Уже после Коннор стоял на кладбище и смотрел на могильную плиту Ричарда Карра, складывая в уме все то, что он успел найти. То, что в итоге получилось из вычислений и собственных наблюдений, Коннору совершенно не понравилось.

***

Рид ненавидит больницы, он тихо матерится, пока заходит в лифт. Коннор идёт рядом и поддерживает его за руку — Рид костыли не взял принципиально, чтобы выйти из больницы уже на своих двоих. В лифте душно, Рид и так нервничает, а тут ещё эта духота и тесное пространство, и Коннор ободряюще сжимает его плечо.

Они молча идут до перевязочной, где их уже ждёт андроид-медсестра, и Гэвин улыбается, понимая, что, наконец-то блять, его мучения закончились. Ровно десять секунд — столько потребовалось андроиду, чтобы разрезать гипс и снять его с ноги Гэвина.

Рид аккуратно наступает на ногу, чувствуя, что нихуя он ее не чувствует, что вместо ноги у него появилась вареная сосиска. Он удручённо смотрит на Коннора, а тот, улыбаясь, просто берет, сразу же начавшего материться и орать, детектива на руки.

— Спокойнее, чувствительность появится в течении часа, — успокаивает Коннор, пока они под тихие смешки персонала выходят из отделения.

— Поставь меня на место, быстро, бля, — цедит алеющий Рид, не смотря на лицо Коннора.

В голове у андроида проносится тысяча и один вариант ответа, но он просто молчит, запоминая детектива таким — смущающимся из-за него.

— Вызови мне такси, — уже спокойнее говорит Рид, когда его посадили на лавку недалеко от больницы и он закурил.

Попытка встать в этот раз увенчалась успехом. С каждым маленьким шажком Рид чувствовал, как к нему возвращаются силы. Он уже довольно смотрел на свою ногу, и даже улыбнулся, когда махал Коннору на прощание, но улыбка быстро стерлась с лица, когда он посмотрел на часы.

До прихода Кевина оставалось два часа.

***

Рид вымылся и выбрился везде, где только мог. Растягивать себя было непривычно, и, плюнув на давно забытые болезненные ощущения, он продолжил. В зеркале он увидел своё отражение: усталый вид, алые скулы и бешеные глаза.

Все же он, помимо осуществления плана, хотел получить удовольствие от процесса, и для храбрости уже выпил половину бутылки Джека, что стоял у него на чёрный день. Этот день был не просто чёрным, а цветом, который не существовал в спектре цветов, но в то же время Рид понимал, что должен сделать это.

Обязан.

Кевин пришёл ровно в полшестого, и Рид, нацепив на лицо хмельную улыбку — даже стараться не пришлось, пошёл открывать дверь.

Кевин был одет непривычно — в обычную чёрную футболку с лёгкой курткой и джинсы, одежда сразу омолодила его, будто перед Гэвином тот же Кевин из университета.

— Отлично выглядишь, — Рид улыбается, пропуская гостя внутрь. — Будешь пить?

— Нет.

Гэвин чувствует, как к нему сзади прижимается Кевин и трется своими джинсами по мягкой ткани домашних штанов.

— Вкусно пахнешь. Для меня старался?

Рид не отвечает, вздрагивая от прикосновения тёплых губ к шее, у кромки роста волос. Обжигающе горячо, просто прекрасно.

Гэвин всхлипывает, когда рука Кевина пробирается под кромку штанов — белье Рид не надел — и давит пальцами сразу на смазанную дырку, проталкивая два пальца.

— Готовился, значит?

Рид кивает и косится на приоткрытую дверь — все идёт по плану.

Он разворачивает Кевина спиной к стене и падает перед ним на колени, приспустив штаны окончательно.

Лицо у Кевина покрасневшее, он улыбается и тяжело дышит, гладит лицо и губы Гэвина так нежно и бережно, что у обоих спирает дыхание. Рида так долго никто не ласкал, что он готов дарить эту ласку сам.

Рид по кошачьи выгибается и облизывает языком член Кевина прямо через джинсы, слыша довольный вздох сверху. Рука на волосах сжимается сильнее, и он в нетерпении расстёгивает джинсы и достаёт влажный член с алеющей головкой.

Губы Рида идеально вписываются под минет, и Гэвин с удовольствием слизывает терпкий вкус смазки и пота.

— У меня для тебя сюрприз.

Гэвин отходит и достаёт эластичную чёрную ленту и завязывает глаза Кевину, сажая его на диван.

— Для пущего эффекта, — поясняет, а сам косится на табло часов.

— Какой ты изобретательный…

Кевин не договаривает, потому что Рид опускается горлом на его член, сжимая в пальцах яички, и гортанно стонет, пропуская вибрации от стона по члену Кевина.

— Господи, что ты…

Рид пошло хлюпает, размазав по члену слюну и смазку, и медленно дрочит, медленно поглаживая языком головку. У Рида самого стоит, и он полностью раздевшись, поворачивается лицом к приоткрытой двери и медленно садится на член, надев на него презерватив и смазав его ещё больше.

Проникновение выходит немного болезненным, но Кевин хватает его за бёдра и в нетерпении насаживает на себя, не давая привыкнуть. Гэвин громко стонет, теряясь в пространстве от охуительности ощущений, и, открывая глаза, сталкивается с серыми радужками напротив.

Ричард с каменным лицом, мигая диодом, стоит в проеме и смотрит, как Гэвин с удовольствием насаживается на чужой член.

Спавшее от легкой боли возбуждение возвращается, и Рид улыбается бешеной улыбкой, продолжая покачивать бёдрами, насаживаться на горячий член и смотреть в глаза, покрытые коркой льда.

У Ричарда диод мигает, как бешеный. Он закусывает губу и медленно вдыхает воздух, в котором витают ароматы пота, смазки и алкоголя.

Ричард наклоняет голову набок и облизывается, лаская взглядом влажную от пота шею и грудь Рида.

Возбуждение Гэвина тяжело качается в такт движению, и тонкая струйка смазки льётся вдоль члена к яичкам и исчезает в ложбинке ягодиц, где двигается чужой член.

У Ричарда в голове система сгорает и восстанавливается вновь, словно феникс из пепла. Что-то тёплое льётся у него из глаз, и он понимает, что эта жидкость — синий тириум — слезы. Андроид внутри на удивление молчит, а у самого Ричарда в душе двоякое ощущение.

С одной стороны ему приятно смотреть на такого детектива, а с другой его ломает так сильно, будто переехал поезд на полной скорости. Ричард сглатывает и сжимает пальцы на руках в кулаки.

Гэвин громко стонет под шлепки бёдер и смотрит неотрывно, будто присутствие Ричарда здесь обязательно, что это все не для Кевина, который самозабвенно трахает его детектива, его Гэвина, его человека, а для него — Ричарда, что все представление посвящено ему.

Смотри, Ричард, наслаждайся, это все для тебя.

Гэвин особенно сильно сжимается и видит, как Ричард подходит совсем вплотную, ещё немного, один миллиметр, и Гэвин дотянется до него, сможет ощутить мягкость его кожи, будто настоящей, сможет пригладить растрепанные волосы.

Андроид скользит взглядом ниже по лицу и телу детектива и останавливается на члене.

Гэвин двигается ещё быстрее, сжимая пальцами бёдра Кевина, но никак не может кончить, он смотрит на Ричарда и облизывает губы в просящем жесте.

Одно прикосновение, всего одно.

Пожалуйста.

Ричард сглатывает, наклоняется ближе к нему и кладёт один палец на возбуждение Гэвина, как тот сразу же кончает в чужую ладонь.

Сперма выплёскивается на штаны андроида и его пальцы. Ричард медленно облизывает подушечку и молча уходит из квартиры, закрыв за собой дверь с тихим щелчком, который теряется на фоне.

Кевин под Ридом довольно стонет и тоже кончает в презерватив.

Гэвин скатывается с мокрого тела и тяжело дышит, довольный размазывая сперму по бёдрам.

Все прошло именно так, как должно быть — лишь с парой недочетов. Гэвин не думал, что Ричард останется и будет наблюдать весь процесс. Рид думал, что того просто закоротит от того, что его любимый, как утверждает андроид, ебется с другим, и просто уйдёт — не только из квартиры Рида, но и вообще из его жизни. Девиантнется вконец и самоуничтожится — такой был план, но та боль, что была на лице андроида, подтверждала главное желание Гэвина: ему было действительно больно, и это прикосновение — это прощание с Гэвином.