: нож попал ему точнёхонько в сонную артерию. Показав дрожащей, ослабевшей рукой на что-то, находящееся рядом с моими ногами, он упал замертво. Волна неописуемой злости, всколыхнула мой мозг: вот теперь-то я их точно уничтожу! Вытащив из его мёртвой руки револьвер и проверив его заряд (ещё было достаточно), я выпустил несколько пиропатронов в декорации, и два патрона в верхние крепления кулис. Расчёт мой оказался правильным, - всё это мгновенно оказалось объято пламенем, и рухнуло в аккурат между мной и двумя оставшимися убийцами, причём я оказался у выхода, а они – в ловушке, в глубине зала. Алик и пришедший в себя Самвел, завыли от собственного бессилия. Между тем я, покопавшись в саквояже Михаила (именно на него он показал), извлёк из неё крайне необходимую вещь, - длинный газовый баллончик. – Говорят, снаряд в одну воронку дважды не попадает! – прокричал я, решив подразнить вурдалаков на прощание. – Но, видимо, к таким как вы, это не относится. Нужно иметь отменное везенье – умереть в одном и том же месте два раза подряд! Наскоро пристегнув корсет обратно к больной ноге, я поднял баллон над головой, и, прокричав: «Вот вам салют на прощание. Горите ярче!», бросил его прямо в центр пламени и поскакал на выход, сопровождаемый жалобными воплями тех, кого недавно считал компаньонами. Спустя несколько секунд, за моей спиной раздался оглушительный взрыв. Оказавшись на улице, я едва успел уползти на безопасную дистанцию, - пламя вырвалось наружу, и то, что ещё секунду назад было красивым театром, превратилось в гигантский костёр. Перепуганные прохожие, конечно же сразу засуетились, но мне было уже наплевать: лёжа в траве, я бессмысленно таращился в небо. Вот и всё - конец моей карьере! Моё заветное желание привело меня в логово чудовищ, из- за которых погиб мой лучший друг, искренний желавший мне добра, которые были подозрительны моей тёте, на которых даже моя интуиция реагировала отрицательно! Но разве была моя вина в произошедших событиях? Я всего лишь стремился исполнить заветную мечту. Разве это плохо, иметь цель в жизни и заниматься чем нравится? Я ведь не хотел такого результата! В ЧЁМ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, МОЯ ВИНА??!
Эпилог
Три месяца спустя. Гулькевичи, Краснодарский край, Психиатрическая лечебница №15:
Его очередной рабочий день практически был завершён. С усталым вздохом, он откинулся в кресле и закурил. Григорий Косинский, психиатр с тридцатилетним стажем, повидал на своём веку много умалишённых, и удивить его чем-либо на этой почве было трудно. Однако его очень заинтересовал молодой пациент, доставленный из Москвы три месяца назад. Родом он был из этих мест, его родители подсуетились о переводе несчастного в родные пенаты, и часто его навещали. Что произошло с ним в Москве узнать не удавалось, поскольку парень не мог составить ни одной внятной фразы, бормоча лишь о неизвестных актёрах, съедающих людей для продления собственной жизни, об убитом друге, и о феерическом пожаре, поставившем точку в его жизни. Родители были убиты горем, персонал находился в недоумении, и лишь доктор Косинский верил, что рано или поздно завеса тайны в жизнь этого пацента, обязательно откроется. Надо просто подождать. В дверь кабинета кто-то постучал: - Разрешите, Григорий Иванович? – на пороге появилась молодая, симпатичная санитарка. – Проходи Альбина, проходи, - Григорий широко улыбнулся, - как там обстановка?
- Всё как обычно, - пожала плечами Альбина, - но этот калека меня пугает: смотрит в потолок безумными глазами и шепчет: «Они их сожрали… Михаил… я не виноват…они сожрали… они убийцы… я не хотел этого. Не хотел…» - судя по всему, он пережил очень сильный шок, - произнёс Григорий, - что-то напугало его до полусмерти. Или кто-то. Но это пройдёт. Косинский нахмурился: Но ты ведь пришла не из-за этого?
- Нет, - Альбина смущённо покраснела, - Григорий Иванович, не могли бы вы отпустить меня сегодня пораньше? Мой парень позвал меня в театр, уже и билеты есть! – Конечно иди, дело молодое, - улыбнулся доктор, - а в какой театр хоть идёте? – К нам в город какой-то новомодный театр приехал, - Альбина вынула из кармана пёстрый билет. - « BLOODY SMASH » - Театр Страха! Не правда ли здорово?
