– Ах, подробностей! Вот тебе подробности! Дачники с пятой улицы сказали, что раз наш сын бьет их детей, то они отказываются хоть что-либо у нас покупать! Даже совет свой провели!

– «Совет» – звучит серьезно, спору нет, давай и мы свой проведём, решим что-нибудь важное.

– Ной, вот не смешно, ей-богу. Тебе лишь бы шутки шутить. – Аврора шмыгнула носом и достала из переднего кармашка платок.

– Уж лучше шутить, чем слёзы ронять, дорогая. Это туристы, чего с них взять? Любят цену себе понабивать, все им не так да не эдак. Помнишь, в прошлом году один чудак вой поднял, что дорожки не чищены… в лесу?

Аврора притихла и взглянула на сына, тот сидел по другую сторону стола и старался улавливать шевеления губ, но совсем не понимал, что происходит.

– А как же то, что они сказали про Натана? Что он часто дерётся, бьет других детей?

– Бьет, говоришь. – Ной нахмурил брови. – Натан, ты еще с кем-нибудь из приезжих дрался?

– Нет, только с тем, что бабочку убил. А сегодня я даже никого из детей и не видел. Только на холме в «Гнезде» был, честно.

– Тебе я верю, пойдем, сын, – он приобнял мальчика за плечо, – покажу, как вести настоящий мужской разговор. Пошли на Пятую улицу.

Натан никогда раньше не вел мужских разговоров и не был уверен, как именно они ведутся. Отец всегда был против насилия, так что вряд ли он намеревался пускать в ход кулаки, ведь именно из-за одной жалкой драки Натан и попал в переплет. И ведь даже драки нормальной не было – толкнул разок, и все. Драться Натан не любил, отец учил, что умные люди всегда договорятся, но так ли в действительности много умных людей жило вокруг? Было кое-что, о чем мальчик очень сильно жалел, но не признавался вслух, – знай он, что приезжий поднимет такой шум из-за ерунды, то врезал бы тогда ему как следует, чтобы на самом деле было из-за чего поплакать.

По дороге на мужской разговор они зашли к соседям и прихватили с собой дядюшку Кая и Стефана, они с отцом выросли вместе и крепко дружили, они были из тех немногих, кто жил на острове круглый год.

Подойдя к даче, отец пригладил волосы, прокашлялся и сильно постучал в дверь, так что доски заходили ходуном, ему открыл высокий мужчина в очках и линялых джинсах, из-за его спины выглядывала женщина в цветастом платье.

– День добрый, меня зовут Ной, я староста в этой деревне. Поговаривают, у наших сыновей тут какой-то конфликт вчера произошел. Хотелось бы во всей ситуации разобраться.

– Да, – мужчина немного растерялся и очень неуверенно пожал Ною руку, – конфликт.

– Раз есть конфликт, надо уладить. Мы здесь мирно друг с другом живем.

– Ваш сын агрессивный и бьет других детей! – Женщина привстала на цыпочки, но не стала выходить вперед.

– Больно слышать, я за справедливость. – Ной с досадой покачал головой и достал из кармана блокнот и ручку. – Давайте список пострадавших составим. Сына позовите, если можно.

Мальчишка, видимо, подслушивал разговор взрослых, потому что сразу же вынырнул из-за угла. Рослый, загорелый, на вид ему было около тринадцати.

– Говорят, мой сын тебя побил. – Ной подтолкнул Натана вперед, на фоне приезжего тот выглядел мелким и щуплым, примерно на полторы головы пониже. – Расскажи, как дело было? Кого еще он тут обидел?

Натан вертел головой, чтобы уловить хоть какие-то движения губ отца или людей на пороге, но видел лишь отдельные слоги да обрывки фраз.

– Он толкнул меня! – Мальчик вышел вперед и ткнул в Натана пальцем.

Ной послушно записал «толкнул» в свой блокнот.

– Дальше?

Приезжий молчал.

– Дальше было что-то?

– Я убежал.

– А драка когда случилась, после?

– Это все. – Мальчишка потупил взгляд и сделал шаг назад.

– Все? Мне такого наговорили, что у вас у ручья целое побоище произошло, кровавое избиение. Следующего кого толкнули? – Мальчик молчал, и мужчина в очках положил руку ему на плечо.

– Никого.

– Никого, – старательно вывел Ной, – а где же обещанные жертвы? Из-за чего сыр-бор?

Женщина вышла на крыльцо и уперла руки в бока.

– Мы в нашей семьей не терпим насилия! Если он у вас дикий, то…

Ной снова прокашлялся, и она резко замолчала.

– Мы здесь тоже не терпим насилия, уважаемая, вообще никакого. Весь остров, что вы видите, наша семья. Мы здесь живем бок о бок друг с другом и с природой. Не терпим сплетен, наветов, когда обижают слабых ради забавы. – При этих словах Ной пристально посмотрел на мальчишку, тот еще ближе прижался к отцу. – Мой сын поступил неверно, сгоряча, и он извинится.

Ной подтолкнул Натана вперед, мальчик выставил вперед открытую левую ладонь и провел по ней правой.

– Этот жест значит «извините», – перевел Ной. – Как видите, мой сын отвечает за свои поступки, и он прекрасно излагает свои мысли, но не словами, он разговаривает иначе. Остров – наш дом, здесь мы следим за порядком. Вместе с мужчинами за моей спиной мы состоим в добровольческой бригаде, и если из-за кого-то земля начинает слухами полниться, без внимания мы это тоже не оставляем. Вы, господа, приехали в семью, привыкайте, что в каждой семье свой устав.

Дачник сглотнул и протянул Ною руку, они кивнули друг другу напоследок и разошлись.

– Это и был мужской разговор, пап? – спросил Натан по дороге назад.

– Да.

– А что ты ему сказал?

– А ты не прочел?

– Нет, не смог. Не успевал.

– Вот и не беда, еще научишься. Главное, что тебя не обидят больше и хлеб тоже раскупят. А если кто-то снова станет лезть на рожон, зови меня или Стефана с Каем. Не таись.

– Знаешь, пап, я ведь не читаю по губам не потому, что глупый.

– Знаю, сынок. Ты совсем не глупый, ни я, ни мама так не думаем.

– Я, пап, не читаю, потому что не хочу… не хочу знать, что люди обо мне говорят. Если это что-то важное – они как-нибудь покажут, а если нет… Я просто не хочу знать.

– Хорошо. – Ной поцеловал сына в макушку, и вместе они вошли в калитку дома.

Хлеб снова стали брать нарасхват. Может, подействовал мужской разговор, а может, люди просто поняли, что более вкусного и ароматного хлеба на острове им не найти. Натан до сих пор не знал, что же отец такого сказал дачникам, но ещё раз пообещал себе стать таким же, когда вырастет. Смелым, отважным, бесстрашным. Настоящим мужчиной, как папа! Отец отлично ладил со всеми, кого встречал, а уж он-то повидал на своем веку предостаточно людей.

Ной родился в семье рыбаков – его отец проводил на море больше времени, чем на суше, поговаривали, что ему впору отращивать жабры да плавники, а мать оставалась на берегу и плела сети. Наверное, такой же судьбы они хотели и для сына, отсюда и имя – Ной, человек, которому по плечу построить ковчег голыми руками и пережить небывалый великий потоп. Ноя действительно завораживали корабли, он обожал наблюдать за тем, как мужчины сколачивали лодки. Их натруженные мозолистые руки казались грубыми и неуклюжими, однако же первое впечатление было обманчивым – они поднимали брёвна, словно пушинки, ловко вытесывали из них доски, скрепляли вместе и украшали тончайшей затейливой резьбой. Ни одна лодка не спускалась на воду без своего особого узора – подписи хозяина.

Однажды еще в школе Ной спрашивал отца, зачем тратить так много времени на красоту, если она никак не влияет на скорость, маневренность и прочность судна. Тогда он ответил: «Лодки как люди, у каждой своё лицо, своя личность; а каждый человек сотворён по образу и подобию Бога, а уж Бог Своё дело знает – ничего лишнего, все работает совершенно, не бывает, чтобы человек родился с ошибкой». Слова отца накрепко засели Ною в память, и он повторял их уже своему сыну много лет спустя: «У Бога не случается ошибок, и какое-нибудь чудо ещё обязательно произойдёт, просто нужно подождать».

Дед Ноя погиб на море, когда неожиданно разыгрался шторм, подобная участь постигла и отца. Тогда мама с бабушкой решили перебираться на Большую землю, собрали все пожитки в узел, а домишко так и бросили, покупателей не нашлось, а ждать не хотелось, слишком уж он тяготил воспоминаниями – повесили амбарный замок на дверь да заколотили окна. Назад они не оборачивались.