— Что? Да как ты мог подумать, эй! — начал сердиться Инк, протестующе заерзав, на что Эррор смешливо фыркнул, и вторую руку уложив на плечо, поймав меньшего монстра в кольцо опасной с собой близости, заставив его замереть, а прицелы в зрачках таять темным пурпуром размытых клякс.
— Да пошутил я, дурень мелкий, тише ты, — взгляд пересекся лобовым столкновением, заставив обоих замереть. Эррор и сам не понял, как погладил Инка, отводя взгляд и множась мурашками глюков, вторивших дымчато-синему смущению, разлитым поперек меток рек магии под глазницами. Инк вторил его смятению всецело, смущённо жмурясь и отводя взгляд в землю, не в силах смотреть на огонь ни в чужом взгляде, ни в окружении поленьев перед собой. Но Эррор оказался смелее, не разрывая объятий, отчаянно вкладывая в себя мысль, что просто хотел согреть мелкого непоседу, смутно понимая, насколько сильно себе лгал. А Художник пытался всеми силами держать в руках свое желание от его касаний, редких, но таких ожидаемых, расплыться в беспамятстве. Ах, как хотелось сделать что-то аналогичное…
А разве нельзя?
Этот вопрос озарил его так внезапно, что монстр озадаченно вскинул череп, посмотрев в темную сердцевину пламени напрямую, уверенно, отчего показалось, что огонь даже просел самую малость под напором чужого стремления. Инк повернулся к Эррору, все ещё изучающего собственные колени, пока неожиданно не прервал поток мысли от касания к себе Художника, осторожно тронувшего его щеку кончиками фаланг, щекоча поверхность дымчатой кости опасливой осторожностью. И вопреки ожиданиям Эррор не ощерился, не пустил иглы язвительных комментариев, не подвесил нитями, как делал великое множество раз прежде. Он улыбнулся. Тепло и искренне, озарив мрачное раздумье лица изгибом вермейской{?}[Вермей — это серебро, которое обрабатывают огнем, в результате чего оно приобретает золотой цвет.] улыбки. И пусть оба были смущены, но это не отталкивало, а давало понять, что их мысли созвучны, а души в унисон дрогнули в смутном предвкушении будущего, которое могло бы родиться от их первого шага навстречу друг другу. Но отчего-то сегодня на большее они не решились… Было неловко, боязно, странно. Оба хотели подумать, и Эррор первым покинул общество меньшего монстра в тот день, неловко попрощавшись и исчезнув в портале его дома, не имевшего границ все по тем же причинам фобии. А Инк предпочел остаться у потушенного Разрушителем костра, пока окончательно не замерз без теплого бока того, кто открывался каждый раз с новых граней его взглядов на мир. Взглядов, которыми Художник восхищался, отметив в былом враге нестандартность мышления и способов решения проблем, если таковые рисковали вставать на его пути.
Все свободное время Эррор посвятил размышлениям, при этом занимая свою нервозность вещами, которые его успокаивали. Вязание — яркий тому пример. И уже доделав длинный, мягкий шарф, тот понял, что он был бежевым, почти таким же оттенком пергамента, что носил Инк, но с тонкими вкраплениями дымно-мятных нитей в нем. Лучший ответ, что дало подсознания: от выбора пряжи до предмета одежды.
— Черт, — фыркнул он, отложив вещь и прикрывая глаза, откидывая голову на кресле мешке в полном утомлении: монстр вязал без перерывов на сон и еду больше чем два дня точно, и теперь мысли путались клубком нитей, подобно тем, что выпали из рук, укатившись по белому полу пустого пространства. Он даже стал пропускать каждодневные ритуалы, чувствуя внутри дрожь раздраженности и тревожности, пустившей нити в душу, стягивая ее до почти осязаемой боли в каждой кости, отчего идентифицировать конкретную точку дискомфорта не представлялось возможным. В таком состоянии его и нашел Инк, забеспокоившись отсутствием Разрушителя в привычном для этого времени месте.
Их месте, где они привыкли скоротать ночи.
И увидев Эррора в таком беззащитном виде, Художник всполошился, решив, что с ним что-то случилось, торопливо подбегая, оставив за собой портал, падая на колени и укладывая руку на лоб чуть придремавшего скелета. Вздрогнул и открыл глаза, фокусируясь плохим зрением на плывущем пятне маленького живого волнения над собой.
— Инк, — утвердительное и усталое удивление, перебитое близким теплом беспокойства меньшего монстра.
— Ох, звёзды, Руру, тебе плохо? Почему не позвал? Хочешь чего-нибудь? Пить? Может, тебе лучше в постель? Болит что-нибудь? — суета Художника отозвалась в фантомной душе ощущением ее стабильности. Да, это то, чего не хватало… То, что уняло смутную болезненность сомнений, вырвав ответ, который он сотни раз не произносил вслух.
— Хочу… Тебя, Инк. Хочу тебя рядом с собой, — подвисая в лагах ответил монстр, накинув связанный им шарф на шею Хранителя вселенных, притянув и уронив на свою грудь в объятия, успокоившие его самого тем, что он в этом признался, наконец. И даже ласковое прозвище не раздражало его колючий нрав, сгладив в нем былую неуверенность в том, ответят ли взаимностью.
— Уф… Эррор? Ты… Точно? — неловко упавший на него скелет заволновался, ерзая в шарфе, на который перевел удивленный взгляд, — ох, это мне? Такая красота… — Художник таки смог сесть, хоть и шокировал самого себя тем, что фактически оседлал Разрушителя, спокойно смотревшего на чужую наглость с пристальным и цепким вниманием, разглядывая, как скелет, оказавшийся на удивление лёгким, любуется связанной им вещью, счастливо теребя ее пальцами. Такими тонкими, что порыв желания сравнить осознался лишь после того, как Эррор коснулся его кисти, медленно соединив фаланги с его и разведя их веером. Белокостный монстр подавился восторгом, а Эррор сел, никуда не отпуская скелета, сидевшего на нем теперь лицом к лицу, ощущая как от Разрушителя веяло шоколадом дыхания, а кости горели от переплетшихся вместе пальцев.
— Попался~, — голос расщеплялся, оседая в костях Художника дрожью, сбитой касанием второй руки к его прямой как струна спине, — теперь тебе придется ответить, нехорошо получается, мелкий. Я признался, а ты съехал с темы. Но не могу не отметить, как мило ты ведёшься на мои провокации.
— Чего? Эррор, нечестно, я думал тебе плохо… И где же тогда кончаются грани твоих шуток, и начинается правда? — обиженно парировал пойманный монстр, старательно пытаясь игнорировать оглаживание плавных изгибов своих лопаток сквозь одежду.
— Плохо, Инк. Очень плохо… было, пока ты не пришел, — довольно прорычал он, нагло оттянув шарф и любуясь растушеванными линиями угольного мрамора на белесых позвонках шеи, обжигая ее дыханием, — так что скажешь? Или мне помучить тебя? — в качестве демонстрации шейный изгиб бесстыдно опорочили его языки, слизывая с них тепло тела.
— Руру~, что же ты вытворяешь… — он попытался оттолкнуть Эррора рукой, да та сама остановилась, нарушив волю хозяина и огладив грудину, просяще ускользая на спину, прижав его к себе теснее.
— Ответ не принят, чернильная бестия, — проворчал триколор, прикусил позвонки в наказание, обласкивая упругие стенки межпозвоночных дисков языками, неторопливо и со знанием – никуда не денется. Скажет. А рано или поздно – и вовсе неважно, торопиться им некуда, можно и поиграть на этом поле вдвоем, подобно тому, как прежде те делали это в сражениях.
— Мххх… Ох… Черт. Я люблю тебя, Эррор, — выдохнул Инк, полностью теряя контроль и ответно утыкаясь носом в гранатовые изгибы шеи любимого, осыпая мелкими поцелуями, дорожкой бегущими до рта, который тут же выловил его в поцелуе, прижав за затылок ближе и сбавляя темп до нерасторопного исследования нового пространства, каждому из языков позволяя примерить новые роли в изучении рта Художника, который, впрочем, не отставал, настойчиво давя напором мягкости собственного, пусть и одного, но не менее наглого. Это так понравилось Эррору, что тихое урчание, дрожащее лагами, походившее на вибрацию инфразвука, родилось в глубинах тела, согревая душу Инка трепетом испытываемой нежности и счастья. Разрушитель был откровенно удивлен, что хоть и в непоседливом, но довольно застенчивом прежде Художнике неожиданно открылся омут с многообещающими чертями, каждого из которых он хотел бы познакомить со своими собственными. Руки трёх мастей жали на тонкие ребра с ощутимой силой, выдавливая выдохи и сбивая дыхание меньшего монстра, цеплявшегося пальцами за ости позвонков Дестроя. Царапался даже через ткань водолазки, за что ее владелец чуть куснул за язык, улыбаясь в поцелуй сатанинским коварством. Схватил меньшего монстра покрепче и переместился внезапно, через водоворот глюков уронив их обоих на кровать, будто через осколки крутанув душу Инка таким перемещением, от которого монстр, теперь подмятый под Эррора, потерянно обмяк, что-то простонав, пока Разрушитель чуть рассеянно рассматривал свою сладкую добычу.
